Крым. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Большинство просьб было удовлетворено, но само это посольство настораживало Москву. Оно проходило во время, когда войска оправившейся после Потопа Речи Посполитой перешли в наступление на русские армии в Белоруссии и им сопутствовали успехи. А в марте 1660 г., сорвав начавшиеся уже на самом высоком уровне переговоры, коронный гетман Станислав Потоцкий во главе большой польской армии, с Выговским и татарами начал военные действия на Украине.

Киевский воевода Василий Борисович Шереметев, пообщавшись с Юрием Хмельницким, отозвался о нем так: «Этому гетманишке надо было бы гусей пасти, а не гетманствовать». Насчет гетманства он, пожалуй, был прав: Юрию не по сердцу были ни война, ни политика, он не раз порывался уйти в монастырь. А насчет гусей – это воевода зря. Довелось бы Юрию Богдановичу избрать жизненное поприще по душе, он, возможно, мог бы достичь немалого. Человек был книжный, учился в Киевской духовной академии, хорошо знал латынь, говорил по-французски. А вот здоровья был слабоватого – страдал падучей и грыжей. Но, нося такую фамилию, Юрий не волен был выбирать судьбу.

В сентябре 1660 г. в направлении Львова была двинута большая армия под командованием В. Б. Шереметева и казачье войско во главе с полковником Тимофеем Цецюрой. По замыслу русского командования они должны были, во взаимодействии с казаками Юрия Хмельницкого, не допустить соединения Потоцкого с приближающейся крымской ордой, разбить противника и перенести военные действия на территорию Польши, переломив тем самым ход войны.

Но в произошедшем под Любаром (Житомирская область) сражении Шереметев напрасно ждал прихода Хмельницкого – он так и не появился. Зато в рядах поляков были казаки Выговского, а на их флангах уже гарцевали татарские всадники – не встретив противодействия, они благополучно соединились с Потоцким.

Шереметеву пришлось отступать, и в сложившейся ситуации он сделал это весьма искусно: под прикрытием сооруженного на связанных цепями телегах гуляй-города русские прорубили через лес просеку и отошли по ней.

Но и на новых позициях у городка Чуднова подхода Хмельницкого ждали напрасно. Потоцкий послал наперерез замешкавшемуся гетману корпус Любомирского. В сражении у Слободищ казаки Хмельницкого бились достойно, поляки, несмотря на все атаки, успеха не достигли. Однако сам гетман был в растерянности – он считал, что это Шереметев должен спешить к нему на выручку, а о нем и слуха не было. Зато пробрался гонец с посланием от Выговского: тот убеждал, что дело Москвы проиграно и следует перейти на польскую сторону.

Юрий вступил в переговоры и 8 октября отправился в польский стан присягать на верность Яну Казимиру. «Гетман малороссийский приехал; поляки изумились, увидав наследника страшного для них имени: это был черноватый осьмнадцатилетний мальчик, скромный, неловкий, молчаливый, смотревший послушником монастырским, а не гетманом казацким и сыном знаменитого Хмеля» (С. М. Соловьев).

Хмельницкий отправил в русский стан лазутчика с письмом к Цецюре, в котором уговаривал последовать его примеру. Цецюря, поразмыслив, согласился и с двумя тысячами запорожцев перешел к полякам (но большинство казаков осталось). На перебежчиков напали татары, думая, что они пошли на прорыв, и, пока поляки отогнали своих союзников, разъяснив, в чем дело, успели перебить человек двести.

Шереметев оказался в полном окружении. Его войско не только отбивало атаки, оно предпринимало попытки прорыва – но тщетно. Наконец, 23 октября воевода вынужден был вступить в переговоры. Через несколько дней он подписал условия капитуляции. Согласно им, русские войска должны были оставить Киев, Переяслав, Нежин и Чернигов; армия Шереметева, сдав оружие, должна была пробыть в своем лагере еще три дня, а на четвертый может уходить. Сам воевода и его приближенные остаются в руках поляков, пока царские войска не очистят оговоренные города.

Сложило оружие свыше 20 тысяч русских ратников и казаков, но далеко не все из них получили свободу. Татарам наплевать было на формальности, они во множестве устремились на русский лагерь, чтобы разграбить его и пленить безоружных людей. Те отбивались, чем могли. Около восьми тысяч человек было убито или оказалось в татарской неволе.

Впоследствии произошедшее получило у историков название Чудновской катастрофы. В Москве переживали ее еще сильнее, чем конотопскую. При этом власти опасались не столько нашествия поляков, Литвы, татар или шведов, сколько бунта низов, раздраженных и тяжкими поражениями, и приносимыми этой затянувшейся войной невзгодами.

Шереметев разослал грамоты воеводам городов, обещанных им поляками. В них он ссылался на измену Юрия Хмельницкого, утверждал, что это тот перешел на сторону Речи Посполитой вместе с городами. Звучало неубедительно – с 1654 г. вся Украина находилась под рукой московского государя. Киевский воевода Барятинский, когда к нему явились польские представители и потребовали сдачи города, ссылаясь на подписанную Шереметевым капитуляцию, примерно так и отреагировал: «Я повинуюсь указам царского величества, а не Шереметева; много в Москве Шереметевых!»

Но надо помнить, в каком положении находился плененный воевода Василий Борисович, а не какой-то абстрактный Шереметев, каких в Москве много. Судьба его была трагична. Поляки передали его татарам, те увезли его вместе с пожелавшими последовать за ним приближенными в Крым. Там он провел в заточении в Чуфут-Кале 21 год, значительную часть времени в кандалах, подвергаясь физическим лишениям и издевательствам. Царь Алексей Михайлович постоянно пытался вызволить его, предлагал большой выкуп, поднимая вопрос на всех переговорах. Бывало, договоренность, казалось, достигнута, но менялся хан – и все начиналось снова. Василию Борисовичу исправно отправлялось в Крым его боярское жалованье, положение пленника улучшалось, к нему были приставлены священник и толмач. Но в Москву он вернулся только в 1682 г. и через полгода скончался в возрасте 60 лет. Следует добавить, что, по отзывам поляков, это был один из талантливейших полководцев в русской армии.

Статьи Слободищенского договора, который гетман Юрий Хмельницкий подписал с панами Потоцким и Любомирским, в основном повторяли Гадячский договор 1658 г., заключенный с поляками Выговским. Только теперь уже и намеков не было на равноправную автономию Украины в составе Речи Посполитой. Помимо разрыва договора 1654 г. о единении с Россией, в обязанности Украины вменялось еще и воевать с ней по требованию Варшавы. Нападать же на Крым было запрещено.

Юрий тяготился своей булавой, был не прочь кому-нибудь ее передать. Тут как раз кстати к нему стали подкатывать люди от Выговского – есть, мол, достойный кандидат. Но поляки, разузнав про эту инициативу, сразу ее пресекли: их пока устраивал слабак Хмельницкий, Выговский же, не раз доказавший, что от него можно ждать чего угодно и он способен на все, кроме преданности, был им ни к чему. Ивану Евстафьевичу так и дали знать: что готовы прервать его хлопоты по поводу булавы «даже посредством его смерти». Это при том, что в свое время поляки сами сделали его сенатором и присвоили пожизненное почетное звание «воеводы киевского».

Оскорбленный, Выговский с немногочисленными своими сторонниками удалился на Волынь. Потом обосновался во Львове, вступил в тамошнее православное братство. Однако, когда в 1664 г. произошло обострение гражданской войны и на Правобережье вспыхнуло восстание против тогдашнего правобережного гетмана Павла Тетери и поляков, выяснилось, что Выговский стоял за спиной его предводителей. Поляки без всяких церемоний расстреляли его.

Заключенный Юрием Хмельницким Слободищенский договор был одобрен на Правобережье собравшейся в Корсуни радой. Но левобережные полки эту раду не признали, по-прежнему выступая за союз с Россией, и в 1662 г. на их «старшинской» раде в Козельце был избран гетманом переяславский полковник Яким Сомко, которого активно поддерживали полковники Золотаренко (тот, за которым водилась жестокость во время войны) и Силич.

Но местный епископ Мефодий донес в Москву, что Сомко добился назначения за счет оказанного им на старшину грубого давления. Российское правительство прислушалось к сигналу и признало Сомко только наказным (в данном случае – не полномочным) гетманом. Вот что значит разбираться в местной специфике – Москве этому было еще учиться и учиться, чтобы не верить любому поклепу, пусть даже исходящему от духовного лица. Через епископа Мефодия против Сомко интриговал Иван Брюховецкий, кошевой атаман Запорожской Сечи, претендующий на место Якима Сомко. В январе 1663 г. он был провозглашен в Сечи «кошевым гетманом».

Брюховецкий постоянно доносил в Москву, что Сомко затевает измену, «готов податца королю», что он составил для Юрия Хмельницкого список наиболее преданных сторонников России – «а Юрась Хмельницкий по его ведомости их и стрелял». Что он, Брюховецкий, сам преданный сторонник России, постоянно находится в страхе за свою жизнь.