Плексус - Генри Миллер

– Может, и правильно, – проговорил Джордж. – Не хочешь злоупотреблять их гостеприимством, так я понимаю.

– Я бы хотел заплатить им что-нибудь.

– Не делай этого, Ген, они обидятся.

– Ну тогда что-нибудь куплю.

– Хорошо, – сказал Джордж и, помолчав, добавил: – Не думай, что я не благодарен тебе за все, что ты сделал.

– Пустяки, – ответил я. – Когда-нибудь ты сможешь помочь мне.

– Извини за Уну… Я правда…

– Забудь об этом! – оборвал я его.

– Жаль будет, если потеряешь ее, Ген.

– Пусть тебя это не беспокоит. Я не собираюсь отказываться от нее.

– Этот Карнахан… Знаешь, она с ним помолвлена.

– Что? Почему же ты раньше мне этого не сказал?

– Не хотел расстраивать, – вздохнул Джордж.

– Вот, значит, как? Слушай, я еду завтра, первым поездом.

– Не пори горячку, Ген! Они уже три месяца как обручены.

– Что? Господи, это просто невероятно! Как ты мог спокойно молчать о таких вещах?

– Я думал, рассосется. Уверен, что она не любит его.

– Но она может выйти за него просто мне назло! – выкрикнул я.

– Это правда… Но если она так сделает, будет потом всю жизнь каяться.

– А мне с этого какой прок? Слушай, ты просто болван, знаешь ты это?

– Не расстраивайся, Ген. Что я мог сделать? Если б я рассказал, ты стал бы переживать. Кроме того, мы так долго не виделись.

– Почему не признаться честно? Тебе было просто наплевать, разве не так?

– Что ты городишь, не будь идиотом!

– Джордж, – сказал я, – я по-настоящему люблю тебя, не могу не любить, мы были так близки все эти годы. Но я никогда больше не буду тебе доверять. Кто, как не ты, должен был поставить меня в известность.

– Ладно, Ген, как знаешь.

Мы ничего больше не сказали друг другу. Молча легли спать после того, как Джордж тщательно помылся. У меня была некоторая надежда, что я вправил ему мозги.

Утром я распрощался со всеми. В Нью-Йорке зашел в кондитерскую и, не зная, чем таким угодить старикам, послал им коробку шоколадных конфет.

С тех пор Джордж Маршалл перестал быть мне братом-близнецом.

– Так ты и потерял Уну? – спросил Макгрегор.

– Да! Вернувшись, я узнал, что она вышла замуж. Всего три дня назад.

– Что ж, может, это и к лучшему, Ген.

– Ты прямо как Джордж.

– Нет, серьезно, на кой пытаться насиловать судьбу? Предположим, ты все-таки женился бы на ней. Через год или два вы бы, насколько я тебя знаю, разошлись.

– Лучше разойтись потом, чем вообще не жениться.

– Ген, ты дубина! Послушать тебя, так подумаешь, что ты все еще любишь ее.

– Может, люблю.

– Ты рехнулся. Если завтра встретишься с ней на улице, небось удерешь во все лопатки.

– Может, и так. Но это совсем другое дело.

– Ты безнадежен, Ген. – Он повернулся к Трикс. – Ты когда-нибудь слышала что-нибудь подобное? И он называет себя писателем! Хочет писать о жизни, а не знает человеческой природы. – Он посмотрел на меня. – Когда соберешься писать великий американский роман, Ген, приходи ко мне! Я тебе расскажу парочку историй из жизни, чтобы ты понял, что к чему.

Я засмеялся ему в лицо.

– Давай-давай, умник, смейся. Когда перестанешь витать в облаках, опустишься на землю, приходи, я помогу тебе выпутаться из неприятностей. Научу, как прожить пару лишних лет с этой… как там ее… да, с Моной. Мона, Уна… одна другой стоит, ведь так? Почему не найдешь девчонку, которую зовут попроще: Мэри, допустим, Джейн или Сал?

Облегчив душу, Макгрегор немного смягчился.

– Ген, – снова начал он, – все мы простаки. Ты не такой плохой парень, это я тебе точно говорю. Беда в том, что у всех нас есть идеалы. Но стоит раскрыть глаза пошире, как начинаешь понимать, что ничего нельзя изменить. Конечно, слегка изменить кое-что можно – революцию там устроить и все такое, но это ничего не значит. Люди остаются, какими были, – роялистами, коммунистами или просто демократами. Каждый за себя, вот в чем дело. Когда ты молод, это действует угнетающе. Просто не можешь в это поверить. Чем больше в тебе веры, тем сильнее разочарование. Потребуется еще пятьдесят тысяч лет – или больше! – прежде чем в человечестве произойдет какое-то коренное изменение. А пока не будем унывать. Согласен со мной?

– Ты рассуждаешь точно как твой старик.

– Потому что это достаточно верно, – сказал он с серьезным видом. – И показывает, что мы не так оригинальны, как нам казалось. Мы стареем, ты это понимаешь?

– Ты – может быть, я – нет! – сказал я как отрезал.

Даже Трикс засмеялась над нашим спором.

– Оба вы сущие дети, – сказала она.

– Не валяй дурака, сестренка. – Макгрегор потянулся к ней, чтобы приласкать. – Если я еще ретив в постели, это не значит, что я мальчишка. Я старый человек, растерявший все иллюзии, хотите – верьте, хотите – нет.

– Тогда зачем ты хочешь жениться на мне?

– Да не знаю, – устало сказал Макгрегор. – Может, потому, что просто хочется чего-нибудь новенького.

– Это мне нравится, – слегка обиделась Трикс.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – вздохнул Макгрегор. – Господи, неужели нужно изображать из себя романтиков, только чтобы угодить этому типу? Мне хочется иметь дом, настоящий дом, вот что! Меня тошнит оттого, что я бегаю сюда тайком.

Трикс молча поглядела на меня и покачала головой.

– Не принимай его всерьез, – сказал я успокаивающе. – Он вечно наговаривает на себя.

– Точно, – развеселился Макгрегор. – Давай расскажи обо мне что-нибудь хорошее, а я послушаю. Скажи ей, чтобы не волновалась и что я скоро успокоюсь. Убеди, что из меня получится прекрасный муж… Нет, погоди! Лучше ничего не говори. У тебя чертовский талант все портить.

– Пусть говорит! – возразила Трикс. – Мне любопытно знать, что́ твой лучший друг Генри на самом деле думает о тебе.

– Ты ведь не считаешь, что он скажет правду? Этот парень скользкий, как угорь. Он рассказывает о Джордже Маршалле, но… Не знай я его как облупленного, я б давно перестал водить с ним дружбу.

– Генри, – спросила Трикс, – ты действительно считаешь, что стоит выходить за него замуж?

– Пожалуйста, не задавай мне таких сложных вопросов, – попытался я отшутиться.

– Видишь, – оживился Макгрегор, – он не может сказать ни да ни нет, вот так-то. Но что это значит, Генри? Да или нет?

Я промолчал.

– Значит, нет, – сказал Макгрегор.

– Не спеши! – одернула его Трикс.

– Так, Генри. Не похоже на откровенность, – сказал Макгрегор. – Полагаю, ты меня слишком хорошо знаешь.

– Я не сказал ничего – ни хорошего, ни дурного, – попробовал я отбиться. – Зачем делать выводы? Кстати, который час?

– Ну вот! Теперь он интересуется, сколько времени. В этом весь Генри.

– Только половина третьего, – сказала Трикс. – Сделать еще кофе?

– Было бы прекрасно, – откликнулся я. – А торт еще остался?

– Смотри, как он встрепенулся. И это всегда так, стоит при нем упомянуть о еде. Господи, Ген, ты никогда не изменишься. Наверно, это мне в тебе и нравится – что ты неисправим. – Он подсел ко мне, стряхнул пепел с сигары и принялся дальше облегчать душу. – У Тесс, как ты знаешь, масса связей. Она хотела видеть меня судьей. Но дело в том, что я не могу претендовать на должность судьи и одновременно заниматься бракоразводным процессом. Понимаешь, что я имею в виду? Кроме того, не уверен, что я могу быть судьей. Даже на этом посту нельзя не запачкаться. Да, откровенно говоря, не такой уж я хороший юрист. Не увлекает меня это дело…

– Почему тогда не бросишь, не попробуешь заняться чем-то другим?

– Чем? Шины продавать? Чем еще можно заняться, Генри? Что одно, что другое – все плохо.

– Но есть хоть что-нибудь, что было бы тебе по сердцу?

– Честно говоря, Ген, нет! В глубине души я законченный лентяй. Мне одного хочется – плыть по течению, прилагая минимум усилий.

– Так плыви! – сказал я.

– Это не выход. Вот если бы меня тянуло писать, другое дело. Но меня не тянет. Я не художник. И не политик. Ничто меня не увлекает.

– Тогда ты конченый человек, – сказал я.

– Не знаю, Ген, я бы так не сказал. На свете полно вещей, которые можно делать спокойно, не вкладывая всю свою страсть.

– Твоя беда в том, – сказал я, – что ты вечно хочешь, чтобы кто-то другой принимал за тебя решения.

– Вот это верно! – неожиданно оживился Макгрегор, хотя мне было непонятно почему. – Поэтому я и хочу жениться на Трикс. Мне нужен кто-то, на кого я мог бы опереться. Тесс вроде мокрой губки. Вместо того чтобы поддержать меня, она позволяет мне падать.

– Когда ты только собираешься повзрослеть?

– Брось, Генри, не начинай. Ты сам как большой мальчишка. Держишь подпольный кабак, подумать только! А еще намеревался мир потрясти. Ха-ха! Ха-ха!

– Дай только время. Я еще могу оставить тебя в дураках. По крайней мере, я знаю, чем хотел бы заниматься. Это уже кое-что.

– А способен ли ты? Вот в чем вопрос.