АГХОРА III. Закон кармы - Роберт Свобода

-  Не зря этот кубок пользуется дурной славой. Может быть…

-  Может быть,- откликнулся Вималананда.- В том-то и дело. Мой ум помрачился, и я решил, что победа в таких скачках - самое лучшее, что можно придумать для моего коня. И я попросил - не хочу от тебя больше скрывать - о пустяке, о еле заметном эфирном толчке, только ради того, чтобы уже не сомневаться в победе. И всё пошло вкривь и вкось, ибо Редстоун выплатил мне долг до того срока, когда должен был это сделать. Я мог бы это предвидеть, с моими буйволами такое случалось не раз. Но какая-то крошечная капелька желания просочилась наружу - и вот тебе результат. Пусть это и для тебя послужит уроком: никогда не указывай Природе, что тебе от Неё нужно. Пусть Она сама даст тебе лучшее - из необъятной сокровищницы Её беспредельной любви.

-  Я запомню это на всю жизнь. Но мне хотелось бы знать: твой ум помутился сам по себе или тебе кто-то помог?

-  Гуру Махарадж не хотел, чтобы я занимался скачками. Это всё, что я могу сказать. Он хочет, чтобы я интересовался только духовностью, что вполне естественно, ведь он мой учитель. Но он не понимает, что без дополнительного стимула мне нет никакой нужды оставаться в этом теле. Меня манят другие миры, и я отправлюсь туда. Но поверь мне, когда я уйду, Гуру Махарадж пожалеет. Он поймёт, какую славную игрушку он потерял. Запомни мои слова: я заставлю его плакать.

12 декабря 1983 года плакали мы все.

ЭПИЛОГ

Припоминать обстоятельства смерти Вималананды столь же легко, сколь было мучительно трудно в своё время их пережить. Каким-то образом мне удалось организовать кремирование на бомбейском смашане Банганга - в точности так, как он и предсказал восемь лет и три месяца назад. Ни жены, ни детей не было. Их эго не могли простить ему отсутствия на свадьбе удочери. Над погребальным костром скорбно и торжественно раздавались звуки «Возьми меня за руку, Повелитель Бесценный» в исполнении Джима Ривза. Мелодия смешивалась с дымом и уносилась в небо. Я прокручивал запись снова и снова, пока наконец не оборвалась плёнка, и тогда я решил, что вполне удовлетворил последнюю просьбу Вималананды. Я сидел молча и, глядя на угасавшее пламя, предавался тяжёлым мыслям о том, что с последней искоркой костра я навсегда отпускаю руку Вималананды.

Решая преподнести кому-то урок, Вималананда всегда готов был пострадать сам ради того, чтобы замысел его достиг цели. Смерть и всё с ней связанное стала его последним уроком. Вся его горечь выплеснулась наружу. Хотя Гуру Махарадж отнёсся внешне спокойно к смерти своего ученика, я знал, что удар Вималананды пришёлся в точку. Впоследствии я навещал Гуру Махараджа не реже раза в год и замечал в нём постоянное падение интереса к суете окружающего мира. Вопреки усилиям своих верных последователей он наконец пресытился материальным существованием и 6 июня 1993 года оставил своё тело.

Его уход из мира опечалил, но не особенно удивил меня, так как общение с Вималанандой было одним из мотивов, побуждавших его продолжать жизнь. Смерть Гуру Махараджа не застала меня врасплох, как смерть Вималананды. Хотя я видел, как месяц за месяцем угасал Вималананда, я всё же надеялся, что ему удастся избежать смерти, как удавалось множество раз до этого, чему я сам был свидетелем. Несколько часов после смерти я всё ещё ждал воскресения - это была моя самая последняя надежда. Но он не воскрес, и последующие несколько месяцев я провёл в состоянии абсолютного отупения и полного разобщения с жизнью.

Но жизнь продолжалась. Какой бы тяжёлой ни была утрата, мне нужно было привыкать к новому порядку вещей. Вскоре меня осенило, что смерть Вималананды вовсе не была его смертью. Он так торопился уйти, что в качестве необходимого балласта взял на себя кармы некоего 99-летнего перса по имени Райтер, который мечтал дожить до столетнего возраста. Этот господин Райтер приходился дядей Фанни Содаботтливала, которая и попросила Вималананду помочь дяде осуществить его мечту. Песи и Фанни, казалось, без счёта тратили деньги на Вималананду и на меня безо всякого намека, что эти суммы следует рассматривать как заём, а не как дар. Но не прошло и недели после кремации, как Фанни явилась ко мне и со слезами на глазах стала рассказывать о том, как много они потратили на Вималананду. Песи, подсчитывавший, по-видимому, каждую рупию, вздыхал о том, что его дело не продвигается так быстро, как обещал Вималананда. Хотя несколько месяцев спустя после смерти Вималананды господин Райтер отметил свой юбилей и вскоре скончался, супруги Содаботтливала не выразили в адрес Вималананды ни малейшей благодарности ни по поводу дяди, ни по поводу сына Фароха - за ту щедрость, которая стоила Вималананде жизни.

Мисс Бамбхани тоже заявила, что затраченные на Вималананду деньги не соответствуют тем выгодам, которые она от него получила. Тем временем Башермал, самый «старший» из духовных «детей» Вималананды, которого Вималананда называл «моё доброе, выдержанное вино», не без гордости заключил, что теперь, после смерти учителя, место лидера по праву переходит к нему. Он решил, что мыс Рошни должны теперь подчиняться ему так же, как мы подчинялись Вималананде, и пытался произвести на нас впечатление жалкими подражаниями вечерним беседам Вималананды. Эти тягостные вечера были невыносимы, и мы чрезвычайно обрадовались, когда, разозлившись на пару наших невинных вопросов, он навсегда выставил нас за дверь, посчитав никуда не годными учениками. В качестве прощального благословения он надоумил своего ученика Мундромала - юриста, оформлявшего завещание Вималананды, - так провести этот документ, что единственной официальной наследнице Рошни не досталось ровным счётом ничего.

Калубхай, Доши, Харшбхай и некоторые другие продолжали некоторое время крутиться возле дома Рошни, выражая почтение фотографии Вималананды, пока сын Мундромала не начал утверждать, что вступил в контакт с духом Вималананды. В одной из своих комнат он воспроизвёл обстановку комнаты Вималананды и установил кресло, очень похожее на то, на котором любил сидеть Вималананда. Стой поры большинство «духовных детей» переключилось на новый канал. Меня и Рошни приглашали тоже, но мы были твёрдо убеждены, что Вималананда никогда бы не выбрал в качестве посредника тело такой посредственной личности. Мы ещё больше уверились в своей правоте, когда узнали, что сынок Мундромала даже завёл собаку, похожую на Лизу, для более успешного приёма сообщений. Но Лизу была пекинес, а этот пес был шпицем. Вималананда никогда не опустился бы так низко, чтобы держать шпица. Мне даже чудится его возмущённый голос: «Шпиц! Что прикажете делать с такой негодной породой?!»

Редстоун, главная надежда Вималананды, умер в 1984 году от конского гриппа. Рошни продала оставшихся лошадей, оставив только родившуюся у Мехеруниссы Малику. Она хотела, чтобы цвета Вималананды по-прежнему развевались над ипподромом Бомбея, и была полна решимости участвовать в скачках до последней возможности. Рамагду отправили на завод, где она сразу произвела двух жеребят, которых немедленно продали. А уже сравнительно недавно, после нескольких одержанных побед на завод продали и Малику - последнюю лошадь, защищавшую цвета Вималананды.

Мамрабахен и Дженду Кумар по-прежнему полны интереса к скачкам. Я как «официальный представитель покойного господина Вималананды» одно время ходил на скачки вместе с Рошни в те дни, когда выступала Малика. Но после одного случая я полностью потерял интерес к скачкам. Я пробирался сквозь толпу к «кольцу», чтобы сделать ставки, и вдруг почувствовал у себя между ног горячую руку - и встретился взглядом с развратными глазами Бапси. Хотя Вималананда и заявил однажды, что его пенис никогда не станет твёрдым, даже если она будет скакать на нём верхом, мне она раньше казалась привлекательной, хотя и в самом вульгарном смысле. Сейчас я прекрасно понял, что имел в виду Вималананда, ибо, вглядевшись в неё, я увидел такое жгучее желание, такую неприкрытую похоть, какую видел только однажды - в опьяненных сладострастием глазах молодого негра в Марокко. Это была навязчивая страсть, с запахом плохо проветриваемой комнаты, в которой часто совокупляются. Призыв Бапси я счёл дурным предзнаменованием для себя, если не прекращу посещать ипподром. Больше я к конному бизнесу не прикасался.