Сумерки - Стефани Майер

— Точно, — подхватил он. — И я не собираюсь в угоду тебе ее прерывать.

— Если ты ждешь, пока я окажусь на смертном одре, то у меня новость: я уже там!

— Вообще-то, ты выздоравливаешь, — напомнил он.

Стараясь не замечать боли в ребрах, я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и пристально посмотрела ему в глаза. Он уверенно встретил мой взгляд — сдаваться он не собирался.

— Вообще-то, нет, — медленно проговорила я.

Его лоб прорезала морщина.

— Разумеется, выздоравливаешь. Ну, может, останется один-два шрама.

— Ты не прав, — настаивала я. — Я умираю.

— Ну что ты, Белла! — он уже встревожился. — Ты выйдешь отсюда через несколько дней. Самое большее — через две недели.

Я яростно смотрела на него.

— Может, сейчас я и не умру, но когда-нибудь — обязательно. Каждый день, каждую минуту я все ближе к этому моменту. И еще — я постарею.

Он нахмурился — до него постепенно дошло, что я имею в виду. Он прижал длинные пальцы к вискам и закрыл глаза.

— Да, так всегда бывает. Так должно быть. Так и было бы, если бы не я — а менябыть не должно.

Я фыркнула. От удивления он открыл глаза.

— Ну и глупость. Это все равно что прийти к человеку, который выиграл в лотерею, забрать у него деньги и сказать: «Слушай, гони все назад и вернемся к тому, как должно быть. Так оно лучше». Со мной этот номер не пройдет.

— Едва ли меня можно назвать джекпотом, — огрызнулся он.

— Точно. Ты круче.

Он закатил глаза и сжал губы.

— Белла, больше мы не будем это обсуждать. Я отказываюсь обрекать тебя проклятию вечной ночи, и кончено.

— Если ты думаешь, что я на этом успокоюсь, то ты меня плохо знаешь. У меня есть другие знакомые вампиры.

Его глаза снова почернели.

— Элис не посмеет.

И на секунду он стал настолько страшен, что пришлось в это поверить — невозможно было вообразить никого, кто решился бы схлестнуться с ним.

— Элис видела это, ведь так? — догадалась я. — Поэтому тебя выводит из себя то, что она говорит. Она знает, что я стану такой же, как ты… когда-нибудь.

— Она ошибается. Она видела тебя мертвой, а ты жива.

— Я никогда не буду ставить против Элис.

Мы долго смотрели друг на друга. Тишину нарушало только тихое урчание приборов, писк монитора, падение капель и тиканье больших часов на стене. Наконец, его лицо смягчилось.

— Так к чему мы пришли? — спросила я.

Он нерадостно засмеялся.

— Кажется, это называется «тупик».

Я вздохнула и пробормотала:

— Вот как.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, не сводя глаз с кнопки вызова медсестры.

— Нормально, — соврала я.

— Не верю, — мягко сказал он.

— Я не собираюсь спать.

— Тебе надо отдохнуть. Все эти споры тебе ни к чему.

— Тогда признай свое поражение, — предложила я.

— Отличный ход, — он потянулся к кнопке.

— Нет!

Но он не обращал на меня внимания.

— Да? — квакнул динамик на стене.

— Пожалуй, мы готовы принять болеутоляющее, — спокойно сказал он, не глядя на мое разъяренное лицо.

— Я пришлю медсестру, — отозвался скучающий голос.

— Я не буду ничего принимать, — пообещала я.

Он посмотрел на пакеты с жидкостями, закрепленные на стойке капельницы.

— Едва ли тебя попросят что-нибудь проглотить.

Мое сердце забилось быстрее. Он увидел страх в моих глазах и устало вздохнул.

— Белла, у тебя все болит. Тебе нужно расслабиться, чтобы выздороветь. Почему ты так упрямишься? В тебя не будут втыкать дополнительных иголок.

— Я не боюсь иголок— проговорила я. — Я боюсь закрыть глаза.

Он улыбнулся одним уголком рта и взял в ладони мое лицо.

— Я же говорил тебе, я никуда не денусь. Не бойся. Пока мое присутствие делает тебя счастливой, я буду здесь.

Я улыбнулась в ответ, хотя от этого заболели щеки.

— Придется остаться со мной навсегда, ты же понимаешь.

— Что ты, все не настолько сурово — я же просто увлечение.

Я недоверчиво покачала головой — комната тут же поплыла перед глазами.

— Поразительно даже то, как легко Рене купилась на эту ложь, но чтобы ты!… Ты-то должен лучше знать меня.

— Это одна из прелестей человеческого бытия — все меняется.

Я прищурилась.

— Не задерживай дыхание.

Когда зашла медсестра со шприцем, он смеялся.

— Прошу прощения, — деловито сказала она Эдварду.

Он поднялся, отошел в противоположный угол маленькой комнаты и оперся о стену. Сложив руки на груди, он стал ждать, а я по-прежнему вопросительно смотрела на него. Он спокойно встретил мой взгляд.

— Ну, вот так, дорогая. — Медсестра улыбнулась мне, вводя лекарство в трубку капельницы. — Теперь тебе станет полегче.

— Спасибо, — без энтузиазма откликнулась я. Лекарство подействовало быстро. Почти сразу я почувствовала, как все тело охватывает сладкая истома.

— Вот и славно, — тихо проговорила она, когда мои веки стали смыкаться.

Она, должно быть, вышла из палаты, потому что я почувствовала, как что-то гладкое и прохладное коснулось моего лица.

— Останься, — неразборчиво пробормотала я.

— Хорошо, — пообещал он.

Его голос звучал мелодично, как колыбельная песня.

— Как я и говорил, пока ты счастлива со мной… Пока это благо для тебя.

Я попыталась покачать головой, но она оказалась слишком тяжелой.

— Этт… не одно и тоже, — промямлила я.

Он засмеялся.

— Не напрягайся, Белла. Доспоришь со мной, когда проснешься.

Надеюсь, я улыбнулась.

— Ладн….

Я почувствовала у своего уха его губы.

— Я тебя люблю, — прошептал он.

— И я.

— Знаю, — он тихо засмеялся.

Я слегка повернула голову. Он понял, чего я искала, и легко поцеловал меня.

— Спасибо, — вздохнула я.

— Всегда пожалуйста.

Я совсем поплыла, но изо всех сил боролась с забытьем. Оставалась еще одна вещь, которую я собиралась сказать ему.

— Эдвард, — я сделала усилие, чтобы ясно произнести его имя.

— Да?

— Я ставлю на Элис, — пробормотала я.

И тут меня накрыла ночь.

Эдвард помог мне забраться в свою машину, стараясь не причинить ущерба легким волнам шелка и шифона, цветам, которые он только что приколол к моим тщательно завитым волосам, и загипсованной ноге. Игнорируя при этом мои сердито поджатые губы.

Устроив меня, он сел за руль и выехал задним ходом из узкого длинного проезда.

— И когда же именно ты собираешься мне объяснить, что происходит? — ворчливо спросила я. Я ненавидела сюрпризы, и он отлично это знал.

— Я поражен: ты все еще не догадалась?