Сиреневый Чёрный - Жанна Лебедева

Таше дорога давалась тяжело. Кагира сопровождал ее лишь после заката, или, когда красное тусклое солнце уже касалось горизонта. Днем ей приходилось идти одной, это требовало особого внимания, приходилось прятаться, едва услышав конский топот или человеческие шаги. Иногда приходилось идти сутки, или сутки с лишним, прежде чем в придорожных кустах начинала маячить заветная тропа.

Сначала Таша побаивалась в одиночку ходить в незнакомые деревни. Лишь безмерная усталость и запах горячей еды, подгоняли ее, придавая смелости и сил, чтобы просить крова. Но, все равно, страхи прошлого заставляли сердце сжиматься, горло пересыхать, а слова путаться. Как только она оставалась одна, в памяти тут же всплывали темные стены сырой камеры в катакомбах, и начинало казаться, что легкие наполняются спертым воздухом былой тюрьмы.

Постепенно страх ушел. Люди в деревнях почти не обращали внимания на невзрачную девушку в потертом мужском плаще, принимали ее то за бродяжку, то за наемную работницу, а увидав ликийские монеты, кормили и пускали на постой. После отдыха принцесса возвращалась на тракт к Кагире, и они снова пускались в путь.

Таше очень хотела расспросить Учителя о том, где он был, что делал в ее отсутствие, куда планирует направиться дальше. Расспросить его напрямую она не решалась, но однажды все же поинтересовалась, обращаясь к широкой, укрытой плащом спине:

— Что это за тракт?

— Старая ликийская дорога, — не оборачиваясь, ответил Кагира, — раньше она была популярной и благоустроенной. Вела из Апара в Темноморье через Ликию. Когда-то здесь проезжали пять повозок в ряд, и огромные караваны двигались с юга на восток и с востока на юг. Богатства заграничных купцов привлекли толпы разбойников, справиться с которыми ни Королевство, ни Ликия были не в силах. Тогда купцы стали искать другие пути, и тракт постепенно забросили. Сейчас им пользуются лишь те, кто хочет уйти из королевских земель, не привлекая к себе особого внимания.

— Мы тоже этого хотим? От кого мы прячемся, Учитель? — нахмурилась встревоженная Таша, — За нами никто не гонится?

— За теми, кто хоть раз позволил себе убежать, гонятся всегда. Иногда стоит уйти подальше, зарыться поглубже, лечь на самое дно…

— Выходит, это дорога ведет… на дно? — переспросила принцесса, понимая, что вопрос прозвучал нелепо.

— Она ведет в Темноморье…

Солнце клонилось к закату. Листва кленов и дубов, обрамляющих тракт, окрасилась кровью и золотом. С востока потянулись лохматые черные тучи.

— Иди в деревню, потрать ночь на сон, — кивнул Кагира на едва заметную тропу, змеей уползающую в темноту придорожной дубравы.

— У меня кончились деньги, — посетовала ученица.

Он замер на секунду, напряженно прислушиваясь и проводя раскрытой ладонью на уровне колен:

— Похоже, дитя, настало время проверить, на что ты способна, — Учитель повернул свое жуткое, пустоглазое лицо к принцессе и улыбнулся, обнажая зубы, — там самоходы, подходящая работа для некроманта.

Услыхав это, Таша растерялась. За время пребывания вместе с Кагирой она не выучила ни одного нового заклинания и не увидала ни одного свитка. Учитель говорил лишь туманные, далекие от ясного понимания слова, полные аллегорий и иносказаний. Честно признаться, обучение представлялось принцессе совсем не таким, поэтому, взяв себя в руки, она возразила:

— Но, как же мне быть, Учитель? Я не знаю заклинаний упокоения? Что я буду делать?

Медленно развернувшись, Кагира подошел к ней вплотную, навис, огромный, как скала, закрыв собой красное закатное солнце:

— Тебе не нужны заклинания, дитя. Некромант — не тот, кто может поднять мертвяков с помощью магии, а тот, кто заставляет их подчиняться, любым способом.

— С помощью воли? — догадалась принцесса, припоминая былые разговоры с Кагирой.

— И с помощью воли, и с помощью мудрости, и с помощью силы…

Закутавшись в плащ, Таша побрела через дубраву. Тропа петляла, прячась за могучие толстокожие стволы. Сквозь узор переплетенных крон уже проглядывало сизое небо, где-то вдали рыкнул гром. Мокнуть под дождем не хотелось, и принцесса прибавила шаг. Подойдя к домам, она остановилась, кругом не было ни души. Таша прислушалась, и ей показалось, что в тишине заворчал мертвяк. Затаив дыхание, она напрягла слух, но подозрительные звуки пропали, или растворились в шуме начавшегося дождя.

Поспешив к ближайшему дому, девушка громко постучала. В обитой коровьей кожей двери приоткрылось маленькое окошко, кто-то внимательно оглядел незваную гостью.

— Ты одна? — сурово поинтересовался низкий женский голос.

— Одна, — кивнула Таша, — мне нужен ночлег, я отработаю.

Тяжело грохнул засов и дверь отворилась. Принцесса шагнула в сумрачный коридор, который вел в темноту. Ее встретила высокая черноволосая женщина со свечой в руке. Свеча оказалась единственным источником света, от нее по стенам ползли корявые длинные тени.

— Иди за стол, ужинать будем, — пробасила хозяйка, указывая Таше путь, застучала засовами, запирая дверь, а потом придвинула к ней тяжелую деревянную чурку, — плата мне не нужна.

— Почему? Я могу принести хвороста или собрать ягод, — уточнила Таша.

— Не нужна мне твоя отработка, — нахмурилась хозяйка, — все равно завтра сама уйдешь…

Хозяйку дома звали Кора. Черноволосая, с грубыми чертами лица, статью своей она напоминала мужчину, двигалась уверенно и резко. Кора усадила принцессу за стол, вынула из очага большой казан с кашей, поставила его на стол, перед гостьей положила ложку и тарелку. Все та же единственная свеча освещала дальний угол комнаты. Взглянув за окно, Кора вздохнула хрипло и задула огонек.

— Почему нет света? — спросила Таша, чувствуя, как пышущая жаром, ароматная пища наполняет желудок.

— Чтобы мертвяки в окна не смотрели, — ответила хозяйка, усаживаясь рядом с Ташей и накладывая себе еды, — они на свет приходят и глядят, глядят в окна. Скребутся, бывает, в дверь — тогда всю ночь не спишь. Хорошо, что ходят они медленно и прыгать не умеют. Над нами крыша соломенная, если залезут — разроют.

— Ясно, — кивнула Таша, — глянуть бы на них, на мертвяков?

— Стемнеет — глянешь, — удивленно развела руками Кора, — чего на них глядеть-то? Не женихи, небось…

Вскоре в деревню явились самоходы. Три полусгнивших безглазых мертвяка. Они деловито прохаживались по не обнесенному забором двору, ворчали, скреблись в дверь, ковырялись в оставленных возле скотного двора свиных корытах и куриных кормушках. Один даже полез по прислоненной к стене дома лестнице, ведущей на чердак, но не удержался, потеряв равновесие, и неуклюже плюхнулся в кучу соломы.