Digging for the Bones - paganaidd

Травмы мальчика были не опасны для жизни, но их исцеление — тонкая работа, превосходящая мастерство Северуса. Если он сделает что-то неправильно, придётся исправлять, а ребёнок и без того был достаточно травмирован.

Северус призвал из кухни чайник и чашку, не осмеливаясь оставить ребёнка ни на секунду, даже обездвиженного и спящего. По правде говоря, зельевару не нравилось давать ему столько снотворного, пока его раны полностью не заживут.

Северус вздохнул.

— И что мне с тобой делать? — тихо спросил он. Вопрос был явно риторическим.

Он заварил чай и придвинул стул поближе к кровати, не спуская глаз с лица Гарри. В состоянии покоя ребёнок снова стал очень похож на своего дедушку Эванса, подумал Северус. Именно дерзкое или наглое выражение лица мальчика так напоминало Джеймса Поттера.

Северус пил чай, рассматривая черноволосого ребёнка. Он знал, что мальчик вполне способен на что-то подобное, но ожидал, возможно, больше предупреждающих знаков и возблагодарил всех богов, о каких только когда-либо слышал, за то, что Молли Уизли прозорливо рассказала ему о зачарованных часах. Иначе он обнаружил бы Гарри слишком поздно.

Часы тревожно взвыли, когда стрелка переключилась на «смертельную опасность». Пробудившись от крепкого сна, Северус потратил несколько драгоценных секунд, чтобы понять, что это за сигнал тревоги, а затем ещё несколько — чтобы установить местонахождение ребёнка. Слава Мерлину, что он был не в подвале — взломанные антиаппарационные чары пришлось бы восстанавливать с нуля.

Северус задавался вопросом, что заставило Гарри сделать это сегодня вечером? Ребёнок весь день вёл себя тихо, но не больше, чем обычно. Они даже не разговаривали. Телефонный звонок от Грейнджер? Неужели она его расстроила? Тут уж сложно судить.

Мать Северуса была такой же. Он никогда не узнает, что заставило её покончить с собой в тот холодный весенний день, выбрав зелье гораздо более быстрое и надёжное, чем Глоток мира, который сварила мисс Уизли. Спасти несчастную было невозможно, даже если бы её обнаружили через пятнадцать секунд после того, как она проглотила отраву.

У Северуса сжалось в груди сердце. Похоже, Гарри унаследовал от Снейпа склонность к депрессии. Однако было удивительно, что этого не произошло раньше, учитывая тяжёлые условия, в которых жил ребёнок.

Мальчик тихо застонал, словно пытаясь сбросить проклятие, обездвижившее его.

— Ш-ш-ш, — Северус поставил чашку на прикроватный столик и взял руку мальчика в свои ладони, не желая, чтобы Гарри проснулся и запаниковал. Это было совсем не то, что нужно им обоим. — Не двигайся, Гарри. Ты поранился. Скоро придёт мадам Помфри.

Тяжёлые веки приподнялись — мальчик боролся не только с заклинанием, но и с зельем.

— Поспи ещё, — сказал Северус, не уверенный, слышит ли Гарри его и понимает ли, кто с ним говорит.

Рука в ладонях Северуса дёрнулась. Он посмотрел на лицо ребёнка — нахмуренные брови, рот сжат в испуганную линию. Слабо, едва слышно Гарри прошептал:

— Устите… еня… ростите… жалста… из…ините.

Северус шепнул заклинание, изменяя чары, чтобы позволить ребёнку двигать руками. Похоже, это помогло. Гарри крепче сжал руку Северуса, притягивая её к себе и прижимаясь щекой к тыльной стороне ладони зельевара.

«Определённо, ребёнок понятия не имеет, кто сидит с ним рядом», — не без иронии подумал Северус, тем не менее глаза мальчика полностью закрылись, а дыхание выровнялось.

Северус поймал себя на том, что думает о тех временах, когда его мать ухаживала за ним в этой самой комнате. Пустующее место в его душе, казалось, болело меньше в этот момент, когда маленькая рука мальчика сжимала его собственную.

Ни с того ни с сего, только чтобы не заснуть, Северус заговорил с ребёнком. Мать любила рассказывать ему сказки, когда он болел. Любимой её вещью был «Фонтан феи Фортуны»*, с этой сказки он и начал.

***

Поппи привыкла к вызовам среди ночи, это было частью профессии. Вот к чему она не привыкла, так это к тому, что вызов принял форму патронуса — яркого серебряного годовалого оленя, который заговорил голосом Северуса Снейпа.

— Поппи, — сказал он настойчиво, — ты нужна мне. Это из-за Гарри. Никому не говори.

Поппи вздохнула, она до сих пор чувствовала себя очень уставшей. Но Северус знал об этом, так что только крайняя нужда заставила его позвать её. Она оделась так быстро, как только смогла, проглотив несколько порций бодроперцового, а затем вызвала одного из хогвартских домовиков.

— Ты можешь доставить меня в дом профессора Снейпа? — спросила Поппи, не имея ни малейшего представления, где живёт Мастер зелий. Она знала, что Северус чувствовал себя очень неуютно с домашними эльфами, но в данный момент это казалось наиболее целесообразным выбором транспорта. К тому же домовики всегда понимали, что пациенты Поппи, их болезни и лечение — абсолютная тайна.

Эльф закивал, захлопав большими ушами.

— Принеси мои вещи после того, как переместишь меня туда, я пока не знаю, что мне понадобится. И вполне вероятно, что я останусь там, так что нужен кто-то из домовиков, чтобы помочь мне.

Северусу придётся сделать исключение из своей политики «никаких-эльфов-в-моём-доме».

Домовик посмотрел одновременно испуганно и подозрительно, но взял мадам Помфри за руку. Она была единственной, кроме директора, кого эльфы были уполномочены аппарировать в замок и из него, если возникала чрезвычайная ситуация.

Они аппарировали в плохо освещённый коридор. Поппи услышала низкий голос Северуса — тот с кем-то говорил. А через мгновение её как громом поразило — она поняла, что он не разговаривает, а разными голосами рассказывает сказку. «Колдун и прыгливый горшок»*, если только она не ошиблась.

— Северус? — позвала она, не желая смущать обычно сурового и сдержанного зельевара.

— Сюда, Поппи, — отозвался он из-за полуоткрытой двери в конце коридора.

Гарри лежал на кровати, бледный в резком свете электрической лампочки над головой. Северус сидел спиной к двери (Поппи никогда раньше не видела его в таком положении). Он держал Гарри за руку, прижимая тыльную сторону ладони к лицу мальчика.

Картина была бы трогательной, если бы не стремительно наливавшиеся чернотой синяки на шее Гарри. Они были такими большими и тёмными, что Поппи могла видеть их, стоя в дверном проёме — длинная вязь линий шириной с её большой палец. На полу валялся разрезанный пополам школьный шарф.

— Северус?.. — пытливо глянула на зельевара Поппи. — Что?..

— Я этого не делал, если тебе интересно, — не оборачиваясь, натянуто ответил тот. — По крайней мере, не буквально.

В три шага она пересекла комнату