Единственная наследница - Ева Модиньяни

Анна усмехнулась про себя, услышав это банальное замечание.

– А ты все такая же, – заметила она. – Есть люди, которые никогда не меняются, даже если и кажутся другими. – Она разговаривала с Сильвией, но чувствовала на себе завораживающий взгляд мужчины, стоявшего рядом с ней, того, которого она уже успела прозвать про себя «Очи черные».

– Я вижу, ты в блестящей форме, – сделала комплимент Сильвия, не обращая внимания на ее колкий тон.

– И, разговаривая, больше не делаю ошибок, – напомнила ей Анна.

Сильвия порылась в сумке, словно искала забытую вещь, хотя в действительности хотела только скрыть замешательство.

– Мы могли бы встретиться как-нибудь, – предложила она, – мне было бы приятно видеть тебя.

– Мне тоже, – ответила Анна, – хотя времени чертовски не хватает. – И она не лукавила. Ее время, в самом деле, было по минутам расписано, а свободные от занятий часы распределялись между фортепьяно, верховой ездой, плаванием и теннисом.

– Адская жизнь у вас, – сказал спутник Сильвии, вступая в разговор. – Меня зовут Арриго, – представился он с простотой, которая показалась Анне волшебной.

– О, извини меня, Анна, – воскликнула Сильвия, – я была так рада встретить тебя, что забыла представить моего жениха, графа Арриго Валли ди Таверненго. – Она произнесла его титул, имя и фамилию медленно и раздельно, с явным намерением поразить Анну.

– Какое замечательное имя! Как у персонажа из рыцарского романа, – иронически прокомментировала Анна отчасти и для того, чтобы отвлечь внимание от двух красных пятен, которые появились у нее на щеках, когда граф Арриго пожимал ей руку.

– Увы, вкусы общества изменились, и рыцарские романы теперь не в чести, – вздохнул он, не сводя с нее восхищенных глаз. У него явно было чувство юмора, что подчеркивалось любезностью манер. – Имя Больдрани сегодня куда известней.

– Рыцарство во все времена имеет определенное обаяние. – Рождался приятный диалог, далекий от светских забот.

– Как поживаешь? – вмешалась Сильвия, чувствуя себя отодвинутой в сторону. – Ты мне ничего не сказала о своем отце.

– А ты меня ничего о нем не спросила. Как бы то ни было, благодарение небу, он здоров. Если хочешь, – продолжила она насмешливым тоном, – расскажу, как поживает мой брат. Ах да, ты с ним незнакома. Однако ты, конечно, слышала разговоры о нем, ведь он не сын Чезаре Больдрани – его фамилия Милькович. Джулио Милькович. История моей семьи, дорогой граф, – продолжала она, обращаясь к Арриго, – увлекательна, как роман. Если Сильвия еще не сделала этого, попросите вам ее рассказать.

– Ты, кажется, все еще в обиде на меня из-за этих старых шуток в колледже? – Сильвия вспомнила зеленые глаза Анны-девочки, полные злости и угроз. – Но мы могли бы стать добрыми подругами, хочешь? – предложила она.

– Мне далеко до тебя, – сказала с легкой иронией Анна. – Ты уже взрослая, а я все еще девчонка.

– Я позвоню тебе? – не хотела сдаваться Сильвия.

– Я уезжаю в Австрию до конца лета.

– Ну, если будет желание, позвони мне сама. Звони когда хочешь.

Они распрощались, и, подавая руку Арриго, Анна снова почувствовала легкое волнение, вызванное теплом его большой и сильной руки.

Подойдя к теннисному корту, возле которого ее ждал шофер с распахнутой дверцей автомобиля, Анна обернулась и увидела, как Сильвия о чем-то оживленно разговаривает со своим женихом. Видно, уже рассказывала ему первую серию саги о семействе Больдрани.

Анна приветливо кивнула шоферу в ливрее и уселась на сиденье с ним рядом. Для многих посетителей клуба эта девушка не значила ничего, но для людей понимающих, кто есть кто в промышленно-финансовом мире, одно ее имя вызывало жгучий интерес. Она ничего не делала, чтобы быть на виду. Скорее, наоборот, ее прирожденная осторожность и отцовские советы сделали из нее человека крайне скрытного. У нее было мало знакомых и ни одной подруги. В школе ее уважали за успехи в учебе, но считали высокомерной и холодной.

– Поехали домой, Джованни, – сказала она водителю.

Между сиденьями лежала цветная открытка с изображением Спасителя, словно осеняющего бухту Рио-де-Жанейро, открытка от Джулио, который писал все реже, с тех пор как уехал к отцу за океан. Немезио остепенился после войны и занялся бизнесом в Бразилии: на его фабрике изготовлялась стильная мебель по итальянским образцам, но из бразильской древесины. Анна думала о брате, о Немезио, но перед ней по-прежнему стояли эти темные, горячие и завораживающие глаза Арриго, с которым, возможно, она никогда больше не встретится.

Оглядев серебряный поднос, на котором, словно в витрине колбасного магазина, были разложены широкие круги ростбифа, Анна отрицательно покачала головой и поблагодарила улыбкой. Слуга в белой куртке и белых перчатках сделал шаг в сторону, продолжая свой обход.

Мария, которая по старинной своей привычке, даже когда за столом были гости, время от времени уходила на кухню, тут же встревожилась.

– Что с тобой, мое сокровище? Тебе нехорошо? – Люди ее поколения привыкли связывать плохой аппетит с какими-то неладами в здоровье.

– Ничего, все в порядке, мама, – ответила девушка.

– Может, чего-нибудь другого? – озабоченно предложила мать. Анна спокойно посмотрела на нее.

– Я не могу превратиться в бездонную бочку, только чтобы доставить тебе удовольствие, мама.

– Да, конечно, – прошептала Мария, – но мне кажется, ты бледна. – В тридцать три года она все еще была красива, но цвет ее лица утратил свою былую свежесть, казалось, она израсходовала свою жизненную силу в тяжелые годы войны.

– Да нет, мама. Я в отличной форме. – Это была не совсем обычная фраза для нее, и отец это тут же почувствовал.

– Кто тебе это сказал? – спросил он, поднимая глаза на дочь.

– Да так, одна старая подруга. – Анна сделала глоток минеральной воды из бокала и по-детски загляделась на себя в блестящей полости серебряной ложки, в которой сверкнуло ее забавно деформированное изображение. Был вечер, окна были открыты, и с Форо Бонапарте доносился шум уличного движения, который за последние годы заметно усилился.

– В твоем возрасте, – добродушно заметил Чезаре, – должно быть, нередко случаются встречи со старыми подругами.

– Просто так говорится «старые», – отпарировала Анна, которая уловила легкую отцовскую насмешку и имела наготове ответ. – Мы, конечно, не прошли бок о бок всю войну, но у нас было несколько месяцев своих военных действий. Друг против дружки, естественно.

– Я ее знаю? – Чезаре едва заметным жестом остановил слугу, наливавшего вино. Он не любил оставлять еду на тарелке и вино в стакане.