Одноглазый дом - Женя Юркина

слепую зависть, иначе как объяснить его рвение стать лютеном. Он не понимал, что безлюди выбирают тех, кого хотят видеть в своих стенах. Щедрый дом никогда бы не связался с тем, кто жаден до денег; а проклятый принял бы лишь того, чья душа так же скверна и мрачна. Безлюдь, признавший Эла, обладал теми же чертами характера, что и он: жестокий, преисполненный ненависти, отравляющий все вокруг себя.

Люди, повинуясь какому-то звериному чутью, обходили дом стороной, и Эл оказался первым, кто обнаружил редкую силу, что таилась в его стенах. Так он стал притворщиком – лютеном, способным оборачиваться любым человеком из тех, кого видел. Это развязывало ему руки: он мог прикидываться кем угодно, открывать любые двери и безнаказанно творить злодеяния, подставляя других и чаще всего Дарта, своего давнего врага, вновь обретенного спустя годы. Они бы могли носить одну «братскую» фамилию как выпускники-одногодки, но лютены обходились без удостоверяющих жетонов и фамилий. Задира Эл превратился в Элберта из Дома иллюзий.

Его подлость не знала границ. Несколько раз он принимал облик Дарта: устраивал бесчинства и погромы, обворовывал посетителей таверны, обманывал и издевался над людьми. Другие лютены знали о том, на что способен Элберт, и вместе с тем не догадывались, что представляют собой личности внутри Дарта, которыми он не умел управлять. Вначале появились домыслы – и чем дольше они бродили в умах, тем больше становились похожи на правду. Спустя время никто бы не смог точно вспомнить, какие из поступков принадлежали настоящему Дарту, а какие – двойнику-притворщику.

Несмотря на то что все проделки сходили Элберту с рук, он быстро разочаровался в службе, не получив ничего, что его интересовало. Мео повезло получить богатство безлюдя и стать правой рукой домографа, Дарт урвал часть этого положения, а Элберт снова остался ни с чем. Он пытался уйти, но оставить службу лютен мог только в двух случаях: если погиб он сам или его безлюдь.

Хитрец, конечно, нашел способ обойти и это правило. Он стал нарочно изводить и провоцировать Дарта, желая разжечь из давней вражды пламя ненависти и выставить его зачинщиком конфликта. Наученный горьким опытом из детства, Дарт не реагировал на дешевые провокации, пока Элберт не совершил чудовищный поступок. Убийство его собаки стало для Дарта последней каплей.

Драка произошла на одном из советов лютенов: все видели их потасовку и слышали слова, сказанные в запале. Когда Элберт внезапно исчез, никто не сомневался в том, чьих рук это дело. Ловкий трюк с исчезновением удался.

Задира Эл вырос. Сломанные игрушки в его руках стали сломанными жизнями.

Историю о лютене Элберте и всех его злодеяниях Дарт поведал по пути в домографную контору. Он сидел спиной к Флори, и она не могла видеть его лицо, хотя чутко улавливала, как меняется голос: от спокойного к раздраженному, в конце переходящему на хриплый шепот. Дарт с трудом завершил рассказ, после чего устало откинулся на сиденье и затих. Какое-то время они ехали в напряженном молчании, слушая лязг старого двигателя, работающего на износ. Дес гнал на пределе скорости, но колымага, пересчитав все ямы и кочки, каким-то магическим образом еще держалась.

– Ты уверен, что это он? – чуть погодя спросил Десмонд. Видимо, он долго обдумывал слова друга и лишь сейчас пришел к умозаключению.

– Я знаю, что это он.

– Ты знаешь, потому что можешь доказать, или потому, что тебе хочется так думать? – опрометчиво спросил Дес, чем привел Дарта в бешенство.

– Это он! – рявкнул он и со всей дури двинул ногой по приборной панели, от чего внутри нее что-то зазвенело, а сам автомобиль конвульсивно дернулся и заглох посреди дороги. Раздался оглушительный гудок, и мимо них, едва уйдя от столкновения, промчался городской омнибус, набитый людьми по самую крышу. Офелия вскрикнула, а Флори издала сдавленный возглас.

– Псих! – вырвалось у Деса, и он принялся заводить мотор, чтобы освободить проезжую часть. Вокруг недовольно гудели автомобили. Никому не хотелось терять время из-за старой колымаги, преградившей дорогу к Ярмарке. Когда они съехали на обочину и остановились, Дес похлопал друга по плечу и сказал: – Не кипятись. Я поверю тебе, даже если ты скажешь, что на небе четыре луны. Но другим потребуются доказательства. Понимаешь?

Дарт шумно выпустил воздух сквозь сжатые зубы и кивнул. Они снова замолчали, созерцая из окон ярмарочную суету, как будто для этого и остановились здесь.

– Убийца знал о подземных тоннелях и хорошо в них ориентировался. А кто знает ходы лучше лютена? – он загнул мизинец, считая аргументы. – Эл начал с дома Мео, потому что тот был моим давним другом. – Многозначительная пауза, чтобы все осмыслили сказанное. – Убийца догадался о приманках для безлюдей. Значит, ему знакомо поведение домов, – продолжил он, загибая третий палец. – Многие улики приводили к Общине, где три года назад поселился тип, по описанию похожий на Эла. Это совпадает со временем его исчезновения. – С четвертым доводом теория Дарта могла считаться доказанной, однако он не остановился. – И наконец, каждый раз мы получали разные сведения и кучу подозреваемых, не объединенных одной целью: ценовщик встречался с Десом, Офелия видела Сильвера Голдена, а свидетели в суде признали преступником меня.

Дарт посмотрел на свой сжатый кулак из аргументов. Элементы головоломки сложились воедино.

– Вот так и скажешь товарищу домографу. – Дес кивнул и завел мотор.

У дверей конторы их ждала следующая неприятность: их встретила закрытая дверь. Очевидно, все служащие, включая охранника, веселились на празднике, а не прозябали на работе. И только Рин сидел в одиночестве, дожидаясь вестей. Новости у них были, а вот возможности попасть в здание – нет.

Они обошли здание конторы, попытались докричаться, но только переполошили птиц. Дес предложил постучать в окно, а Флори тут же забраковала идею, напомнив, что кабинет домографа на втором этаже. Глаза Деса засверкали энтузиазмом:

– А когда это меня останавливало?

– Давай подсажу! – подхватил Дарт, и друзья в считаные мгновения провернули ловкий трюк.

Дес забрался на спину Дарта, оттолкнулся и повис на решетке балкончика. Затем уперся ногами в стену и, подтянувшись на руках, залез на балкон первого этажа, свалив пару горшков с цветами. Флори едва успела отскочить в сторону, чтобы не попасть под раздачу. Дес прокричал ей извинения, а потом, держась за трубу водоотвода, стал карабкаться на балкон выше. Когда ему это удалось, он скрылся из виду, но вскоре появился снова и сообщил, что отправил мажордома открыть дверь. Флори надеялась, что Рин ушел достаточно далеко, чтобы не услышать новое прозвище.

Втроем они вернулись ко входу. Наконец механизм заворочался внутри