Советская республика и капиталистический мир. Часть II. Гражданская война - Лев Троцкий

Будьте на страже, красноармейцы, рабочие и работницы, крестьяне и крестьянки. С глубоким стремлением к миру и братству всех народов, но и с глубоким недоверием к мировому империализму – мы с удвоенной силой сожмем в руке наш революционный меч. Борьбу за ограждение, утверждение и процветание нашей социалистической Республики мы доведем до конца против всех врагов, и вместе с тем мы поможем польским рабочим и крестьянам освободиться от своих польских и чужестранных угнетателей.

Вперед – до полного разгрома белогвардейских врангелевских банд!

Вперед – против буржуазно-шляхетских насильников Польши!

Да здравствует свободная, братская, рабоче-крестьянская Польша в широких, справедливых границах!

Да здравствует рабоче-крестьянская Красная Армия!

«Известия ВЦИК» N 159, 21 июля 1920 г.

Л. Троцкий. ДВУРУШНИКОВ – ВОН ИЗ СТРАНЫ!

(Приказ Председателя Революционного Военного Совета Республики 31 июля 1920 г., N 232, гор. Москва)

Гражданин Эрнест Лаффон,[154] вместе со своей женой Зинаидой Лаффон, прибыл в Советскую Россию через Польшу, при чем в Варшаве посещал французскую военную миссию, являющуюся центром всех враждебных действий империалистской контрреволюции против социалистической Республики. Прибыв в Россию, депутат Лаффон не дал, по собственной инициативе, никаких объяснений правительству Советской Республики и не предпринял немедленно и безотлагательно никаких шагов к тому, чтобы облегчить советскому правительству ведение войны против буржуазной контрреволюции. В частной беседе, которая велась в присутствии товарища Жака Садуля, депутат Лаффон сделал целый ряд в высокой степени интересных сообщений, связанных с посещением им Варшавы, при чем эти сообщения в понимании Жака Садуля, ни компетентность, ни добросовестность которого не могут быть заподозрены, приняли вполне определенный смысл, который он изложил в своем письме. Смысл речи депутата Лаффона, в изложении тов. Садуля, свидетельствует, что социал-шовинист Дашинский, один из злейших виновников польского наступления, ныне член польского правительства, оценивает перемирие с Россией, как передышку, долженствующую обеспечить сосредоточение военных сил для нового удара против Советской России.

Запрошенный мной депутат Лаффон, не отрицая подобной оценки «мирных» шагов польского правительства, настойчиво опровергал указанный выше смысл речи Дашинского, которого партия Лаффона, как известно, считает социалистом. Независимо от того, чем определяется заявление депутата Лаффона, остается во всей своей силе тот факт, что депутат, считающий себя французским социалистом, во время войны социалистической республики против республики буржуазной, играющей к тому же роль простого орудия в руках империалистов той страны, в парламенте которой заседает депутат Лаффон, – остается во всей своей силе тот факт, что депутат Лаффон, в качестве нейтрального наблюдателя, совершает переезд из Парижа в Варшаву, из Варшавы в Москву, обменивается «товарищескими» суждениями с Дашинским, с членами французской военной миссии и другими организаторами гнусного и бесчестного наступления против Советской Республики и сознательно уклоняется от того, чтобы заклеймить перед польским, французским и русским пролетариатом его наиболее отъявленных врагов.

Ввиду всего вышеизложенного и в ограждение интересов Российской Социалистической Республики со стороны «социалистов», депутата Эрнеста Лаффона и жену его гражданку Зинаиду Лаффон, связанную с ним политической солидарностью, выслать из пределов Советской Республики, широко опубликовав как в России, так и во всем мире, к сведению рабочих масс, о причинах этой чрезвычайной меры.

Выполнение высылки возлагается на Особый Отдел Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.

«Известия ВЦИК» N 168, 1 августа 1920 г.

Л. Троцкий. ФРАНЦУЗСКИЕ РАБОЧИЕ, СПРОСИТЕ ЛАФФОНА!

В беседе по поводу высылки из России французского депутата Лаффона и его жены тов. Троцкий сказал:

Если французские рабочие хотят уяснить себе причину высылки, пусть они спросят депутата Лаффона:

Что сказали ему во французской военной миссии в Варшаве по поводу переговоров о перемирии Польши с Россией?

Не сказали ли ему во французской военной миссии, что перемирие необходимо Польше только для того, чтобы дать возможность Франции восстановить польскую армию и доставить ей необходимое военное снабжение? Сказали ли ему это во французской миссии?

Да или нет?

Пусть французские рабочие спросят об этом депутата Лаффона.

«Известия ВЦИК» N 175, 10 августа 1920 г.

Л. Троцкий. ПРОВОКАЦИЯ ФРАНЦУЗСКИХ ИМПЕРИАЛИСТОВ

(Интервью)

Несмотря на наше блестящее военное положение, мы сделали все для ускорения мирных переговоров с Польшей. Между тем, польское командование продолжает уклоняться от деловой встречи с нашими уполномоченными, при чем эти уклонения получают систематический и злостный характер. Вот факты в их хронологической последовательности:

22 июля польское правительство и польское командование обратились по радио с предложением прекратить военные действия и начать переговоры о мире и перемирии, указав, что ответа ожидают до 30 июля.

Не желая затягивания войны, советское правительство и главнокомандование, не выжидая данного поляками на ответ 8-дневного срока, ответили им немедленно согласием на начало переговоров о перемирии и мире и тогда же указали место встречи (шоссе Брест-Барановичи), – при чем именно то, которого желало польское командование, – а также сделали все распоряжения о приеме польских делегатов.[155]

Польские делегаты действительно в указанный срок (30 июля) перешли наш фронт, но оказалось, что они имели полномочия только от своего военного командования, а не от правительства, и притом на ведение переговоров только о перемирии, несмотря на то, что в наших заявлениях определенно указывалось о согласии вести переговоры не только о перемирии, но и о мире, как это предлагало в своем первом радио само польское правительство.

Снова руководствуясь стремлением возможно ускорить приступ к мирным переговорам, военное командование РСФСР, потребовав от польских делегатов новых полномочий, указало им, что оно готово начать с ними переговоры даже при условии получения ими требуемых нами полномочий от своего правительства по радио, и что, во всяком случае, мы считаем необходимым приступ к переговорам не откладывать далее 4 августа. Тем не менее, польские делегаты оставили нашу территорию и возвратились в Варшаву, а польское правительство вплоть до 6 августа хранило полное молчание.

Только 6 августа в Москве было получено в очень искаженном виде польское радио, из которого можно было лишь догадываться, что польское правительство готово выслать своих делегатов.

7 августа, по получении более ясной, но все же неполной радиограммы, был дан ответ нашего правительства, в котором не только было выражено согласие на прием польских представителей, но и назначен кратчайший срок, а именно 9 августа, для перехода их через наш фронт.[156]

Однако высланные нами к означенному сроку представители для встречи польских делегатов ожидали их тщетно как в этот, так и в следующий день, и лишь сегодня, 11 августа, получена радиограмма министра иностранных дел Польши Сапеги, в которой он заявляет, что будто бы поляки узнали о нашем согласии принять их делегатов лишь со слов высланных нами представителей на фронт для встречи польских делегатов и что никакого ответа от нашего правительства на их радио от 5 августа они не получали. Вместе с тем мининдел Сапега сообщает, что им 11 августа делегаты высылаются.

Заявление Сапеги явно не соответствует действительности: во-первых, в Наркоминделе имеется квитанция о своевременном приеме варшавской радиостанцией радиограммы нашего правительства о том, что переход польской делегацией фронта назначается на 9 августа; а во-вторых, тот польский уланский офицер, с которым имели встречу наши представители, ожидавшие на фронте польскую делегацию 9 августа, и от которого только и мог Сапега узнать, что мы ожидаем польскую делегацию, сообщил нашим представителям, что ему известно, что польская делегация должна сейчас прибыть. Названный офицер даже ездил в Седлец для наведения справок, почему делегация запоздала, и, вернувшись около часу ночи 10 августа, заявил, что местонахождение делегации установить не удалось, и просил подождать до утра.

Польша явно уклоняется от свидания с нашими уполномоченными. По-видимому, политика польских правительственных сфер состоит в том, чтобы вынудить нас занять Варшаву, что в свою очередь должно создать по мнению польского правительства и всех, кто стоит за его спиной, благоприятные условия для военной интервенции Антанты. Провокация польского правительства совершенно очевидна. Если бы мы приостановили преследование отступающих польских войск, мы тем самым лишили бы себя плодов победы. Преследуя поляков, мы продвигаемся по польской территории и окажемся вынужденными занять Варшаву. В этом случае польское правительство, злонамеренно оттягивающее переговоры, поднимает шум о наших аннексионистских и империалистических намерениях, чтобы создать возможность интервенции.