Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона - Виктор Безотосный

В рядах союзного командования, еще во время французского наступления против правого фланга, раздавались предложения нанести контрудар из района Рекницких высот на оторвавшиеся от резервов войска Нея и попытаться отрезать их от главных сил Наполеона. Эту идею высказали Александру I находившиеся при нем генералы Ж.В. Моро и А. Жомини (два «предателя» – как часто именуют их французские авторы). Российский император поддержал их, видя, что русско-прусские резервы, находясь в центре, только несут лишние потери от артиллерии противника, даже отдал приказ Барклаю де Толли контратаковать войска Нея во фланг и занять Пирнскую дорогу. Но против этого выступил Шварценберг, а прибывший к Александру I Барклай также отрицательно отнесся к такому решению. Он аргументировал свое мнение тем, что поскольку дороги развезло, из-за сильной грязи было трудно спускать пушки по крутым горным скатам, а в случае неудачи могли и лишиться артиллерии, спущенные с Рекницких высот орудия уже не удастся по грязи затащить обратно наверх. В это время рядом с Александром I был смертельно ранен Моро, ядро ранило его в обе ноги. А после 14 часов стало ясно, что на левом фланге произошла катастрофа. Одновременно было получено тревожное сообщение, что от Пирны движется корпус Вандамма на коммуникации и в обход правого фланга союзников. Шварценберг принял решение об отступлении. Против выступали Александр I, прусский король и многие генералы, считавшие, что значительная часть свежих войск еще не принимала участие в сражении, наконец, подошел долгожданный корпус Кленау, а отступление по гористым и испорченным дождями дорогам чревато неприятными последствиями и большими потерями. Но и Шварценберг возражал, что в армии уже не хватало продовольствия, а самое главное, у австрийцев кончились боезапасы, а из-за плохого состояния дорог невозможно их быстро подвести. Как утверждал А.И. Михайловский-Данилевский в своих мемуарах: «На австрийцев нашел панический страх, они все считали погибшими вероятно в мыслях уже видели Наполеона в третий раз в Вене... Ничто не превозмогло малодушия австрийцев... Император с сокрушенным сердцем принужден был согласиться, ибо они только что не договорили, что в противном случае отстанут от союза своего с нами» [499] . В этом сказывались обычные недостатки и издержки коалиции.

Наполеон был уверен, что сражение продлится на следующий день. Но 16(28) августа позиции союзников оказались пустыми, а они тремя колоннами по наступлении темноты ушли к Теплицу. Тут уж нечего было гадать или задаваться вопросом – кто победил в Дрезденской баталии? У Наполеона имелись все основания заявить о своей победе. Причем союзники понесли громадные потери – свыше 30 тыс. убитыми, ранеными и пленными (10 тыс., в основном австрийцы), были убиты австрийский генерал Д. Андросси, советник Александра I Ж.В. Моро, русские генералы Ф.А. Луков (выходец «из солдатских детей») и А.П. Мелисино (смертельно ранен). Убыль наполеоновских войск едва превышала 10 тыс. человек. В руки французов попало значительное количество трофеев (в том числе 40 орудий и 15 знамен, в основном австрийских), а в плен австрийские генералы И. Мешко и Ф. Сечен.

Если объективно рассматривать всю ситуацию, то причины неудачи союзников прежде всего надо искать в плохом руководстве войсками и ошибках в планировании сражения. Конечно, в данном случае налицо была вина главнокомандующего, даже учитывая, что руки Шварценберга оказались опутаны веригами в виде трех монархов и их советников. Бесспорно, нахождение в армии венценосных особ и их военных свит только добавляло интриг в Главной квартире, нарушало и подрывало принцип единоначалия, столь важный на войне. Но в глаза бросаются и явные просчеты, вытекавшие как из всей системы австрийского военного командования и мышления, так и лично самого Шварценберга, который являлся прямым порождением этой же однолинейной системы. Шаблонность, методичность, медлительность, явно устаревшие методы развертывания и построения войск, неумение мыслить и действовать по-новому – вот краткий перечень огрехов тогдашней австрийской военной школы, словно нарочно пестовавшей своих питомцев, чтобы поставлять своих военачальников в качестве мальчиков для битья для французских генералов. Характер действий талантливого противника требовал от союзников совсем других, нетрадиционных решений, до которых никак не могли додуматься дисциплинированные мозги австрийских военачальников.

А Шварценберг, в силу полученных и укоренных в нем традиций и малого боевого опыта, оказался просто не способным что-либо противопоставить своему противнику на полководческом поприще. У него явно не хватало командного опыта на полях сражений (до этого возглавлял корпус в 30 тыс. человек), а тут на его плечи свалилась огромная по численности Богемская армия, перед которой были поставлены грандиозные стратегические задачи, да еще он должен был координировать все вооруженные силы союзников в Западной Европе. Австрийский главнокомандующий по своим личным качествам и способностям просто не соответствовал ситуации и масштабности задач, о чем свидетельствовали даже его парадоксальные тактические промахи под Дрезденом. Как будто нарочно он делал то, чего очень желал его противник. 14(26) августа он начал запоздалую атаку (или демонстрацию атаки?) на город, когда Наполеон уже был в силах и подготовился его достойно встретить. В результате – потери среди своих войск и возврат их на исходные позиции. Сражение же 15(27) августа это редкий пример в наполеоновских войнах, когда французы атаковали почти одновременно оба фланга противника и добились успеха. Но, собственно, у Наполеона не оставалось особого выбора – у него имелся укрепленный центр (мог быть относительно за него спокойным) и явно слабые фланги противника; он даже не вводил в бой резерв (Старую гвардию) и тем не менее добился успеха при численном превосходстве союзников. Ведь основные силы Шварценберга являлись лишь пассивными свидетелями сражения, простояв весь день в центре позиции под артиллерийским огнем, а слабые фланговые отряды стали жертвами активности французов, словно были отданы им на заклание. По сравнению с Наполеоном Шварценберг выглядел как упрямый и самонадеянный ученик, пытавшийся опровергнуть уже не раз апробированный опыт и умение мудрого учителя. Вполне заслуженно за это поплатился и был поколочен.

Именно этим объясняются постоянные споры и вмешательство в дела главнокомандующего пребывавших в его армии европейских монархов, в первую очередь Александра I.Необходимо отметить, что российский император, безусловно, считал себя в первую очередь военным человеком. Трудно полностью определить, насколько он являлся компетентным в военной области, поскольку к этому времени его окружали и ему советовали неплохие профессионалы, и чаще всего русский монарх озвучивал и отражал их мнение. И его предложения под Дрезденом не были лишены смысла и являлись конструктивными. Хотя нельзя сбрасывать со счетов, как явствует из многих мемуаров, его раздражение личными качествами Шварценберга – упрямство, медлительность, неумение заглядывать вперед и отсутствие инициативности. Они были разные люди по темпераменту и восприятию действительности. Но в данном случае речь шла об очень важных делах (решалось будущее европейских государств), а, как показывала практика, Александр I всегда отбрасывал свое личное предубеждение при решении куда менее значимых вопросов. И русский монарх вынужден был терпеть Шварценберга – союз с Австрией оставался слишком нужным и важным для продолжения борьбы с Наполеоном. Но Александр I отнюдь не хотел потакать ему, особенно когда он или его ближайшее окружение видели явные неправомерные и непрофессиональные решения главнокомандующего и предугадывали последствия, которые от них могли произойти. Слишком многое оказалось поставлено на карту, а любые промахи и ошибки могли обойтись очень дорого.

Последствия Дрезденского сражения

Безусловно, под Дрезденом союзники не были разгромлены, а лишь потерпели неудачу. Для французов это был успех, и он воодушевил их войска. В рядах же отступавших в Богемию союзников наблюдалось уныние, особенно у австрийцев, они оказались близки к мысли о заключении мира с Наполеоном. Коалиция уже была готова распасться. Но последовала череда событий, кардинально изменившая ситуацию.

В первую очередь отметим последствия Дрезденского сражения. 16(28) августа союзники тремя колоннами начали отступление, они должны были, как указывалось в диспозиции, подписанной Шварценбергом, двигаться по горным дорогам: через Дона, Гисгюбель и Петерсвальде к Теплицу (правый фланг под командованием Барклая де Толли); через Диппольдисвальде в Брюкс (войска, составлявшие центр); по дороге через Мариенберг к Коммотау (австрийцы с левого фланга). Но в действительности получилось совсем иное. Сначала австрийцы, поняв, что дорога на Фрайбург уже перерезана Мюратом, присоединились к центральной колонне. Затем Барклай, зная, что дорога на Пирну уже занята корпусом Вандамма, а войска Нея находились ближе к Гисгюбелю, чем его, конечно, опасался, что будет атакован с двух сторон французами и поставлен в весьма трудное положение. Поэтому его войска также повернули на Диппольдисвальде. Лишь прусскому корпусу Клейста он приказал совершить отступление по проселочной дороге на Максен. Таким образом, на одной дороге, ведущей в Диппольдисвальде, оказалась почти вся отступающая Богемская армия. Причем отход происходил в условиях продолжавшейся ненастной погоды, лил непрестанно дождь, а дороги, забитые обозами, сделались трудно проходимыми. Для Богемской армии создалась критическая ситуация, чреватая фатальными последствиями. Наполеон для преследования союзников направил четыре колонны, и они получали реальный шанс разгромить противника. Фактически без прикрытия осталась Пирнская дорога, по которой французы могли перерезать путь отступления союзников у Теплица.