Рожденные в пламени - Ник Кайм

застывших взглядах не читалось какого-либо отношения к перемене участи.

— Что умирает, то умирает, — прохрипел он и наверняка упал бы, если его не подхватила чья-то рука.

— Брат Змий! — окликнул его Ящер. — Кажется, я пришел вовремя. Тебе необходимо убираться с корабля.

Апотекарий с трудом поставил его на ноги, а потом посоветовал отвернуться, пока он рассекает механодендриты, подключенные к машине. Освобождение сопровождалось еще одним всплеском мучительной боли.

— Благодарю… — выдохнул Т'келл.

— Не стоит, пока не покинешь этот корабль. А чтобы мог идти, я тебе кое-что введу. Боль пройдет мгновенно.

Ящер достал из нартециума шприц-ампулу и ввел ее содержимое в шею Отца Кузни. Туман перед его глазами рассеялся, и боль в теле начала утихать.

— Стимулятор, — пояснил апотекарий. — Но действует недолго. Идем.

Он едва скользнул взглядом по контейнерам с захороненными легионерами, а затем вывел технодесантника из криозала через служебный люк достаточного размера, чтобы пропустить воина в громоздком доспехе.

— Я должен известить Галлика, — сказал Т'келл.

— Он все узнает, — заверил Ящер и указал на узкий проход. — Этот коридор выведет тебя прямо к пусковому отсеку. Корабль уже готов к вылету. Его подготовили еще тогда, когда я отослал твоих братьев.

Отец Кузни кивнул:

— Это ведь и твои братья, Ящер.

— Нет. Я так не думаю. Легион умер на Исстване V. Я видел его гибель. А я призрак, ничем не отличающийся от оттаивающих тел в усыпальнице, из которой мы только что вышли.

— Я рад, что встретил тебя, — сказал Т'келл. — Если мне удастся вернуться на Ноктюрн, я позабочусь, чтобы твое имя не было забыто.

— Когда-то давно у меня и правда было имя. Теперь я не ношу его. С меня хватит и Ящера.

— Пусть так, — согласился технодесантник.

Они обменялись воинским рукопожатием, и Т'келл углубился в коридор, оставив загадочного апотекария.

Последний из Призраков пал. При каждом ударе Галлик рыдал от горя и одновременно от радости, что кончились их мучения.

Висевший на руке щит развалился на части, и он отбросил его. Силовая булава, стала уже ничуть не лучше простой дубины.

— Ну, давай, железный отец! — воскликнул он, обнажая гладий и слегка приподнимая его в сторону Улока. — Пусть завершится история моей измены.

Тот окинул измученного воина взглядом и отстегнул свой топор с клинком-шестерней. Энергетический заряд окрасил его кромку в голубой цвет.

— Ты станешь отличным Призраком, Арем, — спокойно произнес он. — Я всегда так считал.

— Только если ты возьмешь меня живым, железный отец.

— Ты будешь жить, — ответил Улок. — Ты сохранишь свое имя и встанешь в ряды Бессмертных. Ты должен быть польщен такой честью.

За спиной Улока стояла шеренга молчаливых воинов, и Галлик знал, что им не прикажут его уничтожить. Железный отец хотел сломить, а не убить Арема, — а затем превратить в вечного раба.

— А если контейнера для меня не найдется, — с трудом держась на ногах, спросил Галлик, — что тогда?

Улок прищурил глаз, осознавая обман.

— Что ты наделал, брат?

— Это не я наделал, — успел ответить тот, прежде чем Улок бросился вперед и сбил его с ног.

Т'келл вышел на посадочную палубу «Стойкого». Сравнительно небольшая для такого корабля, она содержала пусковые отсеки и ремонтные боксы для шести катеров, все, кроме одного, пустые. Резерв для экстренных случаев, решил он.

Единственный транспорт стоял на пусковой раме носом к кормовому люку. Люк был закрыт, но не заперт. Немногочисленные палубные рабочие занимались своими делами. Приглушенные люмены давали мало света, и Отец Кузни старался держаться в тени. Но рабочие никак не отреагировали на его появление, и он понял, что это сервиторы.

Ящер его не обманул, и Т'келл более уверенно зашагал к своему спасению.

Он был уже на полпути к катеру, когда зеленый свет над люком сменился на красный. Дверь с верхней палубы открылась, и когорта из двадцати легионеров Железных Рук, сойдя с транспортерной ленты, направила оружие на технодесантника.

Он остановился. Где-то под сводами ангара послышался треск вокса, потом раздался незнакомый ему механический голос:

— Магистр кузни Т'келл... Воины получили приказ убить тебя в случае попытки к бегству. Я железный отец Улок, и «Стойкий» — мой корабль. Легионер Галлик мертв. Полагаю, это он просил тебя вывести из строя зал криогенезиса. Я не хотел его убивать, но он не оставил мне выбора. — Голос умолк, как будто говоривший подбирал слова. — Своим присутствием на корабле ты оказываешь мне честь, но, если пойдешь против моей воли, я тебя убью.

Легионеры Железных Рук строем зашагали в его сторону, и по их движениям Т'келл понял, что это такие же существа, как и те, что лежали замороженными.

— Значит, я твой пленник? — спросил он.

Последовавшая пауза выдавала напряжение.

— Да. Ты поможешь мне восстановить машину, которую пытался испортить.

— Я не могу, — сказал Т'келл. — И не стану этого делать.

— Ты говоришь так, словно у тебя есть выбор.

Улок внезапно прервал разговор, оставив технодесантника наедине с Железными Руками. Они пришли не для того, чтобы его убить, иначе уже сделали бы это. Улок солгал. Их задачей было задержать его. Вероятно, криозал уцелел, поддерживаемый из другого источника на борту, известного только Улоку, именно поэтому железный отец и нуждался в нем, чтобы исправить повреждения.

Вокс снова ожил, и в первый момент Т'келл решил, что железный отец вернулся, чтобы позлорадствовать, но сигнал поступал с ворота его собственного доспеха.

— Отец Кузни...

Кроме голоса Ак'нуна Ксена, запыхавшегося от бега, Т'келл уловил звук открывающегося герметичного люка и слабый гул его механизма.

— Знаменосец.

Технодесантник так и не двинулся с места, а легионеры Железных Рук быстро приближались.

— Мы тебя заберем, мы...

— Нет.

— Мы уже...

— Слишком поздно, Ксен. Скажи Обеку, пусть стреляет по кораблю. Я отключил его щиты, но не знаю, надолго ли.

— Мы уже в пусковом отсеке.

— Поздно, Ксен. Уничтожьте корабль.

Прошло еще несколько мгновений. Пламенный Удар должен обратиться к Обеку или посоветоваться с Краском, если тот еще жив. Легионеры Железных Рук уже подошли вплотную, и Т'келл опустился на колени, покорно опустив голову.

Ксен вернулся, и, когда он заговорил снова, настойчивость в его голосе сменилась печалью:

— Отец Кузни, я...

— Вулкан жив, брат, — ответил