Чужие воспоминания - Ольга Романовская

Но, распрощавшись с капралом у храмовых ворот и в десятый раз заверив, что дальше дойду сама, а завтра обязательно загляну на чай, я думала о другом. О Лэрзене. Вдруг его найдут?

Помолившись за него Светоносному, я бегом пронеслась по саду и ворвалась к Сейре. Как я и думала, она не спала, обеспокоенная моим неожиданным исчезновением. Не посвящая ее в подробности этого страшного вечера, я попросила немедленно съездить в предместье и спасти моего раненого друга.

Наверное, жрица догадалась, что я говорю о ком-то из магов, потому что, не задавая вопросов, куда-то вышла, а потом вернулась со стаканом какой-то мутной жидкости. Заверив меня, что она уже послала людей за раненым, Сейра влила в меня снадобье, и я погрузилась в продолжительный сон без сновидений.

Совместными усилиями мы выходили Лэрзена; оказалось, промедли я еще с четверть часа, ничего нельзя было бы сделать, он уже был на грани двух миров. Заражение крови не пощадило бы даже мага, а тут еще обильная кровопотеря, пробитые внутренние органы…

Когда я уезжала из Медира, Сейра все еще занималась его лечением. Самое страшное уже миновало, как объяснила жрица, оставалось восстановить запасы энергии и дождаться, когда окончательно заживет рука. Я, быть может, и осталась бы, дождалась, пока маг полностью поправится, но у меня сложилось впечатление, что я до смерти ему надоела. К тому же, я и так злоупотребила гостеприимством жриц и своих родственников.

— Будет нужен маг, заглядывай, — на прощание сказал мне Лэрзен. — Если только мертвецы в углах не пугают.

Я рассмеялась:

— Что вы на себя наговариваете, Лэрзен, никаких мертвецов у вас дома нет.

— Значит, в саду закопал, — усмехнулся он в ответ и серьезно добавил: — Ты в Лайонге осторожнее, хоть род Дер'Коне нынче в опале, всякое может быть. Удачи тебе! Надеюсь, больше не наткнусь на твою испуганную мордочку на пороге. И с темными магами осторожнее: мы белые и пушистые только до тех пор, пока нам это выгодно. А некоторые еще и прикладной некромантией увлекаются. Словом, не открывай дверь, кому попало.

— Постараюсь. Выздоравливайте!

Вроде бы все стало, как прежде. Я привела в порядок свой домик, на подаренные Сейрой деньги немного обустроила его, выкинула испорченные вещи, купила новые. После продолжительно бурного разговора с Главным библиотекарем сумела восстановиться на работе. С Шезафом, разумеется, все было кончено, да и он за эти четыре месяца сумел найти себе новую подругу. Пробовал оправдываться, такой смешной, смущенный, как нашкодивший пес, но я его успокоила, заверив, что ничуть на него не сержусь. Словом, жизнь вошла в прежнюю колею: работа, дом, редкие вечера в компании знакомых. Для последних пришлось выдумать увлекательную историю о личной неприязни Наместника, вознамерившегося использовать меня для какого-то ритуала — мол, для этого ему нужна была дочь жрицы определенного возраста. Поверили, да и Главный библиотекарь поверил, я рассказала ему ту же побасенку, только менее романтичную.

О Дер'Коне шептались на каждом углу, гадая, как Белый магистр и Император могли проглядеть темного мага. А я, как его неудавшаяся жертва, стараниями длинных языков коллег и знакомых на несколько недель стала знаменитой. Потом, конечно, все утряслось. Нет, о Наместнике по-прежнему судачили, зато меня оставили в покое.

В середине февраля в мою жизнь вновь вошло беспокойство, только другого рода. Я стала замечать, что ем больше обычного, быстро утомляюсь и частенько клюю носом на рабочем месте. Сначала списывала все на запоздалую реакцию организма на пережитые ужасы, но шло время, а ничего не менялось. Пробовала пить кофе, раньше ложиться спать — не помогало. Теперь меня частенько можно было увидеть ночью на кухне, жующей остатки холодного ужина. А тут еще странные, ничем не обусловленные перепады настроения…

Тревогу я забила, когда в начале марта не дождалась традиционных женских дней. Их не было с тех пор, как я приехала в Эдин, кончились как раз накануне. Сначала я думала, что виной всему превращение в мальчика, сбившее цикл, но потом, когда задержка стала пугающей, решила обратиться к лекарю. Он лишь подтвердил мои подозрения: беременность. Между двумя и тремя месяцами.

Тяжело вздохнув, получив ряд предписаний и заплатив за визит, я вышла глотнуть свежего воздуха.

Вопрос об отцовстве не стоял, в декабре я спала только с одним мужчиной. Вернее, он спал со мной.

И что мне делать? Избавиться от ребенка — непосильная для меня роскошь. Этим занимаются исключительно ведьмы и дерут втридорога. Будь у меня проблемы со здоровьем, то можно было бы пойти к лекарю, а так… Где мне собрать за две недели пятьдесят золотых, за меньшую сумму рисковать и преступать закон никто не станет. Положим, за два месяца я их достану, но мне нужно сейчас, и так срок большой.

В раздумьях просидев весь вечер и полночи, пришла к выводу, что придется рожать. Ничего, ребенка можно и в приют отдать, не подвергая себя позору, оставить с запиской у дверей. А, может, я его и не отдам, себе оставлю. Я ведь одинокая, а так живое существо… Чем дальше, тем я больше утверждалась в мысли, что рожу и воспитаю этого ребенка. Я даже любить его начала.

Наверное, нужно было сообщить отцу малыша о незапланированном радостном событии, но я не стала. Во-первых, я ни точного адреса, ни фамилии его не знаю, а, во-вторых, не стоит портить ему жизнь. То, что я не доглядела, не приняла мер, — полностью моя вина, ему не до этого было. А так еще решит, что я хочу от него денег.

Ты для него прошлое, Одана, далекое прошлое, а твой будущий ребенок — досадное недоразумение. Он ему не нужен, не стоит и говорить.

Беременность протекала относительно легко, если бы не начавшие отекать к маю ноги, рвота по утрам и категорическое неприятие запаха духов, все было не так плохо. Я стала готовить себе пищу с минимальным содержанием пряностей (их аромат также раздражал желудок), больше гулять, следить за собой, теплее одеваться и категорически отказываться носить тяжести на работе, ссылаясь на боли в пояснице. Она у меня действительно побаливала.

Округлившийся живот, к счастью, еще не такой большой, я старательно прятала под платьями с завышенной талией. Кларетта, кажется, догадывалась, в чем дело, ведь раньше я таких нарядов не носила, но тактично молчала. Я была ей за это благодарна: не хотелось слухов, расспросов об отце малыша. О том, чтобы назвать имя последнего, не могло быть и речи — меня бы тут же насильно отправили к лекарю, а после бросили в тюрьму. Или сразу убили вместе с неродившимся малышом без лишних разговоров. Так даже проще и дешевле для государства.