Мотылек - Анри Шарьер

– Откровенно говоря, Сильвен, не знаю. Чуть больше, чуть меньше – все будет зависеть от погоды. Ветер большой роли не играет, поскольку мы почти распластаемся на воде. А при плохой погоде волны будут выше и нас быстрее пригонит к бушу. Через семь, восемь, максимум десять приливов прибьемся к берегу. С учетом состояния воды между приливами и отливами потребуется от сорока восьми до шестидесяти часов.

– Как ты рассчитал?

– От островов до материка по прямой не более сорока километров. Мы будем дрейфовать по гипотенузе прямоугольного треугольника. Посмотри на направление волн. Грубо говоря, нам придется проплыть сто двадцать – сто пятьдесят километров. По мере приближения к берегу отклонение будет уменьшаться, и волны понесут «нас почти по прямой. По моей прикидке, скорость дрейфа у здешнего берега около пяти километров в час.

Сильвен смотрел на меня и внимательно слушал. Он тоже умеет соображать.

– Вижу: знаешь, о чем говоришь. Если бы не отливы и не потеря времени при выходе в открытое море, мы могли бы покрыть это расстояние и за тридцать часов. А так, я полагаю, ты прав: потребуется сорок восемь – шестьдесят.

– Значит, убедился? Пойдешь со мной?

– Почти убедился. Положим, мы с тобой уже в буше на материке. Что дальше?

– Нам нужно будет добраться до предместий Куру. Там есть приличная рыбацкая деревня, в которой вместе с рыбаками живут собиратели каучука и старатели. Но не следует забывать и о мерах предосторожности, поскольку там же расположен лагерь лесорубов, в котором работают заключенные. Наверняка к Кайенне или китайскому лагерю Инини ведут лесные дороги. Мы захватим какого-нибудь зэка или чернокожего из гражданских и заставим его проводить нас до Инини. Если парень поведет себя хорошо, дадим ему пятьсот франков – и пусть катится на все четыре стороны. А если это будет зэк, уговорим его бежать с нами.

– Зачем нам в Инини? Это же спецлагерь для индокитайцев.

– Там брат Чана.

– Да, мой брат там. Он пойдет с вами. Найдет лодка, найдет еда – все найдет. Ваша встречает Квик-Квик, он все есть для побега. Китаец никогда не доносит. Ваша найди любой аннамит[10] в буше, говори с ним, он скажет Квик-Квик.

– Почему ты называешь своего брата Квик-Квик? – спросил Сильвен.

– Не знаю, француз так звал – Квик-Квик. Берегись. Когда ваша будет рядом земля, там много грязи. Не ходи грязь: грязь плохо – засосет. Жди еще прилив, плыви буш, хватай лиана, ветка, тяни. Иначе беда: ваша пропал.

– Это верно, Сильвен. В грязь не лезь, даже если ты совсем рядом с берегом. Как только сможешь ухватиться за ветки деревьев или лианы, тогда и вылезай.

– Хорошо, Папийон. Решено: бежим.

– Очевидно, сделаем два одинаковых плота: наш вес почти не отличается, поэтому нас не должно отнести далеко друг от друга. Само собой, нам надо договориться, как встретиться в случае, если мы потеряем друг друга. Куру отсюда не видать. Но вспомни: когда ты был на Руаяле, видел ли ты белые скалы километрах в двадцати справа от Куру? Меня интересует, ясно ли их видно, когда они освещены солнцем.

– Да.

– Так вот, это единственные скалы вдоль всего побережья. А вокруг справа, слева, вообще в море, насколько может охватить глаз, – топкая грязь. Белые пятна на скалах – птичий помет. Там их тысячи. Птиц никто не тревожит. Это отличное место для отдыха. Наберемся сил и двинемся в буш. Питаться придется яйцами и кокосовыми орехами, которые мы возьмем с собой. Никаких костров. Кто доберется туда первый, ждет второго.

– Сколько дней?

– Пять. Максимум пять дней: хватит за глаза и за уши, чтобы дождаться другого.

Вот и готовы оба плота. Мешки прочно спарены. Но я не стал спешить: предложил Сильвену задержаться дней на десять, чтобы как следует натренироваться в плавании на мешках. Много часов посвятил я этим занятиям. Сильвен тоже. Мы заметили, что требуется немало усилий, чтобы выправить и удержать в изначальном положении мешки, вот-вот готовые перевернуться. И вообще, мешки более надежны, когда на них лежишь, надо пользоваться любой предоставившейся возможностью. И боже упаси уснуть! Стоит только свалиться в море и потерять мешки – их уже не догнать. Чан сделал мне водонепроницаемый мешочек для сигарет и зажигалки. Повешу его на шею. Надо еще натереть орехи, по десять на брата. Возьмем с собой – очень помогает при голоде и жажде. У Сантори вроде есть бурдюк для вина, он им никогда не пользуется. Чан иной раз заходит к багру и при случае попытается его умыкнуть.

Побег назначили на воскресенье в десять вечера. Как раз полнолуние и восьмиметровый прилив. «Лизетта» наберет всю свою силу. Утром Чан один накормит свиней. Всю субботу и воскресенье я буду отсыпаться. Отчалим в десять, через два часа после начала отлива.

Мешки спарены надежно, им уж никак не разойтись. Они связаны прочным крученым канатом из пеньки и медной проволокой. Между собой они скреплены суровой ниткой, используемой для сшивки парусов. Мы нашли другие мешки, размером побольше, и вложили в них – горловина в горловину – те, что с орехами. Теперь орехи никуда не денутся.

Готовясь к побегу, Сильвен усиленно занимался гимнастикой, а я часами простаивал в море, подставляя ноги небольшим волнам. Водный массаж при моем упорном сопротивлении волнам, пытавшимся свалить меня с ног, укрепил икры и бедра. Мышцы затвердели и стали железными.

Бродя по острову, я нашел в заброшенном колодце трехметровую цепь. Пропустил ее через связывающие мешки веревки. Приспособил болт, в паре с кольцом от цепи образовавший крепежный замок, – это на случай, если не хватит больше сил держаться на мешках: можно привязываться. Вероятно, таким вот образом удастся и поспать на мешках без риска упасть в воду и потерять плот. Если мешки, не дай бог, перевернутся, я в воде очухаюсь и сумею выправить положение.

– Осталось три дня, Папийон.

Мы сидим на скамье Дрейфуса и наблюдаем за «Лизеттой».

– Да, Сильвен, три дня. Думаю, мы доведем дело до конца. А ты как считаешь, брат?

– Как пить дать! Во вторник вечером, в крайнем случае в среду утром, мы будем в буше. А там – ищи ветра в поле!

Чан собирается тереть орехи: по десять на брата. Вместо ножей берем два тесака – заблаговременно сперли их из кладовой для инвентаря.

Лагерь Инини лежит к востоку от Куру. Только ориентируясь на утреннее солнце, мы можем быть уверены, что идем в нужном направлении.

– В понедельник Сантори с ума сошел, – сказал Чан. – Моя не говорит до трех часов, что ты пропал и Папийона пропал. Моя говорит, когда багор отдыхает.

– А почему бы тебе не побежать к Сантори и не заявить, что нас смыло волной, когда мы ловили рыбу?

– Нет. Моя не хочет сложный вещь. Моя говорит: «Начальник, Папийон и Сильвен сегодня нет работать. Моя кормит один свиней». Говорю так, больше ничего не говорю.

Побег с острова Дьявола

Воскресенье. Семь часов вечера. Я только что проснулся. Завалился на боковую в субботу утром и все это время заставлял себя спать. На улице уже темно. Звезд на небе не много. Над головой проносятся большие дождевые облака. Мы только что покинули барак. Хотя это и не разрешалось правилами, мы часто рыбачили по ночам или просто бродили по острову, так что все к этому привыкли, как будто это было в порядке вещей.

В то же самое время в барак возвращался мальчик со своим любовником, толстенным арабом. Определенно, крутили любовь в каком-нибудь укромном местечке. Я видел, как они поднимали доску, чтобы проникнуть в помещение. Араб, находясь в обществе своего дружка и отлучаясь с ним по два-три раза в день, всем своим видом выражал, что счастлив до одури. Для него даже тюрьма, где есть возможность тешить свою похоть, могла превратиться в рай. Без всякого сомнения, нечто подобное чувствовала и «прорва». Мальчику двадцать три или двадцать пять. Конечно, не первой молодости и свежести, помят телом, далеко не томный юноша. Он постоянно прячется в тени и не вылезает на солнце, чтобы не потускнел молочно-белый цвет кожи. Но, несмотря на все его ухищрения, уже заметно, как он теряет прелести Адониса. И все же здесь, на каторге, у него такое количество любовников, о каком вряд ли он мог даже мечтать на свободе. Кроме милого дружка-араба, у него большая клиентура, готовая платить по двадцать пять франков за прием, как и у любой шлюхи на бульваре Рошешуар на Монмартре. К удовольствию, какое он получает от своих клиентов, добавляются еще деньги, достаточные для безбедной и уютной жизни с «муженьком». Эта пара и их клиентура добровольно погрязли в пороке, едва ступив на грешную каторжную землю. У них в башках крутится лишь одна мысль – секс.

Прокурор, выбирая наказание, явно прогадал, спустив их в сточную канаву: именно здесь, в канаве, они обрели подлинное счастье.

Доска закрылась за педерастом, и мы остались одни: Чан, Сильвен и я.

– Пошли.

Мы быстро добрались до северного мыса острова. Вытащили оба плота из грота. Все трое уже промокли до нитки. Ветер, словно сорвавшись с цепи, ревет с характерным для взморья завыванием. Сильвен и Чан помогают мне втащить плот на вершину скалы. В последний момент я решил привязать запястье левой руки к веревкам мешка: страшно потерять его и оказаться в море без плота. Сильвен с помощью Чана поднялся на противоположную скалу. Луна уже высоко в небе, кругом все видно как на ладони.