По воле судьбы - Колин Маккалоу

Антония сказанное весьма удивило.

— Курион, я никогда тебя не понимал! Почему это должно было тебя беспокоить?

— Потому что, — послышался новый, радостный голос, — Курион не такой, как мы, бедняки.

— Долабелла! Входи же! — вскричал Курион. — Подвинься, Антоний.

Публий Корнелий Долабелла, нищий аристократ, возлег на ложе рядом с Антонием и взял в руки протянутую ему чашу с вином.

— Поздравляю, Антоний, — сказал он.

Курион подумал, что они очень схожи, по крайней мере физически. Оба высокие, широкоплечие, мускулистые, полные мужской силы. Но Долабелла, пожалуй, умнее, хотя бы потому, что у него нет тяги к вину. А в красоте он даже превосходит приятеля. Его родство с Фульвией сказывалось в чертах лица и в цвете кожи. Такие же светло-каштановые волосы, черные брови и ресницы, синие глаза.

Финансовое положение Долабеллы всегда было таким непрочным, что только выгодная женитьба позволила ему войти в Сенат. По совету Клодия он завоевал сердце Фабии, бывшей старшей весталки, сводной сестры Теренции, жены Цицерона. Брак, правда, длился недолго, но Долабелла в результате стал владельцем огромного приданого Фабии и, несмотря на развод, сохранил расположение жены Цицерона, считавшей, что Фабия сама расстроила брак.

— Верно ли, Долабелла, что ты уделяешь большое внимание дочери Цицерона? — спросила Фульвия, лениво жуя яблоко.

Долабелла вмиг погрустнел.

— Вижу, слухи, как и всегда, распространяются очень быстро.

— Значит, ты ухлестываешь за Туллией?

— Нет, не ухлестываю. Я ее люблю.

— Туллию?

— А что тут такого? — вмешался Антоний. — Все мы насмехаемся над Цицероном, но самый злейший его враг не откажет ему в уме. Туллию я приметил несколько лет назад, когда она была замужем… ммм… за Пизоном. Очень милая, очень живая. Наверняка с ней интересно.

— Да, интересно, — угрюмо подтвердил Долабелла.

— Только бы ее детки не пошли в ее матушку, — с деланной озабоченностью произнес Курион.

Все захохотали, но Долабелла не поддержал веселья.

— Сдери с них приданое пожирнее, — посоветовал напоследок Антоний. — Цицерон будет жаловаться на отсутствие наличных денег, но он владеет самой завидной в Италии собственностью. А кубышка Теренции всегда полна.

В начале июня Сенат собрался в курии Помпея, чтобы обсудить угрозу вторжения парфян в Сирию. В связи с этим возник вопрос о замене губернаторов в Киликии и Сирии. Сторонники Цицерона и Бибула рьяно обрабатывали Палату, убеждая почтенных отцов не продлевать этим губернаторам срок правления еще на год. Здесь возникали определенные трудности. Список потенциальных губернаторов был невелик (большинство брали провинции после окончания срока консула или претора — цицероны и бибулы были редки), и самые влиятельные лица в этом списке рвались заменить Цезаря, а не губернаторов неспокойных провинций. Кабинетные генералы до жути боялись войны с парфянами, а провинции Цезаря казались всем усмиренными на много лет вперед.

Контролировали ситуацию два Помпея — высеченный из мрамора и настоящий, располагавшийся на нижнем ярусе с левой стороны. А посвежевший и словно бы окрыленный Катон сидел на среднем ярусе с правой стороны, рядом с Аппием Клавдием Пульхром, который вышел из суда оправданным и вскоре был выбран цензором. Правда, другим цензором наряду с ним стал Луций Кальпурний Пизон, тесть Цезаря и человек, с которым Аппию Клавдию трудно было сработаться. В данный момент они разговаривали друг с другом. Аппий Клавдий намеревался основательно почистить Сенат, но по закону, проведенному еще Публием Клодием, его собственным братом, один цензор не мог изгонять из Палаты сенаторов или менять статус всадников в трибах или центуриях. Это значило, что успех действий Аппия Клавдия зависел целиком и полностью от того, одобрит их Луций Пизон или нет.

Но Клавдии Марцеллы все еще оставались сильнейшим ядром оппозиции по отношению к Цезарю и другим популярным фигурам. Гай Марцелл-старший, будучи вторым консулом, вел собрание — у него были фасции на июнь.

— Нам известно из писем Марка Бибула, что обстановка в Сирии стала критической, — начал он. — У него под рукой всего двадцать семь когорт, а это смешно. Кроме того, боевой дух армии невысок, даже у легиона Габиния, возвращенного из Египта. Самая возмутительная ситуация для человека — командовать солдатами, которые убили его сыновей. Сирии нужны новые легионы.

— А где мы их возьмем? — громко спросил Катон. — Благодаря активности Цезаря, сформировавшего в этом году еще двадцать две когорты из рекрутов, Италия и Италийская Галлия оголены.

— Я знаю об этом, Марк Катон, — жестко оборвал его Марцелл-старший. — Но факт остается фактом. Нам необходимо отправить в Сирию по меньшей мере два легиона.

Помпей вдруг подмигнул Метеллу Сципиону, с самодовольным видом восседавшему перед ним. Они хорошо ладили, и Помпей даже прощал своему тестю неодолимую приверженность к порнографии.

— Младший консул, могу я сказать?

— Пожалуйста, Гней Помпей.

Помпей поднялся, ухмыляясь.

— Я понимаю, что, если хоть кто-нибудь из присутствующих внесет предложение отобрать в приказном порядке эти легионы у Цезаря, наш уважаемый плебейский трибун Гай Курион немедленно наложит на это вето. Но я предлагаю действовать в рамках, которые определил сам Гай Курион.

Катон улыбался, Курион хмурился.

— Если мы сможем действовать в этих рамках, я буду рад, — сказал Марцелл.

— Сможем, — весело заверил Помпей. — Я отдам один легион, и Гай Цезарь отдаст один легион. Таким образом, равновесие не нарушится. Мы оба лишимся одинакового количества солдат. Это приемлемо, Гай Курион?

— Да, — коротко ответил Курион.

— Ты ведь не наложишь вето на подобное предложение?

— Нет, Гней Помпей.

Помпей просиял.

— Что ж, отлично! Тогда я извещаю Палату, что уступаю Сирии один из моих легионов.

— Который, Гней Помпей? — спросил Метелл Сципион, нетерпеливо ерзая в кресле.

— Мой шестой легион, Квинт Метелл Сципион, — был ответ.

Все замолчали, молчал и Курион. Ай да Помпей! Ай да пиценский боров! Он одним махом сократил армию Цезаря на два легиона, обезоружив при этом плебейского трибуна. Ибо шестой легион был с Цезарем уже несколько лет, но принадлежал он Помпею.

— Отличная идея! — сказал Марцелл-старший с ухмылкой. — Голосуем поднятием рук. Кто зато, чтобы Гней Помпей отдал Сирии свой шестой легион, прошу поднять руки.

Даже Курион поднял руку.

— А теперь кто за то, чтобы Гай Цезарь послал в Сирию один из своих легионов?

Курион опять поднял руку.

— Тогда я немедленно сообщу Гаю Цезарю о нашем решении, — сказал довольно Марцелл.

— А кто станет новым губернатором Сирии? — спросил Катон. — Я думаю, большинство почтенных отцов согласится с тем, что мы должны вернуть Марка Бибула домой.

— Я предлагаю, — тут же сказал Курион, — послать в Сирию Луция Домиция Агенобарба.

Агенобарб поднялся, печально покачивая головой.

— Я был бы рад, Гай Курион, но, к сожалению, не могу ехать в Сирию по здоровью. — Он уткнул подбородок в грудь, демонстрируя свой голый череп. — Солнце там слишком палит, почтенные отцы. Оно поджарит мне мозги.

— Носи шляпу, Луций Домиций, — весело посоветовал Курион. — Что было хорошо для Суллы, хорошо и для тебя.

— Но есть еще проблема, Гай Курион. Я не могу носить шляпу, как и воинский шлем. Едва лишь что-то касается моей макушки, у меня начинаются жуткие головные боли.

— Это у нас они начинаются от тебя! — не удержался Луций Пизон.

— А ты — инсумбрийский дикарь! — взвился Агенобарб.

— К порядку! К порядку! — выкрикнул Марцелл-старший.

Помпей снова встал.

— Можно мне предложить альтернативу, Гай Марцелл? — скромно спросил он.

— Говори, Гней Помпей.

— У нас есть список преторов, не побывавших в губернаторах, но, думаю, все согласятся, что неспокойную Сирию можно доверить лишь человеку, имевшему консульский статус. Поскольку Марк Бибул нужен нам в Сенате, могу ли я предложить на его место экс-консула, пятилетний срок отчуждения которого от подобных постов еще не прошел? Со временем все уляжется и таких проблем больше не будет, но сейчас мы должны мыслить здраво. Если Сенат согласится, мы можем принять специальный закон, позволяющий выдвинутому мной кандидату занять эту должность.

— Да хватит, Помпей! — вздохнул Курион. — Назови своего человека.

— Хорошо. Это Квинт Цецилий Метелл Пий Сципион Назика.

— Твой тесть, — уточнил Курион. — Разводим семейственность, да?

— Семейственность — это залог надежности! — крикнул Катон.

— Семейственность — это проклятие! — выкрикнул кто-то сзади.

— Тихо! Я требую тишины! — рявкнул Марцелл-старший. — Марк Антоний, ты заднескамеечник и не имеешь права на голос!