Через пустыню - Карл Май

— Нет. Мы уже заняли шалаши.

— Они расположены поблизости?

— Почему ты так думаешь?

— Если воин удаляется от своего жилья, он берет с собой ружье. У тебя же нет при себе ружья.

— Ты угадал. С кем ты хочешь говорить?

— С твоим вождем.

— Сойди с коня и следуй за мной!

Мы спешились и повели коней за собой. Курд вел нас в лес, в глубине которого мы наткнулись на прочное, построенное из поваленных деревьев заграждение, за которым увидели многочисленные шалаши, собранные из жердей и прикрытые листвой. В этой баррикаде было оставлено одно узкое отверстие, послужившее нам входом. За баррикадой мы увидели несколько сотен детей, толпившихся между шалашами и деревьями, тогда как взрослые, как мужчины, так и женщины, заняты были расширением и укреплением завала. На один из больших шалашей взгромоздился мужчина. Это и был вождь, занявший столь высокое место, чтобы хорошо все видеть вокруг и лучше руководить работой. Увидев моего спутника, он спрыгнул на землю и пошел нам навстречу.

— Добро пожаловать! Пусть Бог умножит твое богатство!

При этих словах он подал руку и кивнул одной из женщин, которая расстелила на земле одеяло. На него мы и уселись. Меня хозяин, казалось, не замечал. Любой езид был бы более любезным по отношению ко мне. Женщина — очевидно, его жена — принесла три трубки, грубо вырезанные из померанцевого дерева, а юная девушка подала миски с виноградом и сотовым медом. Вождь снял с пояса свой кисет, сшитый из кошачьей шкуры, открыл его и положил перед Али-беем.

— Не церемонься! — сказал он.

При этом он полез грязными руками в мед, отковырнул пальцем кусок и положил его в рот. Бей набил трубку и зажег ее.

— Скажи мне, существует ли еще дружба между тобой и мной? — начал беседу бей.

— Да, дружба между нами сохраняется, — гласил ответ.

— А между твоими людьми и моими?

— Также и между ними.

— Попросил бы ты у меня помощи, если бы пришел враг, чтобы напасть на тебя?

— Если бы я был слишком слабым, чтобы победить его, я бы попросил тебя о помощи.

— А помог бы ты мне, если бы я тебя об этом попросил?

— Если твой враг не мой друг, я бы это сделал.

— Губернатора Мосула ты причисляешь к своим друзьям?

— Он — мой враг; он — враг всех свободных курдов. Он — разбойник, который ворует у нас животных и продает наших дочерей.

— Ты слышал, что он намерен напасть на нас в Шейх-Ади?

— Я слышал об этом от своих людей, которые служат у тебя разведчиками.

— Они пойдут по твоей земле. Что ты будешь делать?

— Ты видишь это! — и движением руки он указал на окружавшие нас шалаши. — Мы оставили Калахони и построили себе в лесу шалаши. Теперь мы строим стену, за которой сможем защищаться, если на нас нападут турки.

— Они на вас не нападут.

— Откуда ты это знаешь?

— Если они хотят застать нас врасплох, то должны перед этим избегать всякого шума, тем более боя. Следовательно, они пройдут по твоей земле очень спокойно. Возможно, они даже постараются избежать открытой дороги и пойдут лесами, чтобы незаметно подобраться к Шейх-Ади.

— Твои мысли нашли истину.

— Но если они нас победят, тогда они нападут и на вас.

— Ты не позволишь себя победить.

— Ты хочешь мне помочь?

— Хочу. Что я должен делать? Надо ли послать тебе, в Шейх-Ади, моих воинов?

— Нет, со мной достаточно воинов, чтобы безо всякой помощи справиться с турками. Ты должен только спрятать своих воинов и дать туркам спокойно пройти, чтобы они считали себя в безопасности.

— А преследовать их не надо?

— Нет. Однако ты можешь перекрыть дорогу, чтобы они не смогли вернуться. На второй высоте отсюда, в направлении Шейх-Ади, проход такой узкий, что могут пройти рядом только два человека. Если ты построишь там земляное укрепление, то сможешь с двадцатью воинами убить тысячу турок.

— Я сделаю это. А что ты мне дашь за труды?

— Если тебе не надо будет сражаться, стало быть, если я один одержу победу над врагами, ты получишь пятьдесят ружей. Однако, если ты вынужден будешь вступить в бой и храбро сражаться, я дам тебе сто турецких ружей.

— Сто турецких ружей! — восторженно вскрикнул вождь.

Он крайне поспешно полез в миску с сотами и при этом засунул в рот такой кусок, что я думал, он непременно должен подавиться.

— Сто турецких ружей! — повторил он, разжевывая соты. — Ты сдержишь слово?

— Разве я обманул тебя хоть раз?

— Нет. Ты мой брат, мой товарищ, мой друг, мой боевой соратник, и я тебе верю. Я заслужу ружья!

— Однако ты сможешь их заслужить только в том случае, если позволишь туркам пройти невредимыми.

— Они не должны увидеть ни одного из моих людей!

— И только тогда помешаешь им вернуться, если мне не удастся окружить и удержать их.

— Я займу не только проход, но и боковые долины, чтобы они не смогли двинуться ни направо, ни налево, ни вперед, ни назад!

— Это ты хорошо сделаешь. Однако я не хочу, чтобы пролилось много крови. Солдаты тут ни при чем, они должны повиноваться губернатору, и если мы будем жестокими, то это станет известно падишаху в Стамбуле, а он достаточно силен, чтобы послать большое войско и уничтожить всех нас.

— Я тебя понимаю. Хороший полководец должен уметь применять силу и хитрость. Тогда он с маленькой дружиной сможет победить большое войско. Когда придут турки?

— Они попытаются напасть на Шейх-Ади завтра рано утром.

— Их самих застигнут врасплох. Я знаю, что ты — храбрый воин. Ты поступишь с турками так же, как это сделали там, внизу, на равнине, со своими врагами хаддедины.

— Ты слышал об этом?

— Кто же этого не знает! Весть о таких подвигах быстро разносится по горам и долинам. Мохаммед Эмин сделал свое племя богатейшим из всех племен.

Али-бей украдкой улыбнулся мне, а потом сказал:

— Как это прекрасно — захватить без боя в плен тысячи человек.

— Мохаммеду Эмину такое бы не удалось. Он, правда, сильный и смелый человек, но при нем был еще один иноземный полководец.

— Иноземный? — спросил хитрый бей.

Его, конечно, раздражало неуважение, выпавшее на мою долю, и он воспользовался возможностью пристыдить хозяина. При этом, естественно, не помешала бы чрезмерная хозяйская похвала в мой адрес.

— Да, иноземный, — ответил вождь. — Разве ты этого не знал?

— Расскажи!

И курд повел свой рассказ:

— Мохаммед Эмин, шейх хаддединов, сел перед своей палаткой, чтобы держать совет со старейшинами своего племени. Тут раскрылось облако, и с неба спустился всадник, причем его конь коснулся земли точно посередине совещавшихся. «Селям алейкум!» — приветствовал он главу хаддединов. «Алейкум селям! — ответил Мохаммед Эмин. — Чужестранец, кто ты и откуда прибыл?» Конь всадника был черным, как ночь, а сам всадник был облачен в кольчугу, наручники, поножи и шлем из чистого золота. Вокруг его шлема вилась шаль, сотканная райскими гуриями, так что тысячи живых звезд сверкали в ее петлях. Рукоять его копья была из чистого золота, острие копья сверкало, словно молния, а под ним были привязаны бороды сотен убитых врагов. Кинжал его сверкал подобно алмазу, а меч мог сокрушить сталь и железо. «Я — полководец из далекой страны, — ответил Сияющий. — Я люблю тебя и только что услышал, что твое племя должно быть уничтожено. Поэтому я сел на своего коня, который может летать подобно человеческой мысли, и поспешил сюда, чтобы предупредить тебя». — «Кто это хочет уничтожить мое племя?» — спросил Мохаммед. Небесный всадник назвал имя врага. «Ты это точно знаешь?» — «Мой щит говорит мне обо всем, что происходит в мире. Смотри сюда!» Мохаммед взглянул на золотой щит. В середине его был карбункул, в пять раз больший, чем ладонь мужчины, и в нем увидел Мохаммед всех своих врагов, собравшихся уже, чтобы выступить против него. «Какое войско! — воскликнул он. — Мы погибли!» — «Нет, не погибли, потому что я тебя спасу, — ответил чужой. — Собери всех своих воинов вокруг Ступенчатой долины и жди, пока я не приведу к тебе врагов!» Затем он подал знак своему коню, после чего снова вознесся и исчез за облаком. Мохаммед Эмин вооружился сам, вооружил своих людей и выступил к Ступенчатой долине, окружив ее так, что враги войти туда, пожалуй, могли, но выйти бы им не удалось. На другое утро прискакал чужеземный герой. Он сиял, как сотни солнц, и этот свет ослеплял врагов, так что они закрыли глаза и последовали за ним в Ступенчатую долину. Там он повернул свой щит — сияние пропало, и враги открыли глаза. Тогда-то они увидели себя в долине, из которой не было выхода, и вынуждены были сдаться. Мохаммед Эмин не убил их; однако он взял у них часть их стад и потребовал от них дань, которую они должны будут платить ежегодно, пока стоит Земля.