Путь Святозара. Том второй - Елена Александровна Асеева

– Да, отец, спит, – ответил Святозар, он сел за стол, и, придвинув стоящую на нем свечу ближе стал разглядывать руки.

На левой руке на том месте, откуда вылез тоненький корешок, прямо около мизинца, теперь зияло небольшое, красное углубление. А на правой руке, в том месте, через каковое корешок просочился, находилась сквозная, кровавая дырка.

Правитель встал с ложа, подошел к наследнику и глянул на его руки.

– Что это, сын? – Он взял и осмотрел сначала левую руку, а посем правую, и, не опуская последней, добавил, – сын, это дыра… Боги мои, что ты творишь с собой.

Святозар натужно вздохнул, и, положив руки на стол, предложил отцу сесть, и не глядя ему в лицо, с дрожью в голосе и часто прерываясь, поведал о том, что сейчас видел. Рассказ наследника правитель выслушал, молча, только постукивал костяшками пальцев по столу, а когда сын закончил, отец встал, оправил на его голове волосы и сказал:

– Надо, принести мазь и помазать тебе руки. Наверно заговор опять не подействует, я схожу, а ты пока заговори раны на руках.

Когда отец вышел, Святозар положил подбородок на стол и стал глядеть, как стекает воск со свечи, и медлительно струясь по витиеватому стержню подсвечника, застывает на его ножке напоминающей звериную лапу. Правитель вернулся весьма скоро, но он принес не только склянку с остатками мази, да тряпицы, но и большую чашу от которой шел густой пар. Он поставил чашу на стол, и, взяв правую руку сына, стал читать заговор, однако тот, как и предполагал правитель, не помог, тогда отец помазал рану мазью и перевязал ее, засим проделал тоже с левой ладонью.

–Ты, что, стоял на дворе? Не хотел заходить в шатер? – спросил правитель и вновь оправил волосы на голове Святозара. – Ты весь холодный, как лед. Я принес тебя горячего сбитня, попей, согреешься, – добавил отец и придвинул чашу к сыну.

Наследник оторвал подбородок от стола, выпрямился, и, протянув перевязанные руки, взял чашу да принялся медленно, делая малые глотки, пить горячий сбитень.

– И, что теперь, Святозар? – вопросил правитель и сел напротив сына. – Что мы будем делать с Эрихом?

– Отец, сейчас он спит, чудовище будет молчать, – Святозар поставил чашу на стол и подняв руки показал их отцу. – Семаргл помог мне и зашил ему рот… И это все, что я могу сделать для Эриха, все…

– Ты, убежал, отсюда так поспешно, – тяжело вздохнув и опять застучав костяшками пальцев по столу, молвил правитель. – Ты сказал, что у тебя есть догадка, и догадка подтвердилась. Ты видел такое раньше?

– Ах, отец, что я только не видел, – насмешливо откликнулся Святозар, и устало уронив руки на стол, суматошно искривил свои алые уста. – Ну, не смешно ли отец… Я, такой глупец создал заговор на первенца, чтобы мои дети никогда не стали похожими на Сатэга, а что же я получил…Что?! Мой безвинный потомок, не обладающий никакими магическими способностями и есть Сатэга, только он не колдун и не чародей… но он также двояк духовно, как, и, то зло, с которым я когда-то бился.

– Но, ты говорил, сынок, – надрывно произнес отец, и голос его дернулся, а миг спустя сотряслось все его тело, руки и даже голова. – Что Сатэга это не только духовное, но и телесное единение, наш же Эрих…

– Да, с Эрихом немного по-другому, отец, но понимание происходящего с ним одно. – Наследник, замолчал подбирая слова, а затем пояснил, – кусок злобной души Нука пожирал моего брата все эти годы и съел его наполовину, точно такие же души были у чарколов, у Сатэга… Когда Перун и Семаргл разорвали его, он распался не только телесно, но и духовно, я это видел… И эти обе части уничтожил Сварог. Ах, отец, отец, я… я бессилен помочь брату, – Святозар поставил локти на стол уткнул в ладони обернутые тряпицей лицо и бездвижно замер.

– Сын, скажи мне последнее, – ровным голосом протянул правитель и дотронулся вздрагивающими пальцами до головы наследника. – Что будет с Эрихом, если ты убьешь Нука? Я должен знать всю правду, до конца.

Святозар оторвал руки от лица, с невыразимой болью уставился на правителя, поднялся, и, опершись на стол, почти прокричал ему:

– Отец, отец, за что, ты меня мучаешь… за что? Неужели не жалко… Правду, какую ты хочешь еще знать правду…Вот эту страшную правду ты хотел узнать, эту ужасную новость, эту жуть! – Наследник снова сел, словно упав на табурет и содрогнувшись всем телом, уже чуть тише, но все также раздраженно молвил, – что я натворил, отец… Что я натворил, я сейчас умру от этой боли…

Правитель тут же поднялся, подошел к сыну, и, обняв его, начал гладить по волосам, да дюже тихо и мягко добавил:

– Ты, слишком много на себя берешь, ты не можешь обвинять себя во всех бедах. Ты забываешь главное, не ты творил черную магию, не ты взял вполон душу матери, не ты вселил чудовище в душу брата. Тебе надо отдохнуть, у тебя была тяжелая ночь и тяжелый вечер. Ложись здесь, а я пойду к Эриху. Завтра мы переведем его сюда, а ты вернешься на свое ложе. Спи, спокойно мальчик мой.

Святозар послушался правителя, и когда тот выпустил его из объятий, встал и направился к ложу. Он живо разулся и опустившись на ложе, притулил голову на подушку, Ярил подошел и укрыв сына укрывалом, погодя затушил свечи.

– Отец, – негромко обратился к правителю Святозар и обремененный случившимся обессилено сомкнул очи. – Возьми склянку с мазью, у Эриха наверно тоже дыра в спине ее прожег корешок, когда проникал вовнутрь, помажь и брата.

– Спи, мальчик мой, – чуть слышно ответил отец, и, забрав склянку со стола, вышел из шатра.

Глава двадцать шестая

Проснувшись на следующий день около полудня, Святозар не спешил подниматься с ложа, от тяжелых дум и долгого сна болела голова. Но головную боль заглушала страшная душевная тоска, и даже те слова, которые, конечно же послал ДажьБог сейчас не помогали. Наследник лежал с открытыми глазами и смотрел на стол, что находился прямо перед ним, на его красивые, резные ножки, на гладко выструганную, темно-бурую поверхность, и думал об Эрихе, к которому совсем не хотелось идти…. Совсем не было сил смотреть на него, успокаивать его, потому как сама мысль, что в несчастьях и бедах брата виноват он, когда-то необдуманно создавший заговор на первенца была невыносима, а чувствовать рядом с собой каждый миг страдание