Косыгин - Виктор Андриянов

— Он отказал. Сказал, что не верит паникерам и не намерен разбазаривать резервы».

Это одно из немногих свидетельств, которое выразительно представляет и хозяина самого главного кремлевского кабинета, и его посетителя. Конечно, Алексей Николаевич рассчитывал на поддержку Сталина, наверное, даже был уверен, что Иосиф Виссарионович поможет. Не помог…

Через год ситуация повторилась. За первые две недели февраля 1948 года Совет Министров СССР получил 73 обращения из республик, краев, областей с просьбами срочно выделить муку. Что делает Косыгин с этими телеграммами и письмами? Откладывает, наученный горьким опытом? Мол, не в моих силах… Нет! Направляет докладную записку Молотову.

«По сообщению многих секретарей обкомов и крайкомов ВКП(б) и председателей обл(край)исполкомов, во многих городах и рабочих поселках из-за недостаточных рыночных фондов на хлеб торговля хлебом производится в течение 3–4 часов в день.

В связи с тем, что фонды муки, выделенные на февраль 1948 г., полностью реализованы и за 15 дней февраля против установленного лимита перерасходовано 22,7 тыс. тонн муки (продано 482,7 тыс. тонн вместо 460 тыс. тонн по плану), удовлетворить ходатайства областей, краев и республик не представляется возможным.

Ходатайство Министерства торговли СССР о выделении дополнительных фондов хлеба было отклонено.

Прошу Вас обсудить на Бюро Совета Министров СССР предлагаемый проект постановления о восстановлении с марта 1948 г. рыночных фондов хлеба в размере 1 600 тысяч тонн (в зерновом исчислении), т. е. выделить дополнительно в марте 1948 г. 100 тысяч тонн хлеба.

На письме пометка: послано 19.11.48. Молотов проект постановления поддержал. Сталин — тоже. В магазины незамедлительно повезли муку…

Прошло шестнадцать лет, и Косыгин перебрался в сталинский кабинет. Разные решения приходилось ему здесь принимать. Популярные и не очень. Приходилось отправлять в отставку тех, кто путал свой карман с государственным, кому большая ноша оказалась не по силам. На одном из заседаний Президиума Совета Министров Косыгин услышал такое заявление:

— Алексей Николаевич, если не будет угля, я остановлю завод.

Председатель Совмина отозвался мгновенно:

— Остановить завод вы можете, но пускать его будет другой министр.

О такой тишине, которая установилась тогда в зале, говорят: слышно, как муха пролетела.

Еще один эпизод из этой серии. На совещании в Томске, в котором участвует Косыгин, выступает известный ученый. Переходит от карты к карте, от одной схемы к другой: «Вот у нас фонтан здесь, здесь…» Алексей Николаевич спрашивает, что думает о предложениях томичей министр геологии Козловский.

— А что я могу думать, если он показывает на фонтаны в Новосибирской области. При чем здесь Томская?

Больше этот человек при Косыгине фонтаны не пускал. Да, премьер мог быть жестким, но ни одно его решение не было жестоким, как то, сталинское, о хлебе сорок седьмого года.

Не окажись в ту минуту в косыгинском кабинете Болдырев, мы не узнали бы об этом эпизоде, примечательном и для Сталина, и для Косыгина, их отношения к людям. Одному все они казались винтиками, другой воспринимал их как своих близких и родных — соседей с Петроградской стороны, сокурсников, товарищей с фабрики. В стране знали эту сторону косыгинского характера.

В конце 40-х — начале 50-х годов на имя Косыгина каждый месяц приходило по две-три тысячи писем. Ни одно не оставалось без ответа — такой порядок был принят во всех ведомствах. Но из секретариата Косыгина многие письма уходили с его личными пометками и поручениями: разобраться, обязательно помочь, доложить…

Усть-Ижорской средней школе, в Ленинградской области, вернули пришкольный участок, на котором некий деляга уже начал планировать свою усадьбу… Отправила дочурку в пионерлагерь санитарка Садовникова, потерявшая в войну мужа и сына… Получила надомную работу Нина Ильинична Белокриницкая и, сообщая Косыгину о том, что теперь сумеет «содержать своих трех сыновей», подписалась на листочке, вырванном из тетради: «Ваша доброжелательница».

Эти житейские истории хранят архивы. А сколько похожих сюжетов знают только участники событий! Разговорились как-то со старым знакомым, инженером-испытателем космических аппаратов Юрием Зарецким. Узнав о том, что я пишу о Косыгине, он попросил обязательно упомянуть, как Алексей Николаевич поддержал конструкторов.

…24 декабря 1970 года «Луна-16» доставила на Землю образцы лунного грунта. Выдающееся достижение! Посыпались награды, премии, а обещанные десять квартир в Моссовете «зажали». «Вот если бы вы земными делами занимались», — сказали там генеральному конструктору КБ им. Лавочкина Георгию Николаевичу Бабакину. Бабакин попросил Косыгина принять его. Рассказал о планах КБ и, конечно, о квартирах, о том, что талантливые инженеры, великолепные конструкторы маются в диких условиях: кто с семьей снимает угол, кто живет в коммуналке или общежитии…

— Вскоре мы получили десять квартир, — говорит Юра Зарецкий и перечисляет всех новоселов тех лет: Александр Николаевич Дятлов, специалист по радиосистеме лунных аппаратов, Виктор Николаевич Сморкачев, руководитель полета, Валерий Гаврилович Сумцов, специалист по системе управления…

Косыгин понимал заботы отдельного человека и видел проблемы, волнующие всех. Деятельно ими занимался. А это и характеризует государственного деятеля, который, в отличие от политика, думает не о следующих выборах, а о следующем поколении.

Из записной книжки Косыгина (без даты).

«а) Районы БАМ должны сохранять и облагораживать окружающую среду.

б) Сохранить чистую воду, которой много в этих районах.

в) Строить культурно и красиво. Поселки и города сделать удобными для человека.

г) Решать комплексно жилищное строительство без бараков и времянок.

д) Рассмотреть быстрое строительство в монолите, т. к. высокая сейсмика.

е) Рассмотреть всю магистраль и будущее как одно целое. Для этого одновременно со строительством БАМа должно быть положено начало составления комплексного проекта этого района (не ведомственного, а государственного), а затем дать ведомствам».

Зимой 1976 года Косыгин полетел в большую поездку: Оренбург — Тюмень — Красноярск — Норильск. После совещания в обкоме партии хозяева повезли столичных гостей ужинать, а министра геологии СССР Козловского забыли в гостинице. При нем был чемоданчик со стратегическими данными, который он не мог нигде оставлять — только сдавать сотрудникам КГБ под расписку. Через некоторое время вбегает запыхавшийся секретарь Оренбургского обкома: