Лицом к лицу с Америкой - А. Аджубей

Но полетел спутник. Он пробил навылет Монблан пропагандистского мусора, заслонявший от американцев истинный горизонт. Неудержимо и повсеместно стал расти интерес к Советской стране, о которой плели столько небылиц и в которой оказались возможны такие научные чудеса. В американских школах и университетах началось изучение русского языка. Плацдарм для поверхностной болтовни и дезинформации сузился, под давлением общественности американская пресса вынуждена была все больше обращаться к объективным фактам. Эпоха замерзания проходила. Начиналась эпоха таяния.

В канун поездки Н. С. Хрущева в США буржуазная пресса переживала как бы святочную ночь: она гадала. Каждая газета и каждый обозреватель на свой лад — одни на основе реального подхода к фактам и тенденциям, другие на кофейной гуще вымыслов и домыслов. Были попытки и запустить зонд-шары, заранее поставить Н. С. Хрущева перед чуть ли не ультимативными требованиями; были и попытки запугать общественное мнение, заморозить его надежды.

Имея в виду главу Советского правительства, американский журнал «Форчун» писал: «Лучше всего быть начеку… Он почти наверняка надеется разоружить нас в буквальном и фигуральном смысле слова — тактика, которая также может вызвать новую напряженность между Соединенными Штатами и их союзниками».

Перехватывая эстафету у американских собратьев, неслась восьмерками к финишу лондонская «Дейли телеграф».

Рывок вперед: «Даже самый ослепленный и предубежденный аналитик вряд ли может не расценить события последних дней и, в частности, роль, которую играет в них центральная фигура, как замечательную демонстрацию нового духа примирения и компромисса, овладевшего общественным мнением».

Пируэт вправо: «Поэтому, если г-н Хрущев действительно хочет ослабления напряженности, он должен почувствовать стимул отправиться в Вашингтон с гораздо более обнадеживающими планами, чем все, что он предлагал до сих пор».

Унылая рулада на финише: «В недавних заявлениях г-на Хрущева, сделанных как для иностранного, так и для внутреннего потребления, мало что оправдывает оптимистические выводы».

«Дейли телеграф» благоразумно умолчала относительно того, чего хотелось бы ей для успеха совещания — подразумевай, что угодно. Самое главное состояло в том, что предусмотрительно были зарезервированы все возможности и предупреждены все итоги — от успеха до полного провала — и все варианты требований с таким расчетом, чтобы при любых поворотах событий газета могла воскликнуть: «А что, мы как раз об этом и говорили!» Не будучи в состоянии разобраться в истинном положении дел на мировой арене и опасаясь попасть впросак со своими преждевременными диагнозами, в таком тоне цыганок-гадалок выступали и многие американские газеты.

«Ох, как бы не оказаться между молотом и наковальней!»— такими именно опасениями можно охарактеризовать изначальную реакцию некоторых французских органов печати. Наиболее откровенно писал об этом Франсуа Онти в бюллетене «Монд дипломатик». «Что произошло бы, — тревожился Онти, — если бы в один прекрасный день эти две державы (СССР и США. — Авторы) пришли к соглашению, объединив свои силы? При нынешнем положении вещей они могли бы, безусловно, диктовать свою волю по самым важным вопросам».

Опасаясь сговора двух в ущерб союзникам по НАТО, Франсуа Онти считал полезным предупредить Америку: «Американо-советское согласие, даже если бы оно было осуществимо, вместе с тем могло бы повлечь за собой распад системы западного союза и изолировать Соединенные Штаты». Припугнув, таким образом, США, Франсуа Онти задумался: а достаточно ли? И, поразмыслив, решил подкинуть пару и жару: «Наконец, рано или поздно, создалась бы третья сила из держав, оставшихся вне американо-советского союза. Эти государства обеспечили бы себе роль арбитра в случае новых разногласий между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Это тем более возможно, что приоритет Вашингтона и Москвы в области атомного оружия и ракет, вероятно, не будет вечен и что после Великобритании, а вскоре и Франции, быть может, ими также будут располагать и другие государства».

Конечно, если дела так пойдут и дальше, атомным оружием, вероятно, смогут располагать и другие державы, тут Франсуа Онти прав. А вот сговор США и СССР за спиной своих друзей и союзников — это уже чистая фантастика, вроде высадки на кольце Сатурна. Мы и приводим высказывания Франсуа Онти для того, чтобы показать, сколько различных интересов переплеталось с визитом Москва — Вашингтон и сколько различных кругов прилагали силы, чтобы повлиять на них с точки зрения своих действительных или воображаемых интересов.

И все же, несмотря на тактику зондажа, туманную ультимативность, лирику и фантастику, основной тон мировой, в том числе и американской, прессы был оптимистичным. Правда, с американской стороны это был по преимуществу весьма осторожный оптимизм, в отличие от советской прессы и прессы социалистического лагеря, которые решительно, без всяких фразеологических кружев и заячьих петель утверждали, что условия в мире изменились, что визит необходим и полезен, что результатом его будет смягчение международного положения, большее доверие и взаимопонимание на пути переговоров.

Как известно, именно прогнозы советской прессы и прессы социалистического лагеря оправдались полностью; всякий желающий может легко проверить это, просмотрев подшивки газет и журналов того времени. Но и тот осторожный оптимизм, который проявили наиболее солидные издания американской прессы в канун визита, был несомненным и полезным прогрессом.

«Отношения с Советским Союзом зашли почти что в тупик, — писала газета «Вашингтон пост», — При всех опасностях личной дипломатии следует тем не менее попытаться исследовать возможности выхода из тупика, поскольку ни в Вашингтоне, ни в Лондоне не питают иллюзий насчет разрешения всех проблем на одном совещании… Фактически основной ценностью обмена визитами с г-ном Хрущевым может явиться то, что этот визит откроет двери для последующих встреч».

Известный обозреватель газеты «Нью-Йорк геральд трибюн» Уолтер Липпман заявлял: «Все, что мы выражаем, принимая г-на Хрущева, это нашу собственную готовность посмотреть, нет ли путей, которые могли бы привести к перемирию в «холодной войне», если он так же готов сделать это».

Гораздо дальше, чем американские газеты, шли в сценке значения визита не только рядовые американцы, но и влиятельные деятели. По сообщению журнала «Форчун», когда Н. С. Хрущев положительно высказался о контактах США — СССР, биржа Уолл-стрита резко реагировала на это падением акций, связанных с военным производством. Видный эксперт по ценным бумагам Уолтер Гутман говорил своим клиентам: «Это поворотный пункт в «холодной войне»… Настоящий. Если бы у меня было много акций в некоторых электронных, самолетостроительных, авиационных и ракетных предприятиях, я решительно продавал бы их». Заявление это, как признает журнал, имело куда больший успех, чем скепсис и даже осторожный оптимизм газетных обозревателей. «Многие бизнесмены приняли этот совет, и, по меньшей мере в течение нескольких дней, «оборонные акции» страшно сбрасывались», — сообщал «Форчун».

Американская буржуазная пресса в канун визита, откровенно говоря, побаивалась чересчур широкого проявления симпатий к Н. С. Хрущеву со стороны американского народа, усердно занималась уловлением умов и душ в сети скептицизма и недоверия. Эту тенденцию, не прибегая к широкому цитированию, можно выразить следующим образом: «Н. С. Хрущев приезжает? Что же, с этим ничего не поделаешь… А как насчет отношения к этому? Прием должен пройти в духе холодной вежливости… Почему вежливости? Потому, что он представитель великого государства. Почему холодной? Чтобы не уронить достоинство великой американской нации и американского образа жизни…»

Трудно было понять, почему величие американского народа должно выражаться чопорностью, но американская пресса в исследование столь щекотливого вопроса не вдавалась, ограничиваясь призывами и заклинаниями. В общем, наилучшим образом отношение американской прессы к визиту можно было бы передать лаконичной русской поговоркой: «И хочется, и колется».

Но вот глава Советского правительства сошел с борта самолета «ТУ-114» и поздоровался с Президентом США Д. Эйзенхауэром.

Начиная с этого момента американской прессе пришлось вступить в полосу непрерывных изменений тона по отношению к высокому гостю из Советского Союза.

Некоторые обозреватели, поверившие собственным прогнозам накануне визита, попались в собственную ловушку и выбирались из нее с изрядными шрамами на репутации.

Любопытный случай произошел с известным обозревателем «Нью-Йорк таймс» Джеймсом Рестоном. Решив, что в поездке Н. С. Хрущева по стране не будет ничего, кроме «дипломатических банальностей» и приема в духе «холодной вежливости», он решил не утруждать себя сложными перипетиями путешествия и остаться в Вашингтоне. Однако уже после первых дискуссий и встреч в Нью-Йорке Джеймс Рестон, пренебрегая соображениями солидности, наскоро упаковал чемодан и бросился в догонку за Н. С. Хрущевым.