Серебряное прикосновение - Розалинда Лейкер

Эти вечера были для Джеймса отрадой. Здесь, в Банхилл Роу рядом с Эстер, он отдыхал душой от шумной и суетливой рабочей недели в Лондоне. Все реже и реже наведывался Джеймс в свой второй загородный дом. Сыновья уже стали на ноги, и он пристроил их в своей конторе, а Мэри, Мэри никогда не нуждалась в нем. Нет, отношения у них были самые дружеские. Они искренне радовались при встречах, вместе пили чай, поднимали бокалы за здоровье друг друга, но и расставались без сожаления, без лишних эмоций.

Как и предвидела Эстер, выставка имела шумный успех, и вскоре молва о ее мастерской облетела всю страну. Англиканская церковь с ее давними традициями, восходящими к средним векам, стала одним из главных заказчиков изделий ее мастерской. Джосс попал в свою стихию. Заказов на церковную утварь было очень много. Складные алтари, чаши для причастия, различные сосуды, оклады икон — всего и не перечислишь. Эскизы делала Эстер, а Джосс с утра до вечера колдовал в мастерской. Однако Эстер приходилось кое-что делать самой, когда заказы посыпались как горох, Джосс уже не справлялся, но тем не менее она строго придерживалась правила давать сыновьям возможность делать только то, к чему лежит их душа. Джонатан обычно занимался столовыми сервизами с вычурным и помпезным орнаментом или какими-нибудь уж очень изощренными украшениями, которые тоже делались по эскизам Эстер. К сожалению, ей приходилось в своих рисунках делать гораздо больше поправок в угоду вкусам клиентов, нежели самой Эстер того хотелось. Тем не менее, ей удавалось сохранить присущее ее стилю классическое композиционное построение и передать гибкость и подвижность формы, которую менее искусному мастеру достичь не удается.

Энн-Олимпия родила сына, которого назвала в честь отца. Вот уже несколько месяцев подряд она не появлялась в мастерской: то ходила беременная, то рожала, то кормила, однако мысли о мастерской не оставила. Вместе с ребенком она вынашивала и планы на будущее. На северной стороне дома стояла огромная теплица. Толку от нее все равно было мало из-за неудачного расположения, солнце редко сюда заглядывало, поэтому Энн-Олимпия решила устроить здесь свое рабочее место. Судьба ей улыбнулась, Джонатан на три дня уехал по делам в Лондон, и Энн переделала теплицу под мастерскую. Здесь было все, что нужно мастеру, от рабочего стола до всевозможных инструментов и горна. Пришлось просить отца помочь с деньгами, поскольку приданым Энн после свадьбы безраздельно властвовал Джонатан, и она уже не могла потратить ни цента. Доулинг-старший изменил свое мнение о зяте-лицемере, и чтобы ему немного испортить жизнь, подарил дочери легкую переносную наковальню, плавильные чаши, правочные молотки «пуансоны» и прочий необходимый для работы инструмент, который в достатке хранился в его кладовых.

— Теперь ты снова золотых дел мастер, — сказал отец с гордостью за нее, когда мастерская была готова. — Я буду отдавать тебе все заказы, какие ни пожелаешь.

Она решительно отклонила его предложение.

— Нет, папа. Я не хочу конкурировать с Бэйтменами, даже если ты попросишь. Моя мастерская — часть их мастерской, и я по мере сил буду выполнять заказы, которые поступают в их мастерскую. Здесь я всегда буду рядом с моим ребенком. Если что, они, я уверена, мне помогут. Так было у Эстер, когда ей было столько, сколько мне.

— Мне побыть с тобой, пока твой муж не вернется?

— Не надо, я его не боюсь.

— Твоя свекровь знает, для чего сюда приходили рабочие?

— Она, наверное, догадалась, ведь тут такой грохот стоял, но сама она не придет, пока я не приглашу.

— Как великодушно с ее стороны! Я никогда не мог ужиться со своей тещей, твоей бабушкой, потому что она всюду совала свой нос.

Джонатан вернулся домой довольный, с букетиком цветов для жены. Дела складывались удачно, он сделал все, зачем ездил в Лондон, но хорошее настроение было скорее от того, что удалось неплохо провести время. С каким удовольствием он бы еще разок уехал в Лондон отдохнуть от семьи, от работы, расслабиться. Впрочем, Джонатан не терял надежды, что Питер, который вел дела мастерской Бэйтмен и, надо сказать, весьма успешно, опять пошлет его туда, когда в этом возникнет необходимость.

— Я хочу тебе кое-что показать, — Энн-Олимпия повела мужа к теплице. По дороге она поминутно вдыхала аромат цветов, беззаботно болтала и вообще старалась держаться как можно непринужденнее. У Джонатана челюсть отвисла от удивления, когда он увидел, как преобразилась бывшая теплица.

— Что за чертовщина! — только и смог вымолвить он.

Быть может, в первую секунду Джонатан и рассердился на нее за самоуправство, но по мере того как Энн-Олимпия ему все объясняла, от его раздражения не осталось и следа. Как и все мужья, впервые изменившие своим женам, Джонатан чувствовал себя так же неловко, как нашкодивший котенок. Совесть его была нечиста, и он не нашел в себе сил отругать жену. Чувство вины занозой сидело в мозгу, и Джонатан считал себя почти обязанным хоть в чем-то уступить ей.

— Если честно, я не одобряю твою затею, — авторитетно начал он. Но я прекрасно понимаю, что если не поддержу тебя сейчас, это тебя расстроит. Поэтому я сам позабочусь о том, чтобы из всех заказов, которые поступают в мастерскую, ты могла что-то выбирать для себя.

Она порывисто обняла его, небрежно прижав цветы к его плечу, и поцеловала. От резкого движения на пол посыпались лепестки, прекрасные бутоны распространяли такой аромат, что почти заглушали запах женских духов… Джонатан подумал, что ее страстная преданность работе может сыграть ему на руку. Он криво усмехнулся и подхватил ее на руки — она снова была желанна, ведь он уже вернулся домой.

Эстер вздохнула с облегчением, когда увидела новую мастерскую. Это было оптимальное решение. Теперь дороги Питера и Энн-Олимпии не пересекались, они будут редко видеться — это хоть как-то избавит Питера от страданий. В глубине души Эстер гордилась смелым поступком невестки. В подобной ситуации она и сама, пожалуй, поступила бы так же. Однако Эстер никак не могла подавить в себе враждебность. Сколько страданий, пусть даже без злого умысла, эта молодая женщина принесла Питеру! В последнее время он изменился до неузнаваемости. Даже в горе доброе начало в нем брало верх. Он всегда был открыт и отзывчив к людям, но сейчас с ним происходило что-то странное. Он раздражался по пустякам и терпеть не мог Джонатана, вечно придирался к нему по пустякам. И только с Сарой он был как прежде терпелив, и ничто не могло вывести его из равновесия.

— Я настаиваю на том, чтобы Питер тоже посмотрел мою мастерскую, — заявила Энн-Олимпия тоном, не допускающим возражений. — Он достаточно ясно дал понять, что не придет в мой дом просто по-дружески. Что ж, неволить я его не буду! Но поскольку речь идет о деле, то, как бы он меня ни ненавидел, пусть пересилит себя и придет.