Вторая мировая война. (Часть III, тома 5-6) - Уинстон Черчилль

14 июня объединенный англо-американский штаб решил подготовить десантную операцию на Средиземном море, которая могла бы быть начата либо на юге Франции, либо на Бискайском заливе, либо в верхней части Адриатики. Вопрос о месте высадки мог пока оставаться открытым. Три дня спустя генерал Маршалл выехал в район Средиземного моря для совещания с командующим. Генерал Вильсон впервые узнал, что для операции «Оверлорд» нужно гораздо больше портов, и это произвело на него впечатление, однако он не изменил своего мнения относительно операции «Энвил» и 19 июня заявил объединенному англо-американскому штабу, что он продолжает считать лучшим вкладом в общее дело дальнейшее развитие наступления всеми имеющимися в его распоряжении силами в направлении реки По. Если мы после этого совершим десантную операцию на Истрийском полуострове в верхней части Адриатики, над которым господствует Триест и который простирается к югу от него, тогда откроются заманчивые перспективы для продвижения через Люблянский проход в Австрию и Венгрию и для нанесения удара в самое сердце Германии с другого направления. Александер согласился с этим.

23 июня генерал Эйзенхауэр рекомендовал объединенному англоамериканскому штабу сосредоточить наши войска для непосредственной поддержки решающей битвы в Северной Франции. Он настаивал на осуществлении операции «Энвил» за счет, конечно, наших армий в Италии, поскольку, с его точки зрения, «ресурсы Великобритании и Соединенных Штатов не позволят нам поддерживать два крупных театра военных действий в Европе, каждый из которых имел бы решающее значение».

Американские начальники штабов решительно поддерживали Эйзенхауэра. Они осуждали, как они выражались, «использование средиземноморских ресурсов для крупных операций в Северной Италии и на Балканах». Наши же начальники штабов придерживались противоположного мнения. 26 июня они заявили, что союзные войска на Средиземном море могут лучше всего помочь осуществлению операции «Оверлорд» уничтожением немцев, непосредственно противостоящих им. Чтобы начать 15 августа наступательную операцию по плану «Энвил», необходимо было бы немедленно перебросить войска с итальянского фронта, но вместо того, чтобы высадить десант на Ривьере, они предпочитали послать войска морем непосредственно к Эйзенхауэру.

Они настаивали на том, чтобы Александер развернул свое наступление в Италии в таких масштабах, при которых боевые операции завершились бы уничтожением всех германских войск, противостоящих ему. Они считали, что генерал Вильсон должен сделать все, что в его силах, чтобы подчеркнуть угрозу нападения[96] на юг Франции. Вильсон же должен подготовиться к отправке Эйзенхауэру одной или более американских дивизий или всех французских дивизий, которые он в состоянии принять и которые наш флот сможет перевезти.

Это явное расхождение во взглядах, которое честно и горячо отстаивала каждая из сторон, могло быть урегулировано лишь президентом и мною.

Я изложил свое мнение Рузвельту:

«а) Считаю необходимым укрепить фронт, осуществляющий операцию „Оверлорд“ непосредственно, произведя максимум высадок с запада. б) Отдать затем должное большим возможностям войск, расположенных в районе Средиземного моря, и в нынешней фазе ограничиться незначительными операциями и угрозами с целью отвлечь противника и сковать его вокруг Лионского залива. в) Оставить генералу Эйзенхауэру все десантные суда, пока они ему нужны, для того чтобы увеличить его десантные возможности. г) Обеспечить максимальное увеличение пропускной способности портов в районе операции „Оверлорд“. д) Принять решение не срывать одну великую кампанию ради того, чтобы выиграть другую. Можно выиграть обе».

Президент ответил сразу же, но отрицательно. Он твердо решил проводить, как он говорил, «большую стратегию» Тегерана, то есть использовать до конца «Оверлорд», «победоносные наступления в Италии» и штурмовать в скором времени юг Франции. Политические цели, может быть, и важны, но военные операции для их достижения должны быть подчинены задаче нанесения удара в сердце Германии в результате кампании в Европе. Сам Сталин высказался за операцию «Энвил» и признал все другие операции на Средиземном море имеющими меньшее значение, и Рузвельт заявил, что он не может отказаться от нее без консультации со Сталиным. «Я не могу согласиться, — писал он, — с использованием американских войск для наступления на Истрию и на Балканы и не думаю, что французы согласятся на такое использование их войск… По чисто политическим причинам внутреннего порядка я не мог бы выдержать даже малейшего поражения в операции „Оверлорд“, если бы стало известно, что довольно крупные силы отвлечены на Балканы».

Никто из участников этой дискуссии никогда не помышлял о продвижении армий на Балканы; но Истрия и Триест представляли собой определенные стратегические и политические позиции, следовательно, как это ясно понимал президент, последствия могли бы оказаться глубокими и серьезными, особенно после наступлений русских.

В ходе дискуссии президент предложил, чтобы мы изложили свои точки зрения Сталину. Я сказал, что не представляю себе, как бы он реагировал, если бы этот вопрос был поставлен перед ним. С военной точки зрения он, возможно, был бы весьма заинтересован в продвижении на восток армий Александера, которые, не вступая на Балканы, оказали бы значительное воздействие на все находящиеся там войска, и вместе с наступательными операциями, которые Сталин предпринял бы против Румынии или вместе с Румынией против Трансильвании, это продвижение могло бы привести к очень серьезным результатам. С точки же зрения политической он, возможно, предпочел бы, чтобы английские и американские войска делали свое дело во Франции в предстоявших ожесточенных боях и чтобы Восточная, Средняя и Южная Европа, естественно, оказались в его руках. Однако я считал, что лучше решить этот вопрос между нами и в нашу пользу. Я был уверен, что, если бы нам удалось встретиться, как я часто предлагал, мы достигли бы счастливого соглашения.

В данный момент я уступил, и в тот же день генералу Вильсону было приказано начать наступление на юг Франции 15 августа. Сразу же приступили к приготовлениям. Но следует предупредить читателя, что отныне операция «Энвил» стала называться операцией «Дрэгон». Это было сделано на тот случай, если бы противник разгадал значение первоначального условного названия операции.

Следует отметить, что к этому периоду (в июле) впервые за время войны численность американских армий, действовавших в Европе и на Дальнем Востоке, превысила численность наших армий. Влияние на операции союзников обычно увеличивается в результате крупного притока подкреплений. Следует также иметь в виду, что если бы была принята во внимание английская точка зрения по этому стратегическому вопросу, то тактическая подготовка могла бы привести к некоторой задержке, что опять-таки ослабило бы силу наших доводов.

Глава пятая БАЛКАНСКИЕ СУДОРОГИ: ПОБЕДЫ РУССКИХ

Продвижение советских армий в Центральную и Восточную Европу летом 1944 года создало настоятельную необходимость прийти к политическому соглашению с русскими относительно этих районов. Казалось, что вырисовывались контуры послевоенной Европы. В Италии уже начались трудности вследствие русских интриг[97] . Мы стремились достигнуть уравновешенного результата в югославских делах путем прямых переговоров с Тито. Но пока еще не удалось добиться от Москвы какого-либо прогресса в решении вопросов, связанных с Польшей, Венгрией, Румынией и Болгарией. Вся эта проблема была обсуждена на заседании имперской конференции в Лондоне в мае.

В тот день я написал:

«Мы, очевидно, приближаемся к моменту, когда нужно будет начать открытое объяснение с русскими по поводу их коммунистических интриг в Италии, Югославии и Греции. Я считаю, что взаимоотношения с ними становятся с каждым днем все более затруднительными».

18 мая советский посол в Лондоне посетил министерство иностранных дел, чтобы обсудить предложение общего порядка, сделанное Иденом относительно того, чтобы СССР временно считал румынские дела, главным образом, предметом своей заботы в условиях войны, оставив Грецию нам. Русские были готовы принять это, но хотели узнать, консультировались ли мы с Соединенными Штатами. Если да, то они были бы согласны.

Я послал соответствующую личную телеграмму Рузвельту:

Премьер-министр — президенту Рузвельту 31 мая 1944 года

"1. В последнее время наблюдаются тревожные признаки возможных политических расхождений между нами и русскими относительно Балканских стран, и в особенности относительно Греции[98] . Мы поэтому высказали здешнему советскому послу мысль, что мы должны прийти к практической договоренности о том, чтобы Советское правительство взяло на себя ведущую роль в румынских делах и чтобы мы играли такую же роль в греческих делах, причем каждое правительство будет оказывать другому помощь в соответствующих странах. Такая договоренность была бы естественной в существующей военной обстановке, поскольку Румыния находится в сфере русских армий, а Греция — в сфере союзного командования на Средиземноморском театре военных действий, возглавляемого генералом Вильсоном.