Пираты Каллисто - Лин Картер

Большинство его прежних друзей отвернулись от него за недостойную мужчины, как они считали, заботу о рабах, которые в конце концов всего лишь скот, и радовались его падению; однако у многих достоинство, с которым Зантор встретил свою судьбу, его исключительная храбрость и отвага вызывали восхищение — к большому раздражению принца Тутона и его льстивых придворных.

Сам я вначале с некоторым недоверием смотрел на Зантора и отвергал его попытки подружиться со мной. Небесный пират, даже впавший в немилость и обреченный сражаться на арене, остается небесным пиратом, думал я, и разделяет общую вину своего народа. Но спокойное достоинство Зантора вызвало во мне невольное восхищение; к тому же я узнал от других рабов, что, будучи знаменитым капитаном, Зантор был известен своей щедростью и великодушием, заботой о своих людях, сдержанностью и милосердием к побежденным. Наконец, решив, что мало кто может противостоять обществу, в котором родился, и что среди жестоких и алчных небесных пиратов Зантор каким-то образом сумел оставаться человечным и цивилизованным, я смягчился и пожалел о своем поведении. Мы подружились.

От друзей я узнал много интересного. Так, я узнал, к своему облегчению, что принцесса Дарлуна была еще не замужем, хотя принц Тутон оказывал на нее сильное давление, угрожая напасть на ее королевство, если она будет продолжать отказывать ему. Я также усердно, но осторожно расспрашивал о «Джалатадаре». Воздушный галеон уже много дней назад должен был напасть на Город-в-Облаках. К своему изумлению, я узнал, что ничего подобного не произошло. Никто из тех, кого я расспрашивал, ничего не слышал о захваченном корабле, который использовался бы против занадарцев, как троянский конь, а среди рабов небесных пиратов слухи распространяются мгновенно. Только у принца Тутона голова заболит от слишком обильных возлияний, как в течение часа малейшие подробности этого происшествия становятся известны всем рабам в городе. И если бы нападение состоялось, даже если б патрульный орнитоптер вступил в бой с другим кораблем в окрестностях города, все бы об этом знали.

Я почувствовал отчаяние. Единственное, чем можно это объяснить — с экспедицией что-то случилось после предательства Ультара на Корунд Ладж. Теперь, зная, что на борту находится коварный и хладнокровный предатель, я считал «Джалатадар» обреченным. Может быть, он столкнулся в темноте с горной вершиной; может, его отнесло с курса на покрытый льдом север, где он встретил свой одинокий конец на ледяных равнинах. Какой бы ни был конец отважной экспедиции, я оплакивал участь своих друзей, и будущее рисовалось мне мрачным.

Теперь я один должен помочь своей возлюбленной принцессе. И похоже, я, раб, осужденный на смерть на большой арене, мало что могу сделать для освобождения принцессы из когтей принца Тутона. Надо думать, моя долгая и захватывающая одиссея подходит к концу, и последняя надежда Дарлуны на свободу умрет у нее на глазах на празднике смерти.

Этот день наконец наступил. Нам дали легкий, но сытный завтрак: хороший бифштекс и крепкое красное вино, и, одетые в боевые наряды, мы вышли на обширный амфитеатр, чтобы сражаться за свою жизнь.

День был отличный. Приглаженный песок арены заливал дневной свет. Над нами изгибалось чистое сверкающее стекло огромного купола, который защищает толпу от холодного ветра, дующего на такой высоте. Ярус за ярусом вздымались скамьи, как сиденья какого-то гигантского футбольного стадиона; большинство жителей Занадара вместе со своими женщинами надели праздничные одежды и отправились смотреть, как сражаются и умирают ради их удовольствия.

Королевская ложа находилась на несколько ярусов выше заградительной стены, окружавшей всю арену и защищавшей зрителей от свирепых зверей, восставших рабов или от тех и других сразу. В ложе в мягком кресле под навесом небесно-голубого шелка сидел, развалясь, принц Тутон, холодно-красивый молодой человек с циничными равнодушными глазами и жестоким ртом.

И рядом с ним сидела Дарлуна!

Сердце мое замерло. Как давно я не видел ее красоту. У нее было измученное от долгих бессонных ночей лицо, и при виде ее у меня перехватало дыхание и глаза мои увлажнились. Она так прекрасна! Недели плена не притушили сияния ее раскосых изумрудных глаз, не потускнело закатное золото ее рыже-красной гривы, и не сломлен ее гордый дух. Она выглядела холодно и отчужденно, сидя чуть в стороне от мягкого кресла Тутона в величественном одиночестве. Голова ее была высоко поднята, лицо непроницаемо, рот упрямо сжат. Как я любил ее в этот момент! С радостью отдал бы я жизнь, чтобы спасти ее из этого жалкого плена, но — увы! — насмешливая судьба, кажется, заставит меня напрасно пролить кровь на раскаленный песок арены в бессмысленной и тщетной схватке с каким-нибудь зверем джунглей для потехи жестоких кровожадных занадарцев.

Начальник игр Тон в позолоченной колеснице, в которую была впряжена пара отлично обученных редких белоснежных тапторов, провел нас парадом открытия игр. Мы дважды обошли весь амфитеатр, приветствовали королевскую ложу и получили в ответ небрежный взмах украшенной множеством колец руки Тутона. Потом мы вернулись в помещения под ареной, и праздник начался.

Вначале прошли гонки колесниц. Чемпион должен был быть выявлен в заезде четырех победителей предварительных заездов; он получит из рук Тутона золотой венец. В забеге фаворитами были синие, а красные и серебряные соревновались за второе место. Занадарцы приходят в страшное возбуждение во время гонок колесниц, как римляне или византийцы моего мира, и трибуны были разделены на цвета болельщиков разных команд. Когда Гликон из команды синих, наиболее известный чемпион, всеобщий любимец, появился на арене, грянули такие оглушительные аплодисменты и крики, что некоторые испугались за целость защитного купола, который мог треснуть от этого грома.

Гонки колесниц заняли все утро. В полдень зрители подкрепились захваченной с собой пищей или покупали ее у разносчиков, ходивших по рядам. А после еды занадарцам в качестве соуса потребовалась свежепролитая кровь, так что тут же из Ворот Героев, как назывался забранный решеткой вход на арену, появились первые гладиаторы.

Как я сказал, были две разновидности гладиаторов: кераксиане, или копейщики, и тариане, вооруженные боевым топорами. Большинство из нас, простых рабов, рассматривались как средство для заполнения пауз, годных разве что для кровавой смерти. Но среди гладиаторов были звезды, эти чемпионы занимали привилегированное положение, у каждого были свои поклонники и свой цвет. Я знал из них одного только Зантора, потому что остальные были снобами и наслаждались своими привилегиями. У них были личные помещения под ареной; они не жили в общих казармах вместе со всеми; забавно было смотреть, как они расхаживают в позолоченных латах, перчатках, в шлемах с плюмажами, с высокомерием завоевателей, хотя они рабы и, в сущности, ничем от нас не отличаются. Некоторые из них, например, любимец принца Панчан, жили в просторных роскошных помещениях, ели деликатесы, присланные со стола самого принца на посуде из драгоценных металлов, у них для удовольствия были собственные рабыни, и ходили они разукрашенные драгоценностями, как принцы.