Дети Дюны - Фрэнк Герберт

Стилгар вопросительно взглянул на Ганиму, но она ответила ему таким надменным движением, вздернув подбородок, что по спине Стилгара пробежал холодок. Неужели эти Атрейдесы хотят заставить его ответить за его запальчивость и ошибки?

— Читай, — сказал Лето.

Стилгар медленно поднялся по ступенькам, склонился перед кувшином и начал читать.

— Эта вода есть исключительная сущность, источник направленной вовне созидательной силы. Хотя она и неподвижна, эта вода означает всеобщее движение.

— Что это означает, мой господин? — прошептал Стидгар. Его потрясли эти слова, затронув в нем струны, звучания которых он не понимал и сам.

— Тело Муад'Диба — сухой остов, подобный тому, который покидает насекомое во время линьки, — ответил Лето. — Он владел своим внутренним миром, но хотел захватить мир внешний, и это привело к катастрофе. Он владел миром внешним, исключая при этом мир внутренний, и это сделало его наследников демонами. Золотой Эликсир исчезнет, но семя Муад'Диба взойдет, и его вода будет приводить в движение нашу вселенную.

Стилгар в ответ низко склонил голову. Мистические рассуждения всегда вызывали у него внутреннее беспокойство.

— Начало и конец — суть одно, — продолжал Лето. — Вы живете в воздухе, но не замечаете этого. Цикл замкнулся. Из этого замкнутого круга произрастет начало его противоположности. И мы придем к Крализеку. Потом все опять вернется, но в другой форме. Ты ощущал свои мысли головой, но потомки твои будут ощущать те же мысли нутром. Возвращайся в сиетч Табр, Стилгар. Гурни Халлек поедет с тобой и станет твоим советником.

— Ты не доверяешь мне, мой господин? — тихим голосом спросил наиб.

— Полностью доверяю, иначе не послал бы с тобой Гурни. Он начнет формировать новые вооруженные силы, которые нам скоро понадобятся. Я принимаю твои изъявления верности. Все свободны!

Стилгар поклонился, спустился со ступеней трона и покинул зал. Остальные наибы двинулись за ним, соблюдая древний фрименский принцип — бывший последним становится первым. Было слышно, как наибы тихо переговариваются, выходя из тронного зала.

— О чем ты говорил с ним, Стил? Что означают эти слова Муад'Диба, записанные на кувшине?

Лето обратился к Фарад'ну.

— Ты все запомнил, Писец?

— Да, мой господин.

— Бабушка сказала, что научила тебя мнемоническим действиям Бене Гессерит. Мне не хотелось бы, чтобы ты писал, сидя у трона.

— Как прикажете, мой господин.

— Подойди и встань передо мной.

Фарад'н повиновался, более чем когда-либо благодарный Джессике за ее науку. Когда принимаешь тот факт, что Лето больше не человек и не может мыслить так, как мыслят люди, то его Золотой Путь становится еще более путающим.

Лето взглянул на Фарад'на. Стражники стояли поодаль и не могли слышать слов повелителя. В зале остались только советники Внутреннего Присутствия, но и они раболепно отошли в дальний угол. Ганима подошла к трону и оперлась о его подлокотник.

— Ты еще не дал согласия отдать мне своих сардаукаров, — сказал Лето, — но ты сделаешь это.

— Я очень многим вам обязан, но не настолько, — сказал Фарад'н.

— Ты сомневаешься, что они поладят с моими фрименами?

— Они поладят так же, как Стилгар с Тиекаником.

— И все же ты отказываешься?

— Я жду вашего предложения.

— Значит, я должен сделать предложение, зная, что ты никогда его не повторишь. Молю, чтобы уроки моей бабки не пропали для тебя даром, ибо ты должен быть готовым понять меня.

— Что я должен понять?

— В любой цивилизации присутствует господствующая мистика, — заговорил Лето. — Она служит барьером, сдерживающим изменения, и всегда оставляет будущие поколения неподготовленными перед лицом изменчивости и вероломства вселенной. Всякая мистика повторяет другую видом барьера — религиозная мистика, мистика героя-вождя, мистика мессии, мистика науки и техники и мистика самой природы. Мы живем в Империи, сформированной именно этими видами мистики, но теперь эта Империя распадается, поскольку большинство людей неспособно отличить мистику от вселенной. Мистика — это как демон одержимости: она имеет тенденцию захватывать сознание без остатка, становясь единственным объектом, который воспринимает человек.

— Узнаю мудрость вашей бабки в этих словах, — сказал Фарад'н.

— Это очень хорошо, кузен. Она спрашивала меня, не одержим ли я Мерзостью. Я ответил отрицательно, и это была моя первая ложь. Ганима сумела избежать ее, а я — нет. Я был вынужден укрощать внутренние жизни в условиях, когда меня насильно кормили меланжей. Мне пришлось искать сотрудничества с ним — этими жизнями внутри меня. Я избежал худшего и выбрал себе главного помощника, сознание которого воспринял. Этим помощником стал мой отец. В действительности я — не мой отец и не помощник. Более того, я — не Лето Второй.

— Объясни, — Фарад'н был поражен до глубины души.

— Ты обладаешь замечательной прямотой, — сказал Лето. — Я — общность, управляемая тем, кто господствует над ней, обладая подавляющей силой. Именно этот человек основал династию, которая, не прерываясь, существует уже три тысячи наших лет. Его имя Харум и до тех пор, пока его линия зиждилась на врожденной слабости и суевериях его наследников, подданные жили в условиях ритмической ограниченности. Они неосознанно двигались под влиянием внешних условий. Они воспитали людей, которые мало жили и легко поддавались призывам богов-царей. Если взять эту династию в целом, то можно сказать, что они были сильными людьми. Выживание людей как вида стало привычным.

— Мне не нравится смысл этих слов, — сказал Фарад'н.

— Если честно, то он не нравится и мне, — признался Лето, — но такова вселенная, которую мне предстоит создать.

— Зачем?

— Это урок, который я усвоил на Дюне. Мы поддерживали смерть, как призрак, который постоянно витал среди живущих. Люди, живущие в таких условиях, постепенно превращаются в животных, озабоченных только своим брюхом. Но когда приходит время противоположности, тогда те же люди поднимаются, становясь одухотворенными и прекрасными.

— Это не ответ на мой вопрос, — запротестовал Фарад'н.

— Ты не доверяешь мне, кузен.

— Как не доверяет тебе твоя собственная бабка.

— У нее есть для этого все основания, — сказал Лето. — Но она уступит, потому что должна это сделать. Бене Гессерит — это образец прагматизма во всем и до конца. Я разделяю их взгляд на кашу вселенную. Ты несешь на себе отметины этой вселенной. Ты имеешь навыки правителя и умеешь классифицировать все, что тебя окружает в понятиях ценности или угрозы.

— Да, и я согласился стать твоим Писцом.

— Это доставило тебе удовольствие и польстило заложенному в тебе таланту историка. Ты определенно имеешь гениальную способность читать настоящее между строк прошлого. В некоторых случаях ты сумел превзойти в этом меня.

— Мне не нравятся твои скрытые намеки, — произнес Фарад'н.

— Хорошо. Тебе пришлось перейти от бесконечных амбиций в более приниженное состояние. Но разве бабка не предупреждала тебя о бесконечном? Оно привлекает нас, как огонь привлекает мотыльков, и мы бываем ослеплены этим огнем, забывая, что сами конечны.

— Афоризмы Бене Гессерит! — запротестовал Фарад'н.

— Но это очень точный афоризм, — возразил Лето. — Сестры Бене Гессерит думали, что смогут предсказать ход эволюции. Но они забыли, что сами меняются в течение эволюции и вместе с нею. Они полагали, что смогут спокойно стоять и наблюдать, как выполняется их селекционная программа. Я не страдаю такой рефлексивной слепотой. Внимательно и осторожно приглядись ко мне, Фарад'н, ибо я больше не человек.

— В этом уверила меня твоя сестра, — Фарад'н в нерешительности помолчал, потом спросил: — Это и есть Мерзость?

— По определению Сестер, возможно, что это и так. Гарум жесток и автократичен. Я взял у него часть этой жестокости. Внимательно смотри на меня. Я жесток, как бывает жесток хозяин фермы. Фримены когда-то держали в своих домах укрощенных орлов, но я держу в доме укрощенного Фарад'на.

Лицо принца потемнело.

— Берегись моих когтей, кузен. Я хорошо понимаю, что мои сардаукары со временем падут перед твоими фрименами. Но мы умеем причинять болезненные раны, и всегда найдутся шакалы, готовые растерзать слабого.

— Я хорошо использую тебя, кузен, обещаю, — сказал Лето, подавшись вперед. — Разве я не говорил тебе, что не являюсь больше человеком? Так поверь, кузен, это так. Мои чресла не смогут произвести на свет детей, поскольку у меня больше нет чресл. И это понуждает меня ко второй лжи.

Фарад'н застыл в ожидании. Теперь он понял, куда клонит Лето.

— Я пойду против всех фрименских понятий, — продолжал Лето. — Но они примут и это, потому что ничего не смогут со мной сделать. У них просто не будет другого выхода. Я оставлю тебя здесь под предлогом обручения, но никакого обручения между тобой и моей сестрой не будет. Моя сестра выйдет замуж за меня!