Илья Ильф, Евгений Петров. Книга 2 - Илья Арнольдович Ильф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо правду сказать, никакого впечатления не вызвало сообщение товарища Сундучанского. Был последний месяц хозяйственного года, и все были очень заняты.
Наконец удивительное событие произошло. Род Сундучанских продлился. Счастливый отец отправился на службу. Уши его горели на солнце.
«Я войду, как будто бы ничего не случилось, — думал он, — а когда они набросятся на меня с расспросами, я, может быть, им кое-что расскажу».
Так он и сделал. Вошел, как будто бы ничего не случилось.
— А! Сундучанский! — закричал Отверстиев. — Ну как? Готово?
— Готово, — ответил молодой отец зардевшись.
— Ну, тащи ее сюда.
— В том-то и дело, что не ее, а его. У меня родился мальчик.
— Опять ты со своим мальчиком! Я про таблицу говорю. Готова таблица? Ведь ее нужно в ударном порядке сдать.
И Сундучанский грустно сел за стол дописывать таблицу.
Уходя, он не сдержался и сказал Марье Васильевне:
— Зашли бы все-таки. На сына взглянули бы. Очень на меня похож. Восемь с половиной фунтов весит, бандит.
— Три с четвертью кило, — машинально прикинула Марья Васильевна. — Вы сегодня на собрании будете? Вопросы шефства…
— Слушай, Отверстиев, — сказал Сундучанский, — мальчик у меня — во! Совсем как человек: живот, ножки. А также уши. Конечно, пока довольно маленькие. Может, зашел бы? Жена как будет рада!
— Ну, мне пора, — вздохнул Отверстиев. — Мы тут буксир один организуем. Времени, брат, совершенно нет. Кланяйся своей дочурке. — И убежал.
В этот день Сундучанский так никого и не залучил к себе домой полюбоваться на сына.
А время шло Сын прибавлял в весе, и родители начали даже распускать слух о том, что он якобы сказал «агу», чего с двухнедельным младенцем обычно никогда не бывает.
Но и эта потрясающая новость не вызвала притока сослуживцев в квартиру Сундучанского.
Тогда горемыка отец решился на крайность. Он пришел на службу раньше всех и на доске объявлений вывесил бумажку:
БРИГАДА
по обследованию ребенка Сундучанского начинает работу сегодня, в 6 часов, в квартире т. Сундучанского.
Явка тт. Отверстиева, Кускова, Имянинен, Шакальской и Башмакова
ОБЯЗАТЕЛЬНА.
В три часа к Сундучанскому подошел Башмаков и зашептал:
— Слушай, Сундучанский. Я сегодня никак не могу. У меня кружок и потом… жена больна… ей-богу!
— Ничего не поделаешь, — холодно сказал Сундучанский, — все загружены. Я, может, тоже загружен. Нет, брат, в объявлении ясно написано: «Явка обязательна»…
С соответствующим опозданием, то есть часов в семь, члены бригады, запыхавшись, вбежали в квартиру Сундучанского.
— Надо бы поаккуратнее, — заметил хозяин, — ну да ладно, садитесь. Сейчас начнем.
И он вкатил в комнату коляску, где, разинув рот, лежал молодой Сундучанский.
— Вот, — сказал Сундучанский-отец. — Можете смотреть.
— А как регламент? — спросила Шакальская. — Сначала смотреть, а потом задавать вопросы? Или можно сначала вопросы?
— Можно вопросы, — сказал отец, подавляя буйную радость.
— Не скажет ли нам докладчик, — спросил Отверстиев привычным голосом, — каковы качественные показатели этого объекта…
— Можно слово к порядку ведения собрания? — перебила, как всегда, активная Шакальская.
— Не замечается ли в ребенке недопотолстения, то есть недоприбавлення в весе? — застенчиво спросил Башмаков.
И машинка завертелась.
Счастливый отец не успевал отвечать на вопросы.
1933
Муравей
Трамвайная остановка в так называемые часы пик не представляет собой ничего привлекательного.
Не услышишь тут от граждан тонких высказываний о том о сем, не увидишь здесь изящных жестов. Напротив, движения граждан порывисты, глаза светятся недобрым огнем, рука сама собой складывается в кулак.
И достаточно только трамваю показаться из-за угла, как ожидающие начинают пританцовывать на месте, словно нервный голкипер в воротах.
Раздаются пошлые крики о том, что впереди свободно, и все прочее, что обычно говорится в таких случаях. О, как скучно садиться в трамвай в часы пик! Гораздо приятнее созерцать небо в часы заката.
Странные разговоры ведутся в толпе, поджидающей трамвай.
— Бернардов, это вы?
— А, здравствуйте, дружочек. Давно в Москве?
— Недавно. А вы?
— Ну, я давно.
— Откуда у вас этот костюм?
— Что, нравится?
— Нравится. Сколько вы за него заплатили в переводе на золото?
В переводе — не знаю. Купил в распределителе водников. За шестьдесят пять рублей.
Разве вы теперь водник?
Нет, я не водник. Я состою в горкоме писателей.
— Это, должно быть, очень интересно, романы, повести… Вы знаете, я сам немножко работаю в области литературы. Но куда мне до вас? Я все больше в стенгазете, а вы художник слова, писатель.
— Нет, я не писатель.
— Вы ж говорили, что писатель.
— Нет, я только считаюсь писателем, я обедаю в писательской столовой.
— Где же вы работаете?
— Вообще я числюсь по Энкапеесу.
— Ах, вы железнодорожник!
— Нет, я не железнодорожник, я только получаю там бесплатный проезд по железной дороге, а основная моя работа в Стройнадзоре.
— Вы строитель? Инженер? Техник? Как я вам завидую. Вы закладываете фундамент новой жизни? Вы планируете города?
— Что вы! Я только получаю там новую квартиру с газом. Больше ничего я для них сделать не могу. Я очень занят. У меня массу времени отнимает автогараж.
— Ах, вы заведуете гаражом?
— Нет, заведует гаражом мой знакомый. Вот я все время и трачу на то, чтобы он бесплатно перевез мою мебель в новую квартиру.
— Значит, вы не работаете по автотранспорту?
— Никоим образом, я вам уже говорил. Вообще-то я ближе всего к пожарному делу.
— Вы тушите пожары?
— Нет, я только получаю там молоко.
— Молоко?
— Да, молоко. Видите ли, пожарная профессия очень вредная для здоровья, и там выдают молоко.
— Молоко?
— Ну да, молоко. Так устаешь каждый день ездить с бидонами за этим молоком в Сущевскую часть. Честное слово, буду требовать, чтоб меня перевели в центр, в Кропоткинское депо. Так устаешь…
— Устаешь?
— Ужасно устаешь от всей этой сутолоки, беготни и криков. Вы не поверите, как приятно после всего этого придти к себе, в клуб глухонемых, и поужинать.
— Вы глухонемой?.. Позвольте, какой же вы глухонемой?
— А я и не глухонемой. Я только член секции глухонемых. Это очень удобно. Во-первых, у нас, у глухонемых, чудный клуб, ужин из четырех блюд — четырнадцать копеек. Во-вторых, тихо. Вы знаете, что такое глухонемые? Прямо скажу, не ораторы. Весь вечер молчат. А?
— Да нет, я ничего.
— Ну, адье. Мой трамвай.
— Куда же вы с передней площадки? Оштрафуют.
— Меня? Я езжу как член Моссовета.
— Ф-фу, наконец понял. Вы член Моссовета.
— Нет,
