Император - Георг Эберс

— Как это странно!

— Нет, это правильная мысль. Египтяне говорят, что все первоначально было создано богами, хорошо, но сами по себе совершенные части мироздания изменились в своей природе благодаря беспокойным отклонениям. Это объяснение дал мне жрец Аписа; а вот здесь, возле имени ноября, стоят три пары сражающихся рук — ужасные знаки! Если одна из молний, которые беспрестанно освещают нашу палатку потоками света, убьет меня, и тебя, и всех нас, то в этом не будет ничего удивительного. Нам предстоит нечто тяжкое, страшное. Нужно иметь мужество, чтобы сохранить ясный взгляд и не пасть духом при подобных знамениях.

— Употреби против борющихся рук египетских богов свои собственные руки — они сильны, — возразил Антиной; но император опустил голову и сказал с унынием:

— В борьбе против судьбы даже боги должны потерпеть поражение.

Непогода продолжала бушевать. Буря не один раз вырывала из земли колышки, к которым были прикреплены веревки палатки, и заставляла рабов удерживать руками легкое жилище императора. Развернувшиеся тучи низвергали огромные массы воды на горы пустыни, на которые в продолжение нескольких лет не падала ни одна дождевая капля, и наполняли ручьями и потоками каждую сухую впадину на склонах.

Ни Адриан, ни Антиной не смыкали глаз в эту страшную ночь.

Император открыл еще только один свиток из всех, находившихся в новой сумке. Он содержал в себе известие, что префект Титиан жестоко страдает от припадков застарелой одышки, и просьбу этого почтенного человека о том, чтобы ему было позволено оставить государственную службу и удалиться в свои имения.

Для Адриана было далеко не малою потерею лишиться в будущем этого надежного помощника, человека, которого он имел в виду для успокоения и покорения Иудеи, где вспыхнули новые восстания. Уничтожить взбунтовавшуюся провинцию — это мог сделать и другой, но победить ее добротою и сохранить ее в целости могло удаться только кроткому и умному Титиану.

У императора не хватило мужества распечатать еще какое-нибудь письмо в эту ночь. Он молча лежал в постели до рассвета и думал о всех дурных часах своей жизни: об умерщвлении Нигрина, Титиана164 и других сенаторов, благодаря чему он обезопасил свое владычество; он давал обеты богам принести им новые великие жертвы, если они охранят его от приближавшегося несчастья.

Когда он утром встал, Антиной испугался, пораженный его видом: в лице и губах Адриана не было ни кровинки.

По прочтении полученных писем Адриан уже не пешком, а верхом на лошади отправился с Антиноем и Мастором в Безу, чтобы дожидаться там своей свиты.

XIII

Разъяренные стихии свирепствовали в эту ночь и в округе нильского города Безы.

Граждане этого старого города сделали все, что могли, для приличного приема путешествовавшего властителя. Главные улицы были убраны цветочными гирляндами, перекинутыми от мачты к мачте, от дома к дому, а в гавани у самого берега были поставлены статуи императора и его супруги. Но буря свалила гирлянды вместе с мачтами на землю, и возмущенные волны реки, ударяясь с неукротимой силой в берег, отрывали и уносили с собой один кусок земли за другим, вбивались, подобно водяным клиньям, в трещины засохшей почвы и подламывали высокий берег у пристани.

После полуночи буря разбушевалась с неслыханной силой, сорвала покрытые пальмовыми ветвями кровли с нескольких домов и так сильно хлестала нильский поток, что он стал похож на бушующее море.

Огромная масса волн всей своей сплошной силой устремлялась снова и снова на выступ берега, где стояли статуи императорской четы.

Незадолго до появления первого проблеска рассвета коса земли, не укрепленная никакими каменными сооружениями, не выдержала напора бешеных волн. Земляные глыбы скользили и падали с громким плеском в поток, за ними последовал, с громовым шумом, большой кусок берегового спуска.

Лежавшая позади площадь земли понизилась, статуя императора зашаталась и медленно наклонилась, готовая упасть. Когда рассвело, она лежала на земле пьедесталом вверх, ее голова зарылась в землю.

На рассвете граждане вышли из своих домов и узнали от моряков и рыболовов о случившемся в гавани ночью. Как только буря улеглась, сотни, тысячи мужчин, женщин и детей столпились на пристани, чтобы посмотреть на упавшую статую. Они увидели оползшие глыбы, узнали, что река оторвала часть земли от берега и причинила это несчастье.

Не прогневался ли на императора нильский бог Хапи!

В несчастье, постигшем статую императора, во всяком случае следовало видеть дурное предзнаменование.

Топарх165, глава народа, приказал вновь поставить статую повелителя, которая, впрочем, осталась неповрежденною, и сделать это немедленно, так как император мог прибыть через несколько часов.

Множество жителей этого города, свободные и рабы, усердно занялись этой работой, и вскоре статуя императора, изваянная в египетском стиле, снова стояла прямо и своим неподвижным лицом смотрела на гавань.

Статуя Сабины была придвинута к статуе Адриана, и топарх, довольный, вернулся домой.

Большая часть работников и ротозеев оставили пристань, но после них пришли другие любопытные, которые уже не видели статуи в лежачем положении на обрушившейся земле и теперь обменивались мнениями насчет того, каким образом она упала.

— Буря никоим образом не могла опрокинуть эту тяжелую известковую массу, — сказал один канатный мастер, — да и притом она так далеко стоит от оторвавшейся земли.

— Должно быть, она упала вслед за земляными глыбами, — возразил ему хлебопек.

— Да, так оно и было, — подтвердил матрос.

— Вздор! — вскричал канатный мастер. — Если бы статуя стояла на оторванной земле, она прежде всего упала бы в воду и потонула бы в реке; это ясно для каждого ребенка. Здесь действовали другие силы.

— Может быть, — заметил храмовый служитель, занимавшийся истолкованием знамений, — может быть, боги низвергли гордую статую, чтобы подать Адриану предостерегающий знак.

— В наше время небожители уже не вмешиваются в дела людей, — возразил сапожник, — но в эту ужасную ночь спокойные граждане оставались дома, и враги императора могли делать что хотели.

— Мы — верные подданные, — прервал его хлебопек с негодованием.

— Вы — строптивая сволочь, вот вы кто! — крикнул в лицо гражданам один римский солдат, который, как и вся когорта, которая квартировала здесь, служил под начальством свирепого Тинния Руфа в Иудее. — Между вами, поклонниками животных, ссоры никогда не прекращаются, а о христианах, что гнездятся там за рекой, по ту сторону лощины, можно сказать все самое дурное, и даже это не будет преувеличено.

— Храбрый Фуск прав! — вскричал нищий. — Эта проклятая нечисть принесла нам чуму в дома. Где только появлялась зараза, там всегда можно было видеть христиан и христианок. Они приходили также и к моему брату. Целые ночи они оставались при его больных детях, и оба ребенка, разумеется, умерли.

— Если бы только мой старый легат Тинний Руф был здесь, — проворчал солдат, — им всем пришлось бы не лучше, чем их распятому богу.

— Я, конечно, не имею с ними ничего общего, — возразил хлебопек. — Однако же что правда, то правда. Это тихие, ласковые люди, аккуратные плательщики, которые не делают ничего дурного и оказывают помощь многим бедным.

— Помощь? — прохрипел нищий, которому дьякон общины в Безе не дал никакой милостыни, советуя ему работать. — Все пятеро жрецов великой Сехмет166 из грота Артемиды поддались их искушениям и бросили храм своей богини. И разве это хорошо, что они отравили детей моего брата?

— Да почему бы им не убивать и детей? — спросил солдат. — Еще в Сирии слышал я о подобных вещах, а что касается этой старухи, то я готов отказаться от моего меча, если…

— Послушайте храброго Фуска, он многое видал на свете, — раздалось из толпы.

— Пусть мне больше не носить меча, если не они в темноте свалили статую.

— Нет, нет, — возразил моряк решительно. — Она упала вслед за подмытой землей; я видел, как она там лежала.

— Уж не христианин ли и ты? — спросил солдат. — Или ты думаешь, что я клянусь моим мечом попусту? Я, люди добрые, служил в Вифинии, в Сирии, в Иудее и знаю эту нечисть. Там можно было видеть сотни христиан, которые отбрасывали свою жизнь, как износившийся башмак, из-за того, что не хотели поклониться статуе императора и приносить жертвы нашим богам.

— Слышите вы? — прохрипел нищий. — И заметили ли вы хоть единственного из них в числе граждан, которые помогали поднять статую снова?

— Ни одного не было при этом, — сказал матрос, начинавший присоединяться к мнению солдата.

— Христиане сбросили статую императора на землю, — закричал нищий в толпу. — Это доказано, и им придется плохо. Кто любит божественного Адриана, тот пусть идет со мной выгонять их теперь из их домов!