Еще вчера. Часть первая. Я – инженер - Николай Мельниченко

Что касается количества, то нельзя забыть еще об основах марксизма-ленинизма. Эта дисциплина, – как священная корова, огромные аппетиты которой были вне критики, пожирала наше время без всякой меры. Который уже раз мы конспектировали «первоисточники», который раз – «Краткий курс истории ВКП(б)». Бесконечные рефераты, коллоквиумы, разборки на всех уровнях отстающих и прогулявших, – эта суета должна была из нас воспитать чрезвычайно стойких борцов за дело партии. К счастью, большинство наших преподавателей ОМЛ были людьми весьма образованными, поэтому на лекциях мы узнавали массу интересных подробностей «не для печати». Особенно нам нравились живые и насыщенные лекции Беникова. Почему-то его от нас забрали (убрали?) и вместо него лекции стал читать некий товарищ Барсук, человек то ли ограниченный, то ли зажатый своей собственной «идеологической выдержанностью». Народ откровенно зевал на его пресной размеренной лекции, кляня себя за то, что не прихватил на двухчасовую скуку интересную книгу или хотя бы завтрашний отчет по лабораторной работе.

Перед концом лекции на стол лектору легли несколько десятков бумажек, – вопросов в письменном виде. Лектор оживился, глядя на нашу активность. Когда же он начал читать вопросы, его толстомясое лицо все удлинялось, а курчавые рыжие волосы – выпрямлялись, – все вопросы были на одну тему: куда ушел Беников, когда вернется Беников, почему от нас забрали Беникова. Вспотевший лектор зачитывал однообразные записки, страдая и пытаясь хоть что-нибудь ответить каждому. Под конец чтения записок он, чуть не плача, только мог произносить: «О Беникове я уже сказал», «Я уже говорил, что неизвестно, когда вернется Беников…». И вдруг он ожил, читая последнюю записку: «Когда у нас будет читать лекции товарищ Барсук?». Бесконечно умиленный вопросом, со слезами на глазах, он поднялся на кафедру, приложил руки к груди и проникновенно произнес: «Я – БАРСУК!!!»

Овладевшая обществом буйная «ржачка» выработала в наших организмах столько витаминов, что вред от унылых лекций тов. Барсука был нейтрализован на семестр вперед…

Позже лекции по ОМЛ нам стал читать статный бывший офицер (а может быть, – даже генерал) без одной руки. Он часто обращался к повседневной реальности нашего бытия, и его высказывания были непривычно резки для наших напуганных ушей. В частности, он получил жилье в одном из новых домов, выстроенных на высокой стороне Крещатика напротив Прорезной улицы, то есть – в самом престижном месте украинской столицы. Стиль архитектуры этих домов я не могу определить: ранее не видел ничего подобного. По внешнему виду они больше всего напоминали несколько тортов кремового цвета с розочками и башенками из красноватой керамики, обильно налепленных на арках, выступающих частях фасада и лицевой части крыши. Сатирический журнал «Перец» откликнулся картинкой пана Возного из «Наталки Полтавки», который, задрав голову, удивленно рассматривает новые дома и произносит хорошо известный мне монолог: «Ежелі б я імєл столько язиков, скільки артікулов у Статуті, или скільки запятих в Магдебургськім Праві, то і сих не довліло би на восхваленіє ліпоти твоєї…». Тем не менее, это была всенародная стройка: Крещатик после войны отстраивала вся Украина. Наш доблестный Павло Тычина по этому поводу разразился целой поэмой: «Ой, сестричко, любий братику, попрацюємо на Хрещатику!». Вот в таком прославленном доме получил жилье наш бывший офицер. От него мы и узнали, что, прибивая на стенку картину, он пробил дыру в соседнюю квартиру из другого подъезда, что звуки пианино на шестом этаже слышит весь многоэтажный дом…

Воюем…

Военные люди защищают отечество

Сократ справедливо называет бегущего воина трусом

Если хочешь быть красивым, поступи в гусары

Нас, студентов КПИ, не призывают на срочную военную службу. За время учебы в институте механики, сварщики и студенты еще некоторых факультетов должны стать младшими инженер-лейтенантами автотракторной службы. Особые специальности у радистов и химиков: их должны глубоко засекретить. Мы будем в запасе, пока наша жизнь не понадобится Родине. Тогда нас оденут в шинели, дадут красивые фуражки и бросят в бой. Туда мы будем ехать на автомобиле, на котором будет масса полезных вещей: патроны, снаряды и гранаты. Еще мы будем тащить полевые кухни, свято чтя завет Швейка, что главное в бою – не отрываться от полковой кухни.

В ожидании этих времен мы изучаем автомобиль и Правила Уличного движения (ПУД). Эти ПУДы были различными для Киева и Киевской области, для Ленинграда и области и т. д. Автомобилизация тогда еще не приобрела такого угрожающего всему живому характера, машин было мало, и ездили они недалеко. Например, вспоминаю часто нашего майора Смирнова, который обучал нас этому ПУДу (ПУДе? ПУДам?).

– Когда к нерегулируемому перекрестку подъезжают одновременно две машины, – разъясняет майор, – то первой проезжает машина, которая не имеет помех справа. В вопросах мы усложняем ситуацию: одновременно подъезжают три машины. Майор недовольно морщится, но разруливает и эту небывалую ситуацию.

– Ну, а если четыре машины? – не унимаемся мы.

– Не занимайтесь схоластикой! – величественно прекращает вопросы наш майор.

(Что бы сказал бравый майор, увидев перекресток, где с четырех сторон, в несколько рядов, – в том числе – по тротуарам, одновременно подъезжают сотни машин? Перекресток просто парализуется; если даже светофор работает, то подчиняться ему – глубоко бесполезное занятие: двинуться просто некуда).

Водить автомобиль мы учимся на стареньком грузовичке – «полуторке» ГАЗ – ММ по обледенелым и узким дорогам пригородов, которые совсем рядом с нашими общежитиями. Коробка передач этого чуда техники не имеет никаких буржуазных синхронизаторов и требует к себе прямо-таки королевского обращения. Если тонкими приемами «задержка», «перегазовка», «двойная перегазовка» не удается сравнять скорости соединяемых внутри коробки шестеренок, то они отвечают ужасным скрежетом. Примерно такими же звуками реагирует инструктор. При попытке водителя увеличить скорость движок отвечает детонационным клекотом; инструктор яростно вопит:

– Газ!

Этот крик требует вовсе не добавления газа и прорыва в гиперзвук, а совсем наоборот – уменьшения газа. Тогда клекот детонации в двигателе переходит в обычное натужное урчание. Иногда комментарии инструктора нестандартны:

– Куда прешь??? Надень очки!!!