Пожиратели света и тьмы. По Мыслящим Королевствам. Триумф душ - Алан Фостер

— Если будешь осторожен и не ослабишь узелок. — Так и сяк поворачивая свою котомку, пастух стал исследовать ее глубины.

Держа пальцы подальше от простенького узла, перевязывающего ларчик, Симна озирался по сторонам, пока не увидел высокую амфору, наполненную прекрасным оливковым маслом. Приподняв крышку, он бросил коробку внутрь и проследил, как она медленно погружается в вязкую ароматную жидкость. Купец не сразу догадается поискать ее там. Удовлетворенный, Симна закрыл сосуд и подошел к другу.

Тем не менее он продолжал озабоченно посматривать на дверь, через которую скрылся торговец.

— Знаю я таких, как бин Гру. Он нипочем не бросит дела, столь для него важного, даже перед лицом более сильного волшебства. Надо поскорее отсюда уходить.

Эхомба одарил товарища раздраженным взглядом, и северянин даже опешил. Пастух редко выказывал сильные чувства.

— Ты сам подбил меня на это. Мы никуда отсюда не уйдем без того, за чем пришли.

— Клянусь ресницами Гиттама, я совсем не против, Этиоль… но лучше поторопиться. — Он указал на огромный висячий замок. — Я, конечно, повожусь еще с ним, но риск остается прежним. Или ты можешь подействовать на него какой-нибудь алхимией?

— Не разбираюсь я ни в какой алхимии.

— Ну да, — язвительно отозвался северянин, — ты разбираешься только в веревочках.

— Я тут ни при чем. У нас в деревне живет человек по имени Аканаук. Он… простой — вот здесь. — Эхомба постучал себя по виску. — Наумкибы очень терпимые люди, и его не трогают, позволяют быть таким, какой он есть. Когда он хочет кушать, ему дают пищу. В доме он спать не может, потому что кричит по ночам и будит детей; мы построили для него помост на одном из немногочисленных деревьев в селении, на ночь он забирается туда, ложится и гукает, как ребенок, от удовольствия. Аканаук не работает в поле, не помогает пасти скот, не собирает моллюсков на берегу. — Эхомба, задумчиво глядя на клетку и ее единственного одурманенного обитателя, снова прикоснулся пальцем к голове. — Он не способен все это делать. А занимается он тем, что сидит сам по себе и мастерит разные вещицы. Совсем простые. Ожерелье из разноцветных прибрежных камушков вроде того, которое я ношу в кармане, или венок из листьев мяты, или браслеты из сплетенных пальмовых веток, или крепкие жгуты.

По-прежнему наблюдая за задней дверью, Симна понимающе проговорил:

— Стало быть, деревенский простачок дал тебе обрывок самодельной бечевки, и ты ее взял, просто чтобы доставить ему удовольствие и чтобы она напоминала тебе о доме.

— Нет, — ласково ответил пастух. — Я взял ее, потому что путешественник никогда не знает, в какой момент ему может понадобиться кусок жгута, чтобы что-то связать.

— Геллстенг свидетель, это сущая правда. А теперь примени свое волшебство, чтобы открыть замок и наконец убраться отсюда. Ведь даже сейчас, пока мы разговариваем, негодяй бин Гру, может быть, готовится напасть на нас.

— Я ничего не могу поделать с этим замком. Я не умею, как ты, обращаться с такими вещами. И никакой я, Симна, не волшебник. Уж ты-то давно должен был понять.

— Ага. Все вокруг именно об этом и свидетельствует. Глаза Симны сузились — его друг достал из котомки маленькую бутылочку. Пузырек был совсем крохотным, буквально на несколько капель.

Звук бегущих ног, топающих о далекие камни, словно собирающийся дождь, заставил северянина резко обернуться.

— Если ты собираешься что-нибудь предпринять, то давай поскорее. Они идут.

Встав на колени у клетки, Эхомба протянул руку между прутьями и поднес маленькую бутылочку как можно ближе к голове бесчувственного Алиты. Осторожно положив свое копье на пол, он просунул сквозь узкую щель между прутьями и вторую руку.

— Лучше немного отступи, — посоветовал Этиоль спутнику. Снова обнажив меч, Симна старался одновременно не упускать из виду и заднюю дверь, и клетку.

— Это еще зачем? — ехидно спросил он. — Уж не джинн ли сейчас вырвется из склянки? Ты собираешься особой кислотой растворить решетку?

— Ничего подобного. — Пастух осторожно потянул миниатюрную пробку пузырька. Когда сосуд был почти открыт, Эхомба прикрыл горлышко большим пальцем левой руки и вытащил правую из клетки. Ее он использовал для дела прозаического и совершенно не волшебного: зажал себе ноздри.

По невидимым ступеням загрохотали шаги, послышались возбужденные крики разозленных людей.

— Поторопись! — предостерег северянин друга. Еще не договорив предупреждения, он начал пятиться назад — не от двери и не от клетки, а от малюсенького пузырька из дешевого стекла. То, что побудило Этиоля Эхомбу зажать себе нос, заставило бы всех, находящихся поблизости, поспешно бежать.

Как только задняя дверь распахнулась и в проеме возникла коренастая фигура Харамоса бин Гру в компании вооруженных слуг и воинов, пастух большим пальцем открыл затычку. Запах, который вырвался из пузырька, был гораздо сильнее розового масла или эссенции мирры.

Когда приверженцы бин Гру ворвались в помещение, ноздри Алиты уже раздулись до таких размеров, что в них могли поместиться два спелых манго. Необыкновенно желтые глаза вдруг широко раскрылись, по складу разнеслось фырканье, более громкое, чем издает выныривающий кит, и огромный кот взвился, ударившись черной гривастой головой о верх клетки. Это зрелище настолько поразило первых людей, ворвавшихся в комнату, что заставило внезапно остановиться.

Торговец подталкивал их вперед.

— Это же всего лишь кот, запертый в надежной клетке. Где ваше мужество? Хватайте их! — Он гневно тыкал рукой в сторону двоих путешественников.

С вдохновенным ревом, который, должно быть, услышали даже на кораблях, плывущих в открытом море, Алита закружился в своей западне, раздвинул могучие челюсти и куснул одновременно щеколду и висячий замок. От этого единственного мощного укуса запор рассыпался, и кусочки механизма, пружины и шплинты полетели в разные стороны. Пока Симна отбивал удары сразу двух противников, а Эхомба копьем парировал выпады пик, кот головой распахнул дверь клетки.

— Вперед! Быстрее… прикончите их обоих! — кричал бин Гру со всевозрастающей тревогой.

Однако слуги его уже не слушали. Ни гарантированное вознаграждение, ни личная преданность не могли заставить их противостоять разъяренному Алите. Освободившись от оцепенения, левгеп не только пылал жаждой мщения, но и был голоден.

Бин Гру был смел и даже отважен, но отнюдь не глуп. Вторично убегая через заднюю дверь, он клялся вернуть себе право собственности на избавившегося от заточения зверя и покарать его освободителей. Однако отчаянные угрозы купца не были слышны среди возбужденного рычания Алиты и воплей людей, пытающихся спастись от него.