Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак

Джек Лондон

«Я апостол правильной работы. Я никогда не жду вдохновения».

Действительно, желание успеть и победить у этого человека зиждилось на необыкновенной, почти нечеловеческой воле. Жизненный путь Джека Лондона представлял неописуемую, порой фантастическую борьбу за успех. Оценивая свой небывалый поход, подбивая результаты своих неимоверных усилий в течение многих лет чудовищного напряжения, писатель так обрисовал свое жизненное кредо: «Вот три главные вещи: ХОРОШЕЕ ЗДОРОВЬЕ, РАБОТА и ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ.

К ним я могу, нет, должен добавить четвертую – ИСКРЕННОСТЬ. Без нее первые три ничего не стоят».

Удивительное упрямство, постоянная тревога о завтрашнем дне и жажда победы заставляли его работать в неподвластном обыкновенному человеку темпе, за счет которого он с невероятной быстротой восполнил бреши в познаниях, оставшиеся вследствие полудикого воспитания и отсутствия образования. Заменителем того, что он мог бы получить, но не получил в детстве, стала воспитанная им же самим титаническая воля. Ей он был обязан всем. «…Упорная воля может сделать все. Такой вещи, как вдохновение, не существует вовсе, а талант – это очень мало. Усидчивость дает то, что мы принимаем за вдохновение, и, конечно, она делает возможным развитие того первоначального зародыша таланта, который, может быть, и имеется. Упорство – чудеснейшая вещь, оно может сдвинуть такие горы, о которых вера не смеет и мечтать. Действительно, упорство должно быть отцом всякой уверенности в себе».

Итак, после северной одиссеи Джек с бесстрашием обреченного на смерть приступил к реализации своей, казалось бы, эфемерной идеи. Начав писать, он не имел ни малейшего понятия, как опубликовать написанное. Он не знал лично ни одного живого редактора или издателя, не представлял даже, как может выглядеть человек, который уже опубликовал или хотя бы хотел опубликовать написанное. Короче говоря, это был новый, неведомый, зыбкий и явно непростой путь.

Джек, ежечасно подгоняя себя, начал извлекать из несметных складов своего воображения образы, создавать сюжеты и писать колоритные картины жизни, участником и свидетелем которых был он сам. Смесь фантазии и необычайной чувствительности, помноженная на продиктованные волей условия дисциплины, дала быстрый количественный результат: на свет начали появляться многие и многие вещи. Однако процесс общения с редакциями журналов, в которые он посылал свои рассказы, ничего не дал: с необратимой цикличностью все неизменно возвращалось импульсивному автору обратно.

В конце концов Джек дошел до исступления: многие месяцы изнурительной работы на голодный желудок, мучительные думы о том, что он не может не только заработать, но и даже просто прокормить мать и усыновленного ею малыша (во время путешествия Джека на Север его отчим умер, и молодой человек взял на себя все заботы о семье), привели его к старой доброй мысли, становящейся навязчивой, – продавать на рынке свои пока еще сильные мускулы. Больше всего он боялся возникновения чувства ущербности и безысходности – это действительно могло его подорвать. Те, кто хорошо знал Джека Лондона в тот период, свидетельствовали, что он настолько серьезно подумывал о суициде, что даже занялся составлением прощальных писем. Но он снова не сдался. Хотя та грань, на которой он находился, давно стала бы последним пределом для очень многих искателей счастья. Сильный человек с неустойчивой психикой, но непоколебимой волей, Лондон продолжал бороться и, пожалуй, несмотря на все свои сомнения, скорее бы умер от голода, чем сдался. Вся жизнь Джека является неоспоримым доказательством верховенства борьбы до последнего над покорностью обстоятельствам.

Джек получил настоящий впрыск свежей крови, когда в один из угрюмых, ничем не выделяющихся дней получил сразу два спасительных письма с предложениями напечатать его рассказы. Правда, первое настолько его разочаровало, что, не будь второго, оно подорвало бы его веру. Некоторое время начинающий литератор пребывал в жутком трансе: журнал соглашался напечатать его рассказ за… пять долларов, при том что, по самым скромным подсчетам, его многочасовая работа стоила долларов сорок. Его работу теперь оценили гораздо дешевле, нежели в тот период, когда он гробил себя в кочегарке, работая один вместо двоих кочегаров. Неизвестно, чем бы закончилось сражение Джека с самим собой, не получи он в тот же день второго письма: другой журнал соглашался заплатить ему сорок долларов при условии сокращения рассказа вдвое… Начинающий литератор воспрянул духом.

Однако самым большим испытанием Джека на прочность оказалось приглашение через несколько месяцев после согласия двух журналов напечатать рассказы (за эти месяцы он не смог опубликовать ни строчки) на работу почтальоном. Для изголодавшегося, изнуренного беспрерывной работой Джека это был бы не просто выход из положения, но действительно лакомый кусок – стабильные шестьдесят пять долларов в месяц казались фантастической суммой для человека, получавшего за тяжелый труд рабочего не более доллара в день и не заработавшего вовсе ничего в течение нескольких последних месяцев. Они позволили бы ему вести спокойную размеренную жизнь, обзавестись семьей и… стать счастливым обывателем своей страны.

Пожалуй, нельзя точно утверждать, сумел бы Джек Лондон справиться с таким искушением, если бы на помощь ему снова не пришла мать, со страстным пафосом возвестившая, что ее сын – обладатель истинного литературного таланта, и посему должен, обязан писать, а не думать о том, чтобы обречь себя на пожизненное безрадостное прозябание в роли безликого человека с омертвелой профессией. Забвение не для него! Экзальтированная, восторженная личность, она сумела пробудить в легко зажигающемся сыне сильные чувства, взывая к его театрализованно-романтическому началу, всегда присутствовавшему в душе Лондона. И несмотря на то, что духовное состояние Джека было далеко не в лучшей форме, он принял генеральное решение: стать писателем или умереть!

Заковав себя в новые цепи еще более жесткого режима, Джек пошел в наступление. Ни в одной тюрьме так не истязают работой заключенных, как добровольно загонял себя Джек. Он изучил структуру многих десятков журналов, чтобы определить самые существенные зерна в современной печатной продукции, позволяющие ей попасть на страницы журналов. Он стремительно писал, писал и писал, не останавливаясь и не оглядываясь. В перерывах между сражениями за место на литературном Олимпе Джек снова и снова изучал по многочисленным книгам «тайны земли, вселенной, материи и духа, мерцающего в этой материи». Когда он уткнулся в Спенсера, ему показалось, что под воздействием внезапного прозрения в голове у него начинает формироваться собственная система восприятия мира. Он потратил немалую часть времени на всевозможные каталоги слов и понятий, он заучивал наизусть целые отрывки из понравившихся книг, чтобы необходимые слова и выражения всплывали в нужный момент сами собой. Джек продвигался, как всегда, широким фронтом – атакуя редакторов и издателей с их нормами и традициями, ученых с их учениями, маститых писателей с их весомыми произведениями – всех одновременно. Его главными наставниками стали Спенсер, Ницше, Маркс и Дарвин. Его отдых заключался лишь в смене вида работы, а голод и безденежье оказались лучшими на свете стимуляторами внутренней энергии, источник которой в человеке ВОЛЕВОМ, как выяснил Джек Лондон, оказался неиссякаемым.