Люби меня - Елена Тодорова

Смотрю на нее только потому, что вроде как ситуация обязывает. И молчу. Всеми силами демонстрирую, как мне похер на то, что она говорит. И вообще на то, что с ней происходит.

Первый раз, блядь…

Не этот первый раз я хотел бы у нее забрать.

Садимся с друзьями Сони за стол. Они, как это обычно происходит в разогретой компании, сходу запрягают какой-то разговор. Я не вклиниваюсь. В принципе не болтлив по жизни, а если люди мне чужие – тем более. Откидываясь на диван, широко развожу ноги и пристраиваю на бедра сцепленные в свободный замок руки. Одно колено якобы в такт музыки подпрыгивает, на самом деле мне наперед дискомфортно, потому как подсознательно я жду от Сони что-то вроде того, что проворачивает в подобных ситуациях моя мать – настоятельной просьбы общаться с ее, блядь, гостями. Когда же этого в течение целого получаса не происходит, я, должен признать, выпадаю в осадок.

Соня спокойно поддерживает беседу сама. Мне же достаются ее лучезарные улыбки, кокетливые взгляды и даже парочка сексуальных подмигиваний. Знала бы она, как я киплю от всего этого, да еще и на фоне той невыразимой душевной признательности за отсутствие долбаного давления, которое я так ненавижу.

– Я вспомнила тебя, – выдает Богданова уже по дороге домой, и таким счастливым голосом, будто какое-то чудо, мать вашу, случилось.

Вспомнила? Это значит, что до сегодняшнего дня не особо замечала.

Круто.

В груди отчего-то возникает жжение. И в этот раз оно не ощущается приятным.

Что это еще за хрень?

Не отрываю взгляда от дороги. Внешне никак не реагирую. Но, блядь… У висков проступает пот, так мне жарко за мгновение становится. А следом… До жути зябко. С трудом сдерживаю дрожь.

– Ты один из звездной пятерки, да? Вы с Чарушиным, который залипает на мою сестру, и еще двумя шумными парнями по утрам прямо на парковке в зоне А курите! Я права?

Наверное, я мог бы гордиться уровнем конспирации, которым не без влияния своих чертовых предков овладел. Соня заметила, как Чара пялится на ее сестру, но при этом не уловила интереса с моей стороны к себе. Хотя никакого определенного интереса у меня, конечно же, нет. Но, блядь… Я смотрю на нее. Иногда. Ладно, не совсем иногда. Да, определенно, мне стоит собой гордиться. Только вот… Сука, не получается.

– Ты молчун, ясно, – продолжает тарахтеть Богданова, и я понимаю, что ей реально пофиг на мои ответы. – Со мной можешь молчать. Все нормально. Если тебя, конечно, не смущает то, что я говорю сама с собой… Не смущает?

Намеренно сердито на нее смотрю. Что ответить – не знаю. Просто не знаю, блядь.

– Уже недалеко. Скоро расстанемся. Можешь забыть меня, – эти заключения, сделанные легкомысленным тоном, меня почему-то бесят сильнее всего предыдущего. – Не переживай, ничего в твоей машине оставлять не буду… Эм-м… У меня просто нечего оставить, – смеется так же легко, как и говорит. Но в голосе проскальзывает что-то такое, что напоминает мне очень странное чувство. – Ну, там… Знаешь, как в книгах бывает? Подвеска, помада, браслет, сережка, хрустальная туфелька…

Под моим слегка охреневшим взглядом она резко замолкает, вздыхает и опускает взгляд.

– Извини. Ты заставляешь меня волноваться, – удивляет этим признанием еще сильнее.

А казалось ведь, выше уже некуда. Сегодня вечер каких-то ебаных открытий?

– Ты меня волнуешь, и поэтому я болтаю какую-то ерунду, – повторяет, не поднимая взгляда от своих колен. Я на них тоже смотрю. И, блядь, по спине летит та самая волна дрожи, которую я так долго сдерживал. – Еще пару минут осталось… – в этой оборванной фразе я уже точно могу определить то, что боялся признать ранее – ей грустно. Почему? Это как-то не вяжется с ее характером, который я успел прочувствовать за недели, что она ходит в наш универ. – Минута, – вздыхает громче. – Материальных вещей, чтобы забыть, и правда нет. Но можно я оставлю тебе духовные ключи? Мне кажется… – запинается. И вдруг вскидывает на меня взгляд. – Мне кажется, ты тот самый… Мм-м… Ты как будто мой человек, знаешь?..

Если бы я был подключен к медицинским аппаратам, то сейчас бы они выдали пронзительный писк, потому как у меня, мать вашу, неожиданно останавливается сердце.

– Смотри… – шепчет она. Я неосознанно реагирую чересчур буквально ­– смотрю. На ее губы смотрю. Сердце так резко запускается, что первый удар звучит внутри меня, словно гонг. Не просто оглушает. Вибрациями и эхом по всему организму точится. – Солнце. Книги. Музыка. Любовь. Мармелад.

– И что это значит? – выталкиваю хрипло, нарушая обет молчания, который зачем-то сам себе дал. – Звучит как Морзе в исполнении бухого моряка.

– Стой, стой… Остановись здесь, пожалуйста!

На автомате давлю на педаль тормоза. Соня пронизывает меня последним жгучим взглядом и выскакивает из тачки, буквально сразу же исчезая в темноте.

– А у Сонечки талант! – восклицает одна из ее подруг, поднимая бокал с оранжевым пойлом. – Заметили? Она способна обаять даже самого зловредного препода.