Кастрюлька с неприятностями - Анна Дашевская

— Ладно, Антуан парсийский шпион, — поспешил сказать он. — Но нам это ничего не дает. Мы по-прежнему не знаем, кто делал этот перстень, как наш мальчик с ним связывался. Мы не знаем даже, как, тьма его побери, он протащил темную магию во дворец? Там же наверчено столько охранных заклинаний, что злоумышленника должно просто на месте испепелить!

— Давай смотреть досье заново. Где-то же должен он был познакомиться с темными, и, рассуждая логически, это было не так давно…

Дитер Верхаузен, королевский маг Дании и Норсхольма, вместе со своим младшим коллегой, дворцовым магом мэтром Лодброком, тоже изучал Антуана Блодуэна. Вернее, не самого Антуана, а запись его ауры, снятую во дворце.

— Черные пятна видны отчетливо, — Лодброк ткнул пальцем в голопроекцию ауры. — То есть, у нас есть доказательства, что он не только проник в королевский дворец, имея при себе темный артефакт, но и подвергался неоднократно воздействию ментальной магии со стороны темного мага.

— И что нам это дает? — Верхаузен, сидевший верхом на стуле, поднялся, прошел по своему кабинету сквозь голопроекцию, достал из сейфа графин с темно-золотой жидкостью и налил себе в стакан. — Будешь?

До мэтра Лодброка донесся аромат выдержанной аква виты.

— Буду, — мрачно сказал тот. — Ничего нам это не дает, ты прав. Похоже, что и артефакт ничего не дает… Мы прекрасно знаем, кто обрабатывал камень, и поставлены туда были чистейшей воды светлые заклинания.

— Ну, мы пока не знаем, кто делал оправу. И личностную привязку тоже. Собственно, это и есть то, что мы хотим узнать.

— Ну, уж нет, не только! — мэтр Лодброк прищурился и сделал свободной рукой такой жест, будто сжимал чью-то шею. — Я еще очень хотел бы знать, как смогли пронести темный артефакт в здание, всю охранную сигнализацию которого я сам лично проверил за час до бала. И почему эта… сигнализация даже не квакнула!

— Слушай… — Верхаузен в порыве вдохновения даже отставил стакан. — Погоди-погоди… Было такое исследование лет пять назад, по свойствам наложенных заклинаний…

— И что?

— То, что там доказывалось, что, если без потерь расколоть опал, на который уже повешено заклинание, то потом, при соединении частей, формула будет работать. Там еще были какие-то условия…

— Погоди-ка, — Лодброк вскочил, — ты считаешь, что его пронесли по частям? Отдельно оправу, отдельно пару кусков камня, потом треклятый Антуан сложил все вместе, и нате вам, темный артефакт! А чья это была работа?

— Если б я помнил… — покачал головой Верхаузен. — Но это все-таки уже похоже на след. Давай искать!

И он включил компьютер.

Глава 28

Антуан Блодуэн, чрезвычайно довольный, вернулся в дом своей матушки. По докладам наблюдателей, в одной из комнат, предположительно, кабинете, допоздна горел свет. Но, в конце концов, погасли и эти окна, дом вдовствующей генеральши погрузился в сон.

Наутро майор Йенсен отправил своих сотрудников опрашивать всех, с кем Антуан встречался, а сам, поразмыслив, поехал в Амалиенборг. Его немалый опыт — а майор служил в следовательском отделе городской стражи больше тридцати лет — подсказывал, что священник в церкви Единого, куда наведывался фигурант, может оказаться человеком весьма внимательным. Могло быть и наоборот, но интуиция звала майора вперед, и он ее послушался.

Церковь была старой, несколько даже вросшей в землю, и очень небольшой. Йенсен удивился: большой жилой район, наверняка здесь не одна сотня верующих в Единого. Вон, только что он прошел храм Великой Матери — там, небось, и тысяча человек поместится легко. А здесь совсем мало места. Но зато есть высокий свод, острыми стрельчатыми арками летящий вверх, к небу, и загадочные звери и листья на капителях колонн, и витражи сияют алым, золотым и синим, и орган играет…

Музыка затихла, и органист поднялся с табурета. Небольшого роста, несколько полноватый, в круглых очках с проволочной оправой и порыжевшей рясе, священник этот казался несколько неуместным в этой нарядной, словно игрушечной церкви. И, тем не менее, майор почувствовал, что без него чего-то недоставало бы здесь.

— Добрый день, святой отец, — поздоровался он с некоторой неловкостью, какую всегда ощущал в присутствии религиозных деятелей любой из религий. — Меня зовут майор Йенсен, я из следственного отдела городской стражи. Могу ли я задать вам несколько вопросов?

— Конечно, майор, — священник жестом предложил присесть на скамьи. — Я отец Гвидо Фельтринелли, с сентября викарий этого прихода.

— То есть, вы здесь недавно, и своих прихожан пока не очень знаете?

— Не совсем так, — отец Фельтринелли покачал головой. — В моем приходе около двухсот семей, придерживающихся учения Единого. С момента приезда я начал обходить их дома, чтобы познакомиться, лучше понять их жизнь, возможно, где-то помочь… Так что на данный момент своих прихожан я знаю — не так, конечно, как мой предшественник, отец Магнуссон прослужил в этом приходе больше двадцати лет. Но все-таки знаю.

— Я понял вас, святой отец.

— Итак, господин майор, что же привело вас ко мне?

— Видите ли… Мои сотрудники следили за… э-э-э… одним человеком последние несколько дней. Среди прочего, тот дважды побывал в этой церкви, шестого ноября, и вчера, восьмого. Каждый раз около шести вечера.

— Что же вас смутило?

— Дело в том, что, во-первых, этот человек живет совершенно в другом районе. У вас ведь все-таки территориальный принцип?

— Да.

— Ну вот, а он живет в районе Вестербро.

— Действительно, далековато…

— Кроме того, по всей имеющейся у нас информации, наш подопечный скорее отправился бы в игорный дом или на бал, чем в храм. Молодой человек из светской молодежи, сами понимаете.

— Да, я понял вас. Всякое бывает, господин майор, и по-разному люди приходят сюда. Но вас интересует что-то конкретное, не так ли?

— Да, — майор достал коммуникатор и показал фотографию Антуана Блодуэна. — Нас интересует, не обратили ли вы на него внимание, а если обратили — что он здесь делал? С кем-то встречался, подходил куда-то? Может быть, что-то взял или оставил?

Отец Фельтринелли взял аппарат и всмотрелся в фото на экране.

— Я помню его. Да, — проговорил он медленно. — Хотя в шесть вечера я обычно занят, готовлюсь к вечерней службе, она начинается в семь, но этого человека я помню. Вы правы, здесь он чужой, собственно, я поэтому и обратил на него внимание. Он встречался здесь… м-м-м… в первый раз с молодым мужчиной, лет тридцати, такой… очень вертлявый, знаете, ни минуты не сидит спокойно. Светловолосый, невысокий, и носит такие пышные, ухоженные усы. Да, и он-то как раз принадлежит к нашей церкви, потому что после ухода того, кто вас интересует, он долго молился. Но, по-моему, успокоения не нашел.