День гнева - Мэри Стюарт

Артур мертв. Следующее известие — о полной и сокрушительной победе над римлянами и бургундами — теряло по сравнению с ним значимость и вес. Артур мертв. Депеша, составленная наскоро в полевом лазарете, не содержала подробностей. Тело Верховного короля еще не подобрали с поля битвы. Похоронные команды пока ищут его среди гор ограбленных трупов. Но если король еще жив, скупо писал Бедуир, он к сему времени уже объявился бы. Регенту следует исходить из его смерти и действовать соответственно.

Выскользнув из руки Мордреда, пергамент плавно опустился на пол. Мордред этого не заметил. Промытый дождем ветер заносил в окно свежие и сладкие запахи из сада королевы. Регент глядел на отяжелевшие от дождя розы, чьи блестящие лепестки подрагивали от ударов капель, на подернутую туманом траву. Сегодня здесь никого. Где бы она ни была, она уже знает о прибытии курьера, и она ждет его. Ему придется пойти и сказать ей. Артур. И Бедуир. Артур и Бедуир оба. Этого достаточно для нее, достаточно и слишком много. Но сперва надо выслушать остальное. Он обернулся к гонцу.

— Продолжай.

Позабыв свой страх, гонец говорил теперь горячо, захлебываясь словами. Регент снова ожил, и был если не совсем сдержан, то вполне владел собой, и вопросы сыпались быстрые и прямые.

— Да, милорд, я сам там был. Я покинул поле битвы, когда совсем уж стемнело, как только составили депешу и в новостях не осталось больше сомнений. Ближе к закату король еще сражался, его многие видели, хотя к тому времени с сопротивлением было почитай что покончено, и сам Квинтилиан уже пал. Повсюду царило смятенье, и люди уже начинали обирать тела мертвецов и добивать раненых ради оружия и одежды. Наши люди не были склонны к милосердию, но франки… Мой господин, они варвары. Они дерутся как бешеные волки, и как волками ими нельзя управлять. Враг смешал ряды и побежал в разные стороны, и наши конники бросились в погоню. Многие из бургундов, побросав оружие, подставляли под кандалы руки, умоляя сохранить им жизнь. Это было…

— А король? Что ты знаешь о короле?

— Видели, как он пал с коня. Его штандарт срубили, и в сгущавшихся сумерках сложно было определить, где именно король бьется или что именно там произошло. Бедуир, хотя и был ранен сам, пробился на тот край поля и искал его, и другие тоже звали. Но короля не нашли. Многие из мертвецов уже были обобраны и раздеты, и если король среди них…

— Ты хочешь сказать, что его тела так еще и не нашли?

— Да, милорд. Во всяком случае, к тому времени, когда я покинул поле. Меня отослали, как только спустилась ночь, и из-за темноты пришлось прекратить поиски. Вполне возможно, что в настоящее время сюда спешит еще одна депеша. Но в ставке сочли, что ты должен получить известие до того, как в стране распространятся другие слухи.

— Так вот почему мне не привезли никакого знака? Ни меча, ни перстня?

— Да, милорд.

Мордред помолчал. Потом заговорил вновь, но как будто бы через силу.

— Есть ли еще надежда, что король объявится?

— Мой господин, если б ты видел поле битвы… Но да, надежда есть. Даже обнаженным тело короля безусловно бы опознали… — Под взглядом Мордреда курьер умолк. — Мой господин.

Задав еще несколько вопросов, Мордред отпустил гонца и остался сидеть в одиночестве. Мордред думал.

Оставался еще шанс, что Артур не погиб. Но его долг очевиден. Прежде чем известья достигнут берегов Британии — а с прибытием корабля слухи, должно быть, уже распространяются подобно лесному пожару, — он должен взять страну под свою руку. Его ближайшие шаги предугадать нетрудно: спешный созыв Совета, публичное оглашение указа Артура, в котором он, Мордред, назван престолонаследником с последующим утверждением его, Мордреда, полномочий; следует изготовить копии этого указа и разослать всем королям; подготовить речь для полковых командиров.

А тем временем королева ждет и, пока она ждет, страдает. Он пойдет к ней и найдет любое утешение, какое получит.

И любую любовь, какую сможет.

Не успел он сделать и трех шагов от двери, а королева уже вскочила на ноги. Впоследствии он поймет, что не знал, о ком был ее первый вопрос. Прижав ладонь к горлу, она спросила:

— Он мертв?

— Увы, госпожа, да. Так сказано в привезенной ко мне депеше. Видели, как он пал в час победы, но, когда гонец был послан ко мне, тела еще не нашли.

Она побелела так, что ему показалось, она вот-вот упадет. Сделав несколько шагов вперед, он протянул руки. Ее ладони вспорхнули к его рукам и крепко сжали их.

— Госпожа, — настойчиво заговорил он, — государыня, надежда еще жива. И Бедуир жив, хотя он тяжко ранен. Ему хватило сил отдать приказ о поисках тела короля до наступления темноты.

Королева закрыла глаза. Губы ее сложились в тесное черное “о” отчаянья, втянули воздух, словно она тонула. Веки ее дрогнули. Потом словно невидимая рука взяла ее под подбородок и вздернула его наверх: Гвиневера напряглась, выпрямилась, глаза ее открылись, а лицо застыло в непроницаемую маску. Она тихо высвободила пальцы из рук Мордреда, но позволила ему подвести себя к креслу. Ее дамы готовы были столпиться вокруг со словами и жестами утешенья, но она от них отмахнулась.

— Расскажи мне все, что тебе известно.

— Очень немногое, госпожа. Письмо было кратким. Но посланнику было что поведать.

Он пересказал ей доклад и ответы гонца. Королева слушала его, не прерывая; поверхностному взору стороннего наблюдателя могло показаться, что она даже не прислушивается; казалось, она наблюдала за дождевыми каплями, нагонявшими одна другую на стебле розы, что свисала с ветки перед самым окном.

Наконец Мордред умолк. Капли сбегали, собирались, набухали на шипе, чтобы с плеском разбиться о подоконник.

Спокойным и тихим, мертвым голосом королева проговорила:

— Если действительно есть надежда на то, что король жив, тогда, разумеется, по пятам за первым последует второй гонец. А тем временем мы должны поступить так, как повелел мой господин.

— Исходя из того, что он погиб, — вставил Мордред.

— Исходя из этого… — Потом, с внезапным взрывом горя и ужаса, проговорила скороговоркой: — Мордред, что станется теперь с Британией? Что станется теперь с нами? Так недавно мы говорили об этом, ты и я, а теперь — теперь этот день настал…

Он непроизвольно склонился к ней, почти незаметно, но хватило и этого. Она вновь затихла, вновь подобралась, вновь стала королевой. Но глаза выдавали ее. Она не смогла заговорить снова, не разразившись рыданьем. А этого не должно случиться до тех пор, пока она не останется в одиночестве.

И он заговорил монотонно и деловито настолько, насколько нашел в себе сил: