Алексиада - Анна Комнина

Шесть воинов, находившихся у черепах, попали в плен; тирский вождь велел обезглавить пленников, а их головы камнеметными орудиями забросить в войско Балдуина. Когда воины увидели все это — огонь, головы, они в ужасе вскочили {378} на коней и, устрашенные видом голов, обратились в бегство, хотя Балдуин, разъезжая повсюду, и взывал к бегущим, стараясь вдохнуть в них мужество. Он, однако, «пел для глухих»: обратившиеся в бегство были неудержимы и, казалось, неслись на птичьих крыльях. Их бегство закончилось в крепости, которую на местном языке называют Аке[1415]. Она стала прибежищем для этих трусливых беглецов. Тогда Балдуин в отчаянии, потерпев полную неудачу, последовал, хотя и вопреки воле, за беглецами и укрылся в упомянутом городе.

Тем временем Вутумит, взойдя на одну из кипрских триер (их всего было двенадцать), плывет вдоль берега по направлению к Аке, застает там Балдуина и передает ему все, что приказал самодержец, прибавив от себя, что император дошел до Селевкии. Это была не правда, а хитрость, имевшая цель поразить варвара и заставить его скорей отпустить Вутумита. Обман, однако, не укрылся от Балдуина, который сурово осудил Вутумита за ложь.

Дело в том, что Балдуин еще раньше от кого-то узнал о действиях самодержца; ему было известно, что Алексей отправился вдоль берега, захватил пиратские корабли, грабившие побережье, но из-за болезни вынужден был вернуться, как об этом будет подробнее рассказано ниже. Все это Балдуин изложил Вутумиту, и, осудив его за ложь, сказал: «Ты отправишься со мной к гробу господню, а оттуда я через послов сообщу о своем решении самодержцу». По прибытии в святой город[1416]Балдуин потребовал у послов деньги, отправленные императором. Но Вутумит сказал: «Вы получите эти деньги при условии, если соблюдете клятву, данную вами императору во время прохождения через империю, и пообещаете помогать ему в борьбе против Танкреда». Балдуин желал получить деньги, но оказывать помощь собирался не императору, а Танкреду. Поэтому, не получая денег, он страдал. Таков вообще нрав варваров: они с жадностью глядят на дары и деньги, но меньше всего расположены делать то, за что им эти деньги даются. И вот, вручив Вутумиту одни лишь письма, Балдуин отпустил его. Послы встретились также и с графом Яцулином[1417], который пришел в день воскресения спасителя для поклонения гробу господню, и подобающим образом беседовали с ним. Но Яцулин говорил все то же, что и Балдуин, и послы, не добившись успеха, покинули Иерусалим[1418].

Не застав Бертрана в числе живых[1419], они попросили отдать деньги, которые поместили в епископском дворце. Но сын Бертрана и триполитанский епископ задерживали выдачу денег, и послы сказали им с угрозой: «Вы не отдаете нам {379} денег, значит, вы не истинные рабы императора и не соблюдаете ему верности, как это делали Бертран и его отец Исангел. Поэтому в будущем вас не будут снабжать с Кипра всем необходимым, дука Кипра не станет помогать вам, и вы падете жертвой голода». Всеми средствами — то медоточивыми речами, то угрозами — пытались они получить деньги, но не сумели убедить сына Бертрана. Тогда они решили заставить его принести клятву в нерушимой верности самодержцу и отдать ему только те дары, которые были отправлены его отцу: монеты золотой и серебряной чеканки и различные одежды. Приняв дары, сын Бертрана принес клятву в нерушимой верности самодержцу. Остальные деньги послы отвезли к Евмафию и купили на них породистых коней из Дамаска, Эдессы и самой Аравии. Затем они пересекли Сирийское море и залив Памфилии, но, сочтя путешествие по суше более надежным, отказались от дальнейшего плавания, направились к Херсонесу, где тогда находился самодержец, переправились через Геллеспонт и прибыли к императору.

3. Как снежные вихри, заботы одна за другой обрушивались на императора: на море властители Пизы, Генуи и Лонгивардии готовили флот для опустошения побережья, а по суше уже вновь подходил с востока к Филадельфии и приморским областям эмир Шахиншах[1420]. Поэтому Алексей решил выйти из царственного города и обосноваться в месте, откуда он мог бы вести войну на два фронта. И вот он прибывает на Херсонес[1421], отовсюду — с суши и с моря — вызывает к себе воинов и располагает большое войско за Скамандром вплоть до Адрамития и даже Фракисия[1422]. Стратигом Филадельфии был в то время Константин Гавра, и в городе находилось достаточное число людей для обороны. Стратигом Пергама, Хлиар и соседних с ними городов был полуварвар Монастра, чье имя неоднократно упоминалось в моей истории, стратигами прочих приморских городов — другие мужи, выдающиеся своей отвагой и военным опытом. Самодержец много раз приказывал им постоянно быть начеку и рассылать во все стороны наблюдателей, чтобы они узнали о набегах варваров и немедленно о них сообщали.

Обеспечив таким образом безопасность Азии, император обратился к войне на море и приказал морякам завести корабли в гавани Мадита и Кили, неусыпно стеречь пролив и в ожидании франкского флота бдительно охранять морские пути; в это время другие моряки должны были плавать вокруг островов, охранять их и вместе с тем не упускать из виду Пелопоннеса, надежно охранять его. {380}

Собираясь задержаться на некоторое время в этих краях, император велел построить для себя в удобном месте жилище и провел там зиму[1423]. Когда флот, снаряженный в Лонгивардии и других областях, отчалил и вышел в море, его командующий отобрал пять диер и отправил их для захвата пленных и добычи сведений о действиях императора. Но по прибытии в Авид оказалось, что лишь одна диера вернулась назад, а остальные были захвачены вместе с гребцами. Благодаря этой диере командующие упомянутыми флотами получили сведения о самодержце и узнали, что он тщательно укрепил подступы с моря и с суши и проводит зиму на Херсонесе, чтобы вдохнуть мужество в сердца своих людей. Не будучи в состоянии противостоять ухищрениям самодержца, они повернули кормила кораблей и направились в другую сторону.

Однако некий кельт из числа плывших вместе с командующими на своем корабле, весьма быстроходной монере, отделился от остального флота и направился к Балдуину. Он нашел Балдуина осаждающим Тир, рассказал ему о тех действиях самодержца, о которых говорилось выше (думаю, что он отправился с согласия командующих), и сообщил, что ромейский флот, как уже было сказано выше, захватил посланные на разведку дромоны. Без краски стыда он также сообщил Балдуину, что предводители кельтского флота, видя готовность самодержца к бою, повернули назад, ибо сочли, что лучше отступить ни с чем, нежели потерпеть поражение в сражении с ромейским флотом. Вот что сказал Балдуину этот кельт, охваченный дрожью и еще не избавившийся от страха перед ромейским флотом. Такие события произошли с кольтами на море.

Но на суше бедствия не миновали самодержца и несчастия не прошли мимо него. Дело в том, что некий Михаил из Амастриды[1424], правитель Акруна, замыслил мятеж, захватил город и стал безжалостно опустошать соседние земли. Узнав об этом, самодержец выслал против него Георгия, сына Декана, во главе изрядного войска. После трехмесячной осады Георгий захватил город и немедленно отправил мятежника к самодержцу. Самодержец поручил командование крепостью другому, а Михаилу, нахмурив брови, пригрозил суровыми карами и, вынеся для виду смертный приговор, вселил ужас в этого человека; вскоре, однако, он избавил воина от страха. Еще не успело солнце скрыться за горизонтом, как узник оказался свободным и приговоренный к смерти получил бесчисленные дары. Такую доброту мой отец-император проявлял постоянно, {381} и тем не менее позже он встретился со всеобщим недоброжелательством; так, некогда и творец всего сущего, господь, пролил в пустыне дождь манны, накормил людей в горах, провел их, не обмочивших и ног, по морю, а позже был отвергнут, испытал издевательства, побои и в конце концов был осужден на крест безбожниками. Но, повествуя об этом, я исторгаю из себя слезы прежде слов и испытываю мучительное желание рассказать о недоброжелателях императора и перечислить их имена, однако я унимаю свой язык и бьющееся сердце и непрестанно повторяю про себя слова поэта: «Сердце, смирись: ты гнуснейшее вытерпеть силу имело»[1425]. Вот что хотела я рассказать об этом бессовестном воине.

Между тем часть войска, отправленного султаном Шахиншахом, двигалась через район Синая, а часть шла по территории, называемой собственно Азией. Константин Гавра, в то время правитель Филадельфии, узнал об этом, вместе со своим войском подошел к Кельвиану и встретил там варваров. Он сам первый во весь опор бросился на варваров, приказав остальным следовать за ним, и одержал победу. Султан, пославший турок, узнал о поражении столь многочисленного войска и отправил послов с предложением мира, заверяя самодержца, что всегда желал мира между мусульманами и ромеями. Султан давно слышал о доблести, которую самодержец проявлял в борьбе с врагами, а теперь, испытав ее на себе и узнав «по кромке ткань» и «по когтям льва», был вынужден идти на заключение мирного договора.