Миры Айзека Азимова - Айзек Азимов

— Исключено.

— А вдруг он как-то выяснил?

— Ему пришлось бы взломать дверь в комнату, где хранятся записи. Исключено.

— А если бы в имение явился взрослый человек и пожелал узнать, кто его ребенок?

— Крайне маловероятно, — вспыхнула Клорисса.

— И все же предположим. Ему бы ответили?

— Не знаю. Собственно, законом это не возбраняется. Просто не принято.

— Вот вы бы ответили?

— Постаралась бы уклониться. Доктор Дельмар не ответил бы, я знаю. Он был убежден, что родственные связи нужны только для геноанализа. До него, возможно, порядки были помягче. А почему вы обо всем этом спрашиваете?

— Мне непонятно, какой мотив мог быть у самого парня — может, он действовал по наущению родителей?

— Ужас какой, — Клорисса в расстроенных чувствах подошла к Бейли на небывало близкое расстояние и даже протянула инспектору руку. — Как это все могло произойти? Босс мертв, вас чуть не убили. А ведь на Солярии нет причин для насилия. У всех есть все, что хочется, — значит, нет зависти. Нет родственных связей — значит, нет и семейных распрей. У всех отменное генетическое здоровье. — Вдруг ее лицо прояснилось. — Погодите-ка. Стрела не могла быть отравлена. В обратном вы меня не убедите.

— Почему?

— С Биком был робот. Он не допустил бы никакого яда. Он ни в коем случае не мог совершить ничего такого, что причинило бы вред человеку. Гарантия — Первый Закон Роботехники.

— Да? Что это за Первый Закон?

— То есть как? — уставилась на него Клорисса.

— Да так. Велите проверить стрелу и убедитесь, что она отравлена. — Самого Бейли проверка мало заботила — он и так знал, что стрела отравлена. — Вы все еще верите, что госпожа Дельмар виновна в смерти мужа?

— Там никого не было, кроме нее.

— Понятно. А здесь не было ни одного взрослого человека, кроме вас, когда в меня выстрелили отравленной стрелой.

— Я к этому не имею никакого отношения, — энергично возразила Клорисса.

— Возможно. Возможно также, что и госпожа Дельмар невиновна. Вы разрешите воспользоваться вашим видеофоном?

— Да, конечно.

Бейли точно знал, с кем собирается говорить — и это была не Глэдия. И вдруг, неожиданно для себя, сказал роботу:

— Соедини меня с Глэдией Дельмар.

Робот молча подчинился, и Бейли стал наблюдать за ним, сам удивляясь, почему так распорядился.

Потому, что о ней только что шел разговор, потому, что его немного беспокоила их недавняя ссора или просто потому, что, насмотревшись на пышущую здоровьем, донельзя практичную Клориссу, он стремился для разнообразия взглянуть на Глэдию?

Иосафат! Иногда приходится играть по слуху, примирительно подумал он.

Она явилась перед ним, сидя на большом стуле с прямой спинкой, который делал ее еще меньше и еще беззащитнее. Волосы были зачесаны назад и собраны в пучок. В ушах висели серьги с камнями, похожими на бриллианты. На ней было простенькое платьице, узкое в талии. Она тихо сказала:

— Хорошо, что вы меня вызвали, Элайдж. Я сама пыталась вас найти.

— Доброе утро, Глэдия. — (Или день? Или вечер? Он не знал, сколько сейчас времени у Глэдии, и не мог угадать по ее платью.) — Зачем вы меня искали?

— Чтобы извиниться перед вами за то, что вышла из себя на последнем сеансе. Но господин Оливо не знал, где вы.

Бейли представил себе Дэниела под неусыпной охраной роботов и спрятал улыбку.

— Ничего страшного. Через несколько часов я буду у вас.

— Конечно… то есть как — будете?

— Собственной персоной, — отрезал Бейли.

Она широко раскрыла глаза и впилась пальцами в гладкие пластмассовые подлокотники.

— Что, так нужно?

— Необходимо.

— Не думаю, что…

— Вы разрешаете?

— Это совершенно необходимо? — спросила она, глядя в сторону.

— Да. Но сначала я должен встретиться кое с кем еще. Ваш муж интересовался роботехникой — вы сами говорили мне, да и другие тоже — но ведь он не был профессионалом?

— У него было другое образование, Элайдж, — ответила она, все еще избегая смотреть на него.

— И ему помогал какой-то роботехник, верно?

— Джотан Либич, — тут же ответила она. — Мой близкий друг.

— В самом деле? — воскликнул Бейли.

— Я, наверное, зря это сказала, — смешалась Глэдия.

— Почему же зря, если это правда.

— Все время боюсь сказать что-нибудь такое, что покажется… Вы не представляете, как тяжело, когда все думают, что вы в чем-то виноваты.

— Не обращайте внимания. В чем проявляется ваша дружба с Либичем?

— Ну, как сказать… Он живет в соседнем поместье. Затраты видеоэнергии практически равны нулю, так что мы можем постоянно общаться в движении без всяких хлопот. Мы с ним гуляем вместе — точнее, гуляли.

— Никогда бы не подумал, что вы способны с кем-то прогуливаться.

— Я же сказала — с помощью видео, — вспыхнула Глэдия. — Все время забываю, что вы землянин. При видеосвязи в свободном движении фокус сосредоточивается на человеке, и можно ходить где угодно, не теряя контакта. Я гуляю в своем имении, он в своем, но мы как будто вместе. Это так приятно. — Она вдруг хихикнула. — Бедный Джотан.

— Почему бедный?

— Вспомнила, как вы подумали, что мы по-настоящему гуляем вместе. Он бы просто умер, если бы знал, что кто-то о нем так подумает.

— Почему?

— У него на этом пунктик. Он говорил мне, что уже в пять лет прекратил личные встречи — настоял на том, что будет общаться только по видео. Бывают такие дети. Рикэн, — она смутилась, но продолжала, — Рикэн, мой муж, однажды сказал мне по поводу Джотана, что таких детей будет все больше и больше. Он сказал, что это нечто вроде социальной эволюции и что у видеоконтактов большое будущее. А вы как считаете?

— Я здесь не авторитет.

— Джотан даже не женился. Рикэн сердился на него, говорил, что Джотан ведет себя антисоциально и что его гены нужны обществу, но Джотан не слушал.

— А имел он право не вступать в брак?

— Не то чтобы… Но знаете, он блестящий роботехник, а роботехники на Солярии ценятся. Думаю, на это просто закрыли глаза. Но Рикэн, по-моему, больше не хотел работать с Джотаном. Он мне сказал, что Джотан плохой солярианин.

— А Джотану он это говорил?

— Не знаю. Он работал с ним до самого конца.

— Но считал плохим солярианином за то, что тот не женился?

— Рикэн раз сказал, что брак — самое трудное в жизни, но надо терпеть.

— А вы что думаете на этот счет?

— О чем вы, Элайдж?

— Вы тоже полагаете, что брак — самое трудное в жизни?