Ангелы по совместительству - Ирина Владимировна Сыромятникова

— Какова обстановка на перевале?

Слово взял старший из чиновников, Ан’Сеплай.

— Кладовые полны, хвала императору, люди здоровы, нужды ни в чем не имеем…

Вот почему они не торопились напоминать о себе.

— … но новости из города до нас почти не доходят. Происходит столько странного! Можем ли мы быть чем-то полезны? Не стоит ли нам отослать семьи в Кунг-Харн?

Пожалуй, с эгоизмом он поторопился. Низкий стиль подразумевал отталкивающую прямоту и Номори не стал от нее уклоняться:

— Потеряна еще одна шахта, защита остальных работает на пределе, в остальном — изменений нет. Я сильно не советую вам переезжать в город: если начнутся волнения, наверху будет гораздо безопасней.

Чиновник скорбно покивал, а скепсиса у офицера (внезапно) убавилось.

— Что касается странных явлений… Мы здесь для того, чтобы разобраться в их природе. Расскажите обо всем, что вы видели!

И Номори повели показывать, кто где стоял и что оттуда видел.

Через пять минут почтенные мужи уже галдели наперебой, отчаянно жестикулируя. Пережитый ужас они никогда не забудут! Младший из чиновников, А’Гдайне, дежурил на нижней заставе и лично видел волну разрушения, накатывающую на склон Хребта Мира. Серая Смерть цеплялась за пыль, нанесенную ногами путников, и люди, лишенные поддержки изгоняющих, два дня гадали, сумеет ли чудовище забраться на перевал.

— Нижний пост едва успели эвакуировать, — спокойно подтвердил Фар’Керени.

А потом со стороны Алякан-хуссо примчалась стена огня, странного до противоестественности. Номори тщетно пытался представить себе, как это: языки пламени, вырастающие из языков пламени, словно ветви молодого жасмина.

— Высотой они доставали до вершины Ата-Харана!

— Саженей на двадцать ниже, — пунктуально поправил военный.

— А вчера вечером внизу что-то рычало! Вот так: «быр-быр-быр-быр-быр», вот как!

О ночных гостях, способных издавать подобные звуки, Номори никогда не слышал. Старейшина скептически нахмурился и оглядел на ведущий к Тималао склон. Видно было не многое: отроги Хребта Мира заслоняли обзор, но на всем видимом протяжении дорога была чистой, никаких странных знаков на ней различить не удавалось, а долина с такой высоты представлялась ровной пепельно-серой полоской. Номори открыл рот, чтобы объявить об окончании миссии, однако его ответственная натура взяла верх:

— Надо бы спуститься, — вздохнул он.

И все его сопровождающие как-то шустро подались назад. Кроме одного. Ну, естественно, изгоняющему хоть куда, хоть к еретикам в пекло, лишь бы не работать! Калич уже мысленно шагал вперед, навстречу неизведанному.

— Исключено!

Мальчишка упрямо набычился.

Как остановить тронутого порчей от безумства? Ни в коем случае не упоминать про страх!

— На данный момент ты — старший изгоняющий Кунг-Харна и не можешь покинуть пост. Лучше знаки в крепости проверь!

Калич явно озадачился, что лучше: героизм или нудная работа.

— Сходить вверх-вниз много ума не нужно, — быстро добавил Номори и изгоняющий остыл. — На первый раз отправим кого-нибудь менее важного.

Тут уже заерзали горняки и старейшина закатил глаза:

— Я пойду! Так хотя бы два раза мотаться не придется — у меня есть некоторый навык и общие знания. Ждите меня здесь.

В мешок уложили набор паломника — флягу, сухари, одеяло. Калич заверил, что отвращающие знаки вдоль тракта работают (про двадцать шестую шахту он то же самое говорил!). Номори вздохнул и зашагал вниз.

Свежий утренний ветер выдохся. Лучи дневного светила упирались в восточный склон хребта с почти физически ощутимой тяжестью, камни быстро раскалялись. Номори вспомнил свое первое восхождение на перевал и мысленно застонал — до самого конца пути ни одного укрытия не будет. Все-таки горняки, хоть и печатные, а когда надо — быстро соображают! Хорошо еще — дорога пуста, толкаться ни с кем не надо. Старейшина поплотнее застегнул ватный халат, натянул на лицо поля войлочной шапки и постарался не оставить солнцу ни клочка кожи (ему еще ожоги лечить недоставало). Ничего, зато можно хоть немного отдохнуть от этих новых обязанностей, свалившихся на него, как силки на птицу. Ну, не предназначены отмеченные светом для правления, не предназначены! Да людям разве объяснишь.

Впервые за долгое время он остался совсем один, ничей взгляд его не беспокоил, ничто не прерывало ход мыслей. Драгоценные минуты следовало использовать с толком — поразмыслить над несправедливостью бытия и причудливостью проявлений господней воли. А еще, можно было быть честным (до конца честным), посмотреть в лицо правде и назвать вслух причину всех бедствий — любовь императора.

Эхо орийского восстания тяжело прошло по империи, меры против крамолы нанесли едва ли не больший ущерб, чем бунтовщики. Номори со счета сбился, сколько раз ему приходилось переезжать, бросая все, в последний момент избегая то карающего меча правосудия, то очередного пароксизма безвластия. Услышав о милостях, дарованных императором жителям Кунг-Харна, он испытал оправданное недоверие, но… где-то надо было отсидеться. На месте стала ясна причина поблажек — императорские гвардейцы здесь уже побывали и бунтовать стало физически некому.

Император желал создать свои прииски с нуля, словно картину написать, даже мастеров местных не оставил — с юга пригнал. И новые обитатели Ожерелья, что вольные, что каторжане, приняли игру. Разве у них оставался какой-то выбор? А вот Номори с самого начала был настроен скептически, ибо сказано: «Из змеиного яйца птенца не высидеть!» Но покой манил, иллюзия безопасности искушала, ежедневная рутина опутывала паутиной привязанностей и обязательств. И Номори год за годом откладывал переезд.

Темная хватка предначертания сомкнулась вокруг них в тот день, когда сменился Главный смотритель. Два года назад на место многомудрого Ана’Кулане пришел блестящий вельможа, племянник императора Аната’Зирон — владыка счел, что плод достаточно созрел, чтобы вручить его человеку не столько умелому, сколько преданному. Едва взглянув на светлорожденного, знаток душ Номори понял, что скоро из Ожерелья придется уходить.

Главный смотритель Харанских гор любил выступать перед толпой и говорил очень красиво. Смысл сказанного, правда, улавливали не все, но впечатление его речи производили. Перед измотанными однообразной работой людьми Аната’Зирон жонглировал красивыми образами, видениями сказочного будущего. И те совершили последний грех — поверили, что господь позволит им все, отгородились от мира бумажными ширмами и перестали интересоваться, насколько рисунки на них соответствуют правде жизни…

Старейшина вынырнул из омута памяти, отер пот со лба и прикинул пройденное расстояние. Мраморные столбики ритуальных ворот (оставь дурные мысли по ту сторону) скрылись из виду, но долина внизу пока не просматривалась. Крепкие, привычные к горам носильщики одолевали этот путь за один день. Куда он потащился один, старый дурень? Решено: Номори дойдет вон до той поворотной площадки, что выдается над склоном, глянет вскользь на