Хроники мёртвого моря - Александр Косарев

Питались колонисты всего два раз за условный «день». «Утром», перед выходом на работу и «вечером» перед сном. Трапеза всегда устраивалась общая, поскольку питаться в одиночку не имел права никто. И ещё одно. Во время еды все по очереди рассказывали обо всём, что подмечали за день. Рассказывали с мельчайшими подробностями, будто смакуя каждую незначительную мелочь. Хромов вскоре понял, что этот обряд отчасти компенсировал недостаток настоящих новостей таких, какие поступали к каждому из них от земного мира. Единственное, о чём ни разу не поднимался разговор на обеденной поляне, так это о том, как они сюда попали. Об этом, казалось бы, основополагающем для их дальнейшей судьбы событии, никто даже и не заикался. Но постепенно Илья догадался, почему так происходило. Конечно, исчезнув из лагеря, все они в определённой мере обрели желанную свободу. Но что это была за свобода? Разве была она так уж радикально лучше той жуткой неволи?

– Наверное, – решил Илья, – воспоминания о былом были столь мучительны, что было просто решено или, возможно, попросту запрещено вспоминать что-либо о том самом страшном в их жизни моменте.

Желая убедиться в своей догадке, он как-то напросился в поход с «Комиссаром», когда тот подбирал себе напарника для вылазки на местность, которую все называли между собой «дальний холм». На этом холме росли самые удобные для плетения матов и циновок длинные узкие листья. Шли они долго и молча, но Хромов чувствовал, что Комиссар, так же как и он мучается от вопросов, которые он не мог задать при всех. Они поднялись на холм и, используя нож майора, нарезали по толстой пачке упругих двухметровых листьев. Связали их в четыре укладки и особым образом привесили их на спинах друг друга.

– Словно ломовые битюги тянем, – сдержанно улыбнулся обычно насупленный «Комиссар». Мой отец держал лошадей для извоза, – на спуске искоса взглянул он на тяжело дышащего майора. А как там сейчас? Они ещё водятся на Руси-то?

– А то? – в тон ему отвечал тот. Правда, сейчас их больше для забав используют, чем для работы, но разводят, конечно.

– Для каких же забав-то?

– Для катания верхом, скачек всяческих. В деревнях-то их почти и не осталось. Но кое-где в городах кони есть ещё.

– Да на чём же вы там землю пашете, при таком раскладе?

– На тракторах, разумеется, – рассеянно отвечал Илья, страдающий от непосильно тяжёлой поклажи.

– А ты, я вижу, упорный, – внезапно переменил тему разговора «Комиссар». Тяжело тебе, а тянешь, не гнёшься. Как коммунист настоящий, как большевик.

– Спасибо за комплимент, – прохрипел Хромов, – но я бы не прочь и отдохнуть чуток.

Они уселись каждый на свою связку и естественным образом продолжили беседу.

– Ты вот сказал недавно, что Советский Союз распался. Как же это случилось, и почему? – не поворачивая головы спросил его «Комиссар»?

– Почему? Илья неопределённо пожал плечами. Право не знаю. Просто тоска какая-то на весь народ напала. Так всем надоели эти бесконечные собрания, партячейки да и ложь коммунистическая на каждом шагу по делу и без дела. Сначала собственно рухнула сама партия. Долго гнила, а рухнула моментально, просто в одночасье. Одна часть коммунистов примитивно ограбила страну и на развалинах её промышленности организовала доморощенный капитализм. Другая же часть, особенно те, кто всерьёз верил в победу коммунизма на всей Земле, просто плюнула на всю эту галиматью, и побросала бесполезные партбилеты наземь. Страна распалась уже после этого развала в душах. Как та бочка, с которой сбили бандажи. Ладно, взмахнул он рукой, – потащили, что ли дальше?

На этот раз «Комиссар» взял на себя три связки и только одну оставил Хромову.

– Тебе ещё, должно быть, тяжеловато, – добродушно буркнул он.

– Да нет, я уже ничего, – воспротивился было майор, но его спутник только усмехнулся.

– Набирайся сил. Кстати, учти паря, что занесло тебя сюда не в такое плохое время.

– Чем же оно неплохое?

– О-о, когда солнце стоит на максимальном подъёме, то здесь становится совсем худо.

– И что же всё-таки происходит?

– Поначалу возрастает тяжесть. Ноги еле-еле идут, головы болят невозможно как. Теперь-то мы знаем про такое дело, готовимся к нему заранее. Но беда эта вовсе не в дополнительной обузе. Самое дрянное заключается в том, что на соседних островках начинают гореть вулканы. И чем дальше, тем больше от них дыма и пепла. Вонь вокруг стоит просто невыносимая. Прямо сера живая в воздухе висит, сплошная сера удушливая. Но одно хорошо – недолго весь этот ужас длится. Как солнышко чуть вниз сойдёт, так сразу меняется ветер и хоть дышать можно спокойнее…

В ту «ночь» Илье совершенно не спалось. Потревоженный рассказом Комиссара, он тревожно метался на своём ложе и неприятный жар то и дело прокатывался с головы до ног. Он через силу закрывал глаза и переворачивался на другой бок, но сон не шёл. Измучавшись окончательно, он поднялся со своего ложа и вышел на площадку перед пещерой. Покрытый россыпью неопрятных пятен, багровый солнечный диск возвышался точно над «дальним холмом». Илья уселся недалеко от входа, привалился спиной к прогретому камню и прикрыл веки. Теперь, глядя сквозь ресницы на окружающий его мир, он неожиданно понял, что тот приобрёл совершенно иной вид. Мрачно-красные краски, расплывчатые нерезкие полутени… Запах серы, – услужливо подсказала память, – удивительные звери, напоминающие своим видом помесь козла с крокодилом…

– Чёрт подери! – вскочил он со своего места, поражённый догадкой, – так это же вылитые черти получаются! И выходит, что всё это мрачное место не что иное, как старозаветный ад! Значит, каким-то образом жители старушки Земли знали о существовании этого мира. Кто-то видел его воочию и смог передать свои жуткие впечатления другим. Ведь, как оказалось, именно здесь существуют и девять кругов ада, за которые вполне могли сойти девять соседних островов. Именно на них в определённые периоды горит в земле огонь и сжигающая всё на своём пути, лава разносит вокруг себя запах сгоревшей серы. Здесь водятся рогатые черти на раздвоенных копытах и текут смертельные воды. И эта багровая мгла с незаходящим и мрачным светилом. Ух, ты, мать честная! Что делается-то! Слишком много совпадений, что все эти подробности могли быть придуманы. Так быть не может! Но если следовать самой примитивной логике, то получается, что это гиблое место было известно человечеству с довольно дальних времён. А раз так, то стало быть…

Сердце его колотилось так сильно, что он вновь уселся на песок и с силой сжал руками вздымающуюся грудь.

– Но если носители этих рассказов и свидетельств смогли их озвучить, то отсюда есть выход обратно, – еле слышно прошептал он. Выход! Есть выход обратно!!! Но где? Но какой???