Ночная дорога - Кристин Ханна

Они возвращались домой, и Лекси думала: «Вот так мы пойдем по жизни. Вот так мы будем разговаривать с дочерью. Держась за руки».

На следующее утро Грейс проснулась рано. Сонная, пробежала по узкому коридору в пижамке, волоча за собой желтое одеяльце, и уперлась в папину дверь.

Дверь оказалась закрыта. Странно. Она ее толкнула и только начала говорить: «Просыпайся, соня», но успела произнести только полслова.

С папой в кровати лежала мама. Они словно прилипли друг к другу во сне.

У Грейс затрепетало сердечко.

Ее мама здесь, с ними!

Девочка быстро забралась в кровать и втиснулась между ними. И папа тут же начал ее щекотать. Она смеялась, пока чуть не задохнулась. А потом просто лежала между папой и мамой, и ей почему-то хотелось плакать, хотя она не поняла почему.

— Ты не возражаешь, Грейси, если я останусь здесь? — спросила мама.

— А я думала, ты хотела уехать.

— Твой папа уговорил меня передумать, — сказала мама. — Так что скажешь, Грейс? Можно мне пожить с вами, ребята?

Грейс в ответ захихикала. Ей стало так весело, что она даже забыла прикрыть рот ладошкой.

— Конечно, можно.

После этого у Грейс нашлось много, что рассказать своей маме. Она говорила без умолку, пока рядом с кроватью папы не зазвонил будильник; тогда она внезапно села и объявила:

— Пора в школу. Последний день. Отвезешь меня, мама?

— Я не вожу машину, — сказала мама, с тревогой поглядывая на папу.

— Странно, — заметила Грейс. — Все мамы умеют водить.

— Я верну себе права, — пообещала мама. — К первому классу буду готова. Ну а сейчас как насчет завтрака? Я умираю с голоду.

Грейс залезла на спину к отцу, тот отнес ее на кухню и посадил на стульчик у стола.

Пока она завтракала, все время смотрела на маму, глаз не отводила. И она видела, что папа тоже не отрываясь глядит на маму. Хорошо иметь полную семью.

У Грейс опять нашлось много тем для разговора. За завтраком и по дороге к машине она не закрывала рта. Рассказала маме, как хорошо гнется во все стороны кукла Барби, какие крутые девушки Ханна Монтана и Золушка, как долго она может не дышать, задерживая дыхание, а потом безо всякой паузы добавила:

— И на водных лыжах я катаюсь не хуже Эшли Хеймроу.

В это время они уже были в машине.

Мама повернулась на переднем сиденье и посмотрела на Грейс.

— Это правда?

— Может быть.

— Так правда или нет?

Грейс чуть сползла с сиденья.

— Нет.

Трудно говорить одну только правду. Разве она может кому-то понравиться такой, какая есть?

У школы папа остановил машину под большими деревьями.

— Можно проводить тебя в класс? — спросила мама.

У Грейс затрепетало внутри. Она улыбнулась:

— Ты смогла бы стать моим предметом для «Покажи и расскажи».[21]

Мама улыбнулась:

— Я с удовольствием.

Они прошли сквозь толпу ребятишек, и Грейс сжалась: сейчас ее мама заметит, что у нее нет друзей.

Но всю дорогу в класс мама держала ее за руку, и когда они дошли, присела и посмотрела Грейс в лицо.

— Помнишь, я тебе рассказывала о своей лучшей подруге Мии?

Грейс кивнула. Ей хотелось сунуть в рот большой палец, но тогда дети подняли бы ее на смех.

— Я была очень напугана в тот день, когда мы с ней познакомились. Это был первый день занятий, и я никому не понравилась. Я выбежала из столовой потому, что не могла ни с кем сесть рядом. И тут я увидела другую девочку, которая сидела совершенно одна. Я просто подошла к ней и заговорила. Так мы и стали лучшими друзьями. Перестань бояться, Грейс. Поговори с кем-нибудь.

— Хорошо, мама.

Мама крепко обняла Грейс и поцеловала в щеку.

— Когда окончатся занятия, я тебя заберу.

— Слово?

— Слово, — ответила мама и отошла назад.

Грейс с тревогой заглянула в класс, где дети занимались разными делами. Она увидела Саманту, которая стояла у своей секции стенного шкафа.

— Ариэль! Ты здесь? Ты мне нужна.

«Не трусь».

Грейс посмотрела на запястье, увидела желтую вспышку, услышала то ли тихий смех, то ли шорох волн, как перед домом бабушки.

— Я боюсь, — прошептала она. — Что мне сказать?

«Ты знаешь, что сказать. Больше я тебе не нужна, Грейси».

— Нет, нужна! Не уходи. — Грейс запаниковала, щеки у нее раскраснелись, она боялась, что вот-вот расплачется.

«Успокойся, Грейси. Теперь у тебя есть мама. Доверься ей».

Грейс в последний раз посмотрела на маму и вошла в класс.

Сердечко билось как сумасшедшее. Сделав глубокий вдох, она подошла к Саманте и, постояв немного рядом, наконец произнесла:

— Вчера вечером к нам пришла мама.

Саманта повернулась.

— Шпионка?

— На самом деле она не шпионка.

— А кто?

Грейс пожала плечами.

— А-а…

— Хочешь сесть сегодня со мной? — спросила Грейс, покусывая губку.

— А ты будешь драться?

— Нет.

— Любишь играть в классики? — поинтересовалась Саманта. — Потому что я люблю.

— Да, — сказала Грейс, улыбаясь. На самом деле она солгала. Она даже не представляла, как играют в классики, но хотела научиться. Тем более, она не считала, что это плохая ложь. — Обожаю классики.

Новый день мягко разбудил Джуд. Она лежала в кровати с Майлсом, чувствуя его тело рядом и слыша, что он затаил дыхание, — значит, скоро захрапит.

Она поцеловала его колючую щеку и откинула одеяло, чтобы выбраться из постели. За окном спальни она увидела сияющее над стальной синевой пролива нежно-розовое небо и, впервые за долгое время, решила отыскать фотоаппарат.

Потом, стоя босиком перед домом в халате, она сделала несколько снимков черного кедра на розовом фоне неба. Она вдруг увидела знакомое дерево по-новому. На густой зеленой лужайке и на каменных плитах патио сверкала роса. Джуд вспомнила, как часто они принимали здесь гостей, их смех тогда звучал повсюду, и ей очень захотелось снова вернуться в те времена. Именно тогда она купила этот огромный стол, думая о будущем, представляя, как однажды вокруг него усядутся внуки. Уже много лет за ним никто не сидел.

Она решительно направилась к столу и сдернула с него клеенку, подставив столешницу солнечному свету.

Потом ее внимание переключилось на сад.

Джуд прошлась босиком по мокрой росе, разглядывая заросшее пространство. Все превратилось в хаос; растения, за которыми она когда-то так тщательно ухаживала, невозможно было различить в этом буйстве зарослей. Повсюду росли цветы — раскрывали бутоны, сплетались в пеструю неразбериху.