Как я бил Гудериана - Михаил Катуков

В Киеве первая радостная встреча с представителем исполкома горсовета, радостная потому, что им неожиданно оказался бывший сослуживец первых дней войны товарищ Мокеенко. В 20-й танковой дивизии он был инструктором политотдела. Мы вместе делили страдные дни, отступая в Южное Полесье. Ну, конечно, расспросы: где боевые товарищи, как сложилась их фронтовая судьба? И времени-то как будто прошло совсем немного – всего три с половиной года, а казалось, целая вечность отделяет нас от той поры, когда мы пошли на учебных старых танках в атаку против фашистской стальной армады.

Выступал на сессии с докладом, пользуясь материалами и схемами, подготовленными штабом 1-го Украинского фронта. Материал был подробный, точный и интересный. Так что то исключительное внимание, с которым депутаты Верховного Совета выслушали доклад, не плод моего ораторского искусства, а большая заслуга офицеров штаба фронта, сумевших обобщить и раскрыть со всей глубиной героические страницы пройденного боевого пути.

До глубины души тронул меня подарок депутатов. Товарищ Корниец вручил мне автомат, сделанный на одном из киевских заводов, уже вошедших в строй после недавней оккупации. Ну как тут не воскликнуть – до чего же замечательные советские люди! Как они быстро, поистине титаническим трудом поднимают из руин и пепла города, села, фабрики, заводы!

Сессия закончилась. Заехал в исторический музей к товарищу Бондарю И. В, а затем отправился по Брестскому шоссе в 1-ю гвардейскую танковую армию.

Вернувшись из Киева, я сразу окунулся в горячку боевых дел. В армии только и разговоров было, что о предстоящем наступлении. Политработники проводили в частях и подразделениях митинги.

– Вы вступаете на землю Германии, – объясняли они солдатам, – не как мстители, а как ее освободители от ужасов фашизма. Помните, что далеко не все немцы – фашисты.

В штабе в последний раз изучали маршруты, по которым первыми в прорыв войдут бригады И. И. Гусаковского и А. М. Темника. Командующий артиллерией И. Ф. Фролов уточнял с комкорами и комбригами вопросы артиллерийского обеспечения в момент ввода передовых отрядов в прорыв.

Наступление войск 1-го Белорусского фронта началось 14 января.

Темная ночь перед наступлением мне запомнилась навсегда. В эту ночь на плацдарме никто не спал. Время от времени темноту неба прочерчивали разноцветные ракеты. Согнувшись, сновали по траншеям посыльные. Спешили провести последние партийные собрания политработники.

Над плацдармом тишина. Закутавшись в бурку, пытаюсь задремать у печурки. И вдруг тишину нарушает мощная говорящая установка. На весь плацдарм разносится мелодия «Катюши».

– Что это такое? – спрашиваю сидящего рядом А. М. Соболева.

– Военная хитрость, товарищ командующий. Решили фрицев песней поразвлечь, чтобы не слышали рева танковых моторов.

Так всю ночь и гремела на плацдарме мощная говорящая установка. «Катюшу» сменил «Вечер на рейде», а затем «Огонек», потом военные марши. А в это время запищала рация: командиры корпусов докладывали, что передовые отряды вышли на исходные позиции.

В 8 часов 30 минут земля затряслась, как от мощных подземных толчков. Огневые хвосты пламени заметались по серому утреннему небу. Эхо раскатами грома покатилось по плацдарму – заработала фронтовая артиллерия.

У В. И. Чуйкова непрерывно звонили телефоны, пищали рации – командарм отдавал последние приказания. Воздух наполнился пронзительным свистом. Небо расчерчено оранжево-голубоватыми полосами – это вступили в дело «Катюши». Где-то впереди пляшут языки пламени, вьются упругие клубы дыма.

Артиллерия между тем переносит огонь в глубь вражеской обороны. Грохот становится глуше. В неожиданно наступившей тишине грозно, неотступно нарастает тяжелый гул моторов. Совсем низко откуда-то из-за Вислы несутся звенья наших штурмовиков. Они пролетают над позициями противника, и видно, как из фюзеляжей отрываются и косо летят вниз бомбы. И снова земля ходит ходуном.

Но вот В. И. Чуйков бросает в трубку телефона несколько коротких фраз, которые я не могу расслышать из-за грохота, и на белом поле появляется черная россыпь пехоты. Командарм почти не отрывается от бинокля – для него сейчас наступили самые решающие минуты. Что ждет его гвардейцев там, за ничейной полосой? Как будет проходить наступление?

Но меня, танкиста, интересует не первая полоса обороны: ее прорвет общевойсковая армия. Главное для меня – знать, что сможет предпринять противник в глубине, там, где будут действовать передовые бригады А. М. Темника и И.И. Гусаковского. Пока, по данным разведки, мне известно, что в 30 километрах от передовой в резерве у противника затаились 19-я и 25-я танковые дивизии – примерно 150 танков. Где и когда враг бросит в контрудар эти дивизии? Сумеют ли Темник и Гусаковский проскочить невредимыми между этими дивизиями, не собьют ли фашисты темпы нашего наступления?

Вместе с начальником оперативного отдела М. Т. Никитиным и начальником разведки А. М. Соболевым пробираемся к передовым отрядам. Танки бригады полковника И. И. Гусаковского и самоходки артполка подполковника П. А. Мельникова вытянулись в длинную колонну. Еще издали я увидел худую фигуру Бабаджаняна. Он нервно покусывал губы.

– Как корпус?

– Готовы к бою, товарищ командующий.

– Кто идет первым?

– Батальон Карабанова. Двинется вслед за третьим эшелоном пехоты.

Комбат майор А. А. Карабанов невысокого роста. У него простое скуластое лицо. Новенький комбинезон ладно пригнан, сапоги начищены до блеска.

– Задача ясна, товарищ Карабанов?

– Так точно, товарищ командующий. Форсировать реку Пилицу и захватить плацдарм на противоположном берегу.

– Желаю успеха!

Я крепко обнял комбата. Что ни говори, быть первыми в бою – трудная роль. Им достаются первые выстрелы противотанковых пушек и фаустников, первые мины. Они переправляются в самых неблагоприятных условиях через реки и речушки. Словом, первых опасность поджидает на каждом шагу.

Батальон А. А. Карабанова поставили в голове колонны не случайно: старший лейтенант показал себя бесстрашным, умелым командиром и в боях за Бердичев, и под Львовом, и на сандомирском плацдарме. Теперь ему предстояло проложить корпусу путь к Одеру.

Никогда не забыть волнующую торжественность последних часов перед вводом армии в прорыв. Впереди грохочут выстрелы орудий, трещат пулеметы. А позади люди вроде заняты мирными будничными делами: кто копается в моторе – проверить лишний раз не мешает, кто торопливо пишет письмо. Молодой танкист стоит перед группой своих товарищей – его принимают в партию. Но чем бы ни были заняты в эти часы бойцы и командиры – нервы у всех напряжены до предела. Волнение, как бы оно ни скрывалось, чувствовалось.