Без единого свидетеля - Элизабет Джордж

— Снимай халат, — потребовал он.

— Хочешь посмотреть на меня и вдохновиться? По-моему, тебе это уже не нужно.

— Не нужно, я ко всему готов, — ответил он. — Просто сними халат.

И когда она выполнила просьбу, Линли сменил позу, чтобы жена могла присоединиться к нему. Она вошла в ванну, намеренная оседлать мужа, и он потянулся к Хелен, помогая ей опуститься в воду.

— Ну-ка, скажи нашему Джасперу Феликсу, пусть подвинется, — сказал он.

— Думаю, он будет совсем не против, — ответила Хелен.

Глава 23

Барбара Хейверс включила телевизор, чтобы во время утреннего ритуала (кофе, сигареты и печенье с мармеладом) он составил ей компанию. В комнате стоял жуткий холод, и она подошла к окну, чтобы посмотреть, не выпал ли за ночь снег. Оказалось, что не выпал, но бетонную дорожку перед домом покрыл черный покров льда, который зловеще поблескивал в свете фонаря, свисающего с крыши. Барбара вернулась к смятой постели, борясь с желанием забраться туда и дождаться, пока электрический обогреватель не разгонит стужу. Однако она знала, что времени на это нет, поэтому стянула с кровати одеяло и замоталась в него. И в таком вот виде, все еще зябко подрагивая, Барбара смогла добраться до кухни и включить чайник.

За спиной у нее новостная программа потчевала зрителей последними сплетнями из жизни знаменитостей. По сути своей они состояли из сообщений, кто с кем нынче спит — вопрос, волнующий британскую публику с неизменной остротой, — и кто кого бросил ради кого.

Барбара поморщилась и налила вскипевшую воду в кофеварку, нагнулась над раковиной и постучала пальцем по сигарете, зажатой между губ, чтобы стряхнуть столбик пепла, по возможности поближе к сливному отверстию. Кошмар какой-то, думала она, все с ума посходили. Сошелся с этой, сошлась с этим. Хоть кто-нибудь в этом мире оставался в одиночестве хотя бы на пять минут — кроме самой Барбары, разумеется? Казалось, вся нация, каждый человек занимается только тем, что заканчивает отношения с одним и с максимальной скоростью переходит к следующему. Одинокая женщина воспринимается безусловно и однозначно как неудачница, и, куда ни глянешь, этот ярлык преследует тебя повсюду.

Она положила на стол пачку печенья и вернулась к кофеварке. Направив пульт дистанционного управления на экран, выключила телевизор. Чувства сейчас были слишком расстроены, чтобы задумываться об одиночестве. В ушах до сих пор звучали слова Ажара о том, повезет ли ей когда-нибудь стать матерью, и в нынешнем состоянии лучше держаться от размышлений на эту тему как можно дальше. Поэтому она откусила добрую половину печенья и решила отвлечься от мыслей о соседе и о замечании относительно ее семейного положения, а еще не вспоминать об одной входной двери, которую не открыли, когда Барбара постучалась. Разумеется, никто не мог развлечь лучше, чем ее любимый мужчина из Люббока. Она вставила диск в музыкальный центр и повернула ручку громкости на максимум.

Бадди Холли услаждал слух и душу, а она доедала второе печенье и допивала третью чашку кофе. Он воспевал радости своей короткой жизни с такой страстью — и так громко, — что она едва расслышала телефонный звонок, когда направлялась в ванную принять утренний душ.

Она приглушила Бадди и сняла трубку, где знакомый голос назвал ее по имени.

— Барбара, дорогуша, это вы?

Это была миссис Фло (в более официальных случаях — миссис Флоренс Маджентри), возглавляющая дом для престарелых в Гринфорде, где последние пятнадцать месяцев находилась мать Барбары в компании с несколькими пожилыми дамами, столь же нуждающимися в профессиональном уходе.

— Я, и не кто иной, как я, — сказала Барбара. — Доброе утро, миссис Фло. А вы ни свет ни заря уже вся в делах? С мамой все в порядке?

— О да, все в порядке, — ответила миссис Фло. — Она у нас большой молодец. Сегодня утром попросила на завтрак кашки и как раз уплетает сейчас за обе щеки. Чудный аппетит сегодня у мамочки. И все про вас говорит, со вчерашнего дня.

Не в правилах миссис Фло было заставлять родственников ее подопечных мучиться угрызениями совести, но Барбаре все равно стало стыдно. Она уже несколько недель не ездила навестить маму. Сверившись с календарем, она подсчитала, что последний раз была в Гринфорде пять недель назад, и почувствовала себя эгоистичной коровой, бросившей теленка. Поэтому она начала оправдываться перед миссис Фло:

— Я сейчас работаю над теми убийствами… Где подростки… Вы, наверное, читали в газетах. Дело сложное, и нам приходится спешить. А мама…

— Барби, дорогуша, не переживайте вы так, — сказала миссис Фло. — Я только хотела, чтобы вы знали: у мамочки было несколько хороших дней. Все это время она была с нами, вплоть до сегодняшнего дня. Так вот, я подумала, не свозить ли ее на обследование — проверить, что там у нас по женской части. Раз она немного лучше воспринимает реальный мир, то мы сможем обойтись без седативных средств, а я считаю, что это всегда предпочтительнее.

— Да уж, куда лучше, когда она в сознании, — согласилась Барбара, — Если вы запишете ее на прием, я вырвусь и отвезу ее в клинику.

— Только помните, дорогуша, нет никакой гарантии, что она по-прежнему будет в себе, когда вы поедете на осмотр. Да, несколько хороших дней подряд — это добрый знак, но вы знаете, как это бывает.

— Знаю, — сказала Барбара. — Но все равно запишите ее. Даже если придется накачивать ее успокоительным, я переживу.

Надо быть мужественной, говорила она себе, но в голове уже возникла почти невыносимая картина: мама, обмякшая на заднем сиденье «мини», уставившаяся пустым взглядом в никуда. Пусть на ничтожно малую величину, но все же так лучше, чем втолковывать матери, теряющей способность мыслить и понимать, что с ней вот-вот произойдет, когда ее попросят сесть в гинекологическое кресло и положить ноги на эти ужасные подставки.

В результате Барбара и миссис Фло пришли к соглашению, которое сводилось к перечню дней недели, когда Барбара может прибыть в Гринфорд. После они попрощались, и Барбара положила трубку с тягостным ощущением, что на самом деле она не столь бездетна, как это кажется внешнему миру. Потому что ее мать вполне соответствует роли беспомощного чада. Это не совсем то чадо, о котором иногда мечтала Барбара, но выбирать не приходится. Космические силы, управляющие вселенной, вечно подсовывают не то, что ты ждешь от жизни, а некую вариацию на тему твоих чаяний.

Она направилась в ванную, но телефон снова зазвонил. На этот раз она решила не снимать трубку, предоставив все разговоры автоответчику. Она вышла из комнаты и включила душ. Сквозь шум воды донесся мужской голос. Наверное, в расследовании появились какие-то новые данные, подумала Барбара и поспешила обратно, чтобы самой снять трубку. В гостиной ее встретил голос Таймуллы Ажара: «…по этому номеру вы сможете связаться со мной в случае надобности».

— Ажар? — схватила она трубку. — Алло? Вы еще там?

Где это — там, интересно, успела подумать она.

— А, Барбара, — ответил он. — Надеюсь, я не разбудил вас? Мы с Хадией сейчас в Ланкастере. Меня пригласили на университетскую конференцию. Я только сейчас сообразил, что до отъезда никого не попросил забирать нашу почту. Вы не могли бы…

— А разве она не должна ходить в школу? Или у нее каникулы? Посреди полугодия?

— Да, конечно, — сказал он. — То есть она должна ходить в школу. Но я не мог оставить ее одну в Лондоне, и мы решили взять с собой школьные учебники и тетради. Она занимается сама, в номере, пока я хожу на заседания. Я понимаю, что это не лучшее решение, но по крайней мере здесь дочь в безопасности. Без меня она никому не открывает дверь.

— Ажар, ей не следует… — Барбара прикусила язык. Подобные формулировки ведут к спору. Поэтому она переиначила фразу: — Вы могли бы оставить ее у меня. Я была бы только рада компании. Я всегда с удовольствием за ней присмотрю. На днях я хотела зайти к вам, постучалась в дверь. Никто не открыл.

— А-а, мы уже были в Ланкастере, — сказал Ажар.

— Да? Но я слышала музыку…

— Это мои жалкие попытки ввести воров в заблуждение.

Эти слова сняли с души Барбары огромную тяжесть.

— А вы не хотите, чтобы я проверила квартиру? Ключи не оставили? Потому что я могу забрать почту и заодно заглянуть в дом…

До Барбары в этот момент дошло, как счастлива она была слышать его голос и как сильно ей хочется сделать ему приятное. Это открытие Барбаре не понравилось, и она не стала заканчивать фразу. Ведь Таймулла по-прежнему оставался тем человеком, который считает ее никому не нужной неудачницей.

— Вы очень любезны, Барбара, — говорил он тем временем. — Пожалуйста, проследите за нашей почтой, а больше ничего не нужно, спасибо.

— Ладно, договорились, — бодро ответила она. — Как поживает моя подружка?