Социализм. Экономический и социологический анализ - Людвиг Мизес

В этой аргументации есть двойная ошибка. Неверно освещаются, с одной стороны, природа и функции политической демократии, а с другой -- природа общественного строя, основанного на частной собственности на средства производства.

Мы уже показали, что существо демократии не в избирательной системе, не в спорах и резолюциях национальных советов, не в любого сорта комитетах, назначаемых этими советами. Это всего лишь технические вспомогательные средства политической демократии. Ее реальная функция -- миротворчество. Демократические институты делают волю народа действенной в политических вопросах тем, что администраторы и руководители избираются людьми. Таким образом устраняется та опасность для мирного развития общества, которая может возникнуть из столкновения воли руководителей и общественного мнения. Гражданская война предотвращается деятельностью институтов, которые облегчают мирную смену лиц, стоящих у руководства. В условиях частной собственности на средства производства успешное хозяйствование обходится без особых установлении, подобных созданным политической демократией для достижения успеха. Свободная конкуренция делает все, что нужно. Все производство направляется волей потребителя. Как только оно перестает удовлетворять запросам потребителей, оно становится нерентабельным. Свободная конкуренция делает производителя послушным воле потребителей, а также в случае необходимости передает средства производства из рук тех, кто не желает или не способен удовлетворить спрос, в руки тех, кто может лучше управлять производством. Потребитель -- господин производства. С этой точки зрения капиталистическое общество является демократией, в которой каждый грош является бюллетенем для голосования. Это демократия с постоянно действенным безусловным мандатом на отзыв своих депутатов. [434*]

Это потребительская демократия. Производители сами по себе не имеют возможности выбирать направление производства. Для предпринимателя это столь же верно, как и для рабочего; оба должны покориться в конечном итоге желаниям потребителя. Иначе это и быть не может. Люди производят не ради производства, но ради тех благ, которые пригодны для потребления. В экономике с разделением труда производитель есть простой агент общества, и как таковой он должен ему покорствовать. Только потребителю дана власть командовать.

Предприниматель, таким образом, является не более чем надсмотрщиком на производстве. У него, конечно, есть власть над работниками. Но он не может использовать ее произвольно. Он должен употреблять ее в соответствии с требованиями той производственной деятельности, которая отвечает желаниям потребителей. Отдельному наемному работнику, чье понимание замкнуто узким горизонтом ежедневной работы, решения предпринимателя могут показаться произволом, капризом. С близкого расстояния нельзя охватить общую картину и план всей деятельности. Если распоряжения предпринимателя ущемляют сиюминутные интересы рабочего, ему эти решения представляются, конечно, необоснованными и произвольными. Он не понимает, что предприниматель работает в строгих рамках закона. Конечно, предприниматель волен дать полную свободу своим причудам: по капризу выгонять рабочих, тупо держаться за устаревшие процессы, сознательно выбирать неподходящие методы производства и позволять себе действовать вопреки запросам потребителей. Но ему приходится платить за это, и если он вовремя не остановится, то будет перемещен в результате утраты собственности на такую позицию, где больше не сможет вредить. Нет нужды в особых методах контроля за его поведением. Рынок следит за ним строже и точней, чем могло бы это делать любое правительство или другой общественный орган. [435*]

Любая попытка заменить это правление потребителей господством производителей абсурдна. Это бы противоречило всем целям производства. Мы уже рассматривали детально пример такого рода, причем самый важный для современных условий, -- пример синдикалистской экономики. Что верно для нее, справедливо и для всякой политики производителей. Бессмысленность стремлений достичь "экономической демократии" через создание институтов синдикалистской экономики становится ясной, если мы вообразим, что эти институты перенесены в область политики. Например, было бы демократичным, если бы от судьи зависело, как и какой закон применить? Если бы солдаты решали, кому и как командовать армией? Нет, судьи и солдаты должны подчиняться закону, чтобы государство не выродилось в произвольную деспотию. Лозунг "промышленное самоуправление" есть чудовищнейшее извращение природы демократии.

И в социалистическом обществе не рабочие отдельных отраслей решают, что следует делать в их области хозяйствования, но высшее государственное руководство. Если бы это было не так, мы бы имели не социализм, а синдикализм, а между этими двумя никакой компромисс невозможен.

Людям стараются внушить, что ради собственных интересов предприниматели ведут производство вопреки интересам потребителей. Предприниматели, не колеблясь, могут "создать или усилить потребность публики в вещах, дающих простое чувственное удовольствие, но при этом вредных для физического или духовного здоровья". Говорят, например, что борьба с пьянством, этой ужасной угрозой национальному здоровью и благополучию, затруднена противодействием "сплоченных интересов алкогольного капитала всем попыткам сократить алкоголизм". Привычка к курению не "расширялась бы так быстро среди молодежи, если бы не было экономической заинтересованности в ее распространении". "Предметы роскоши, всякого рода мишура и побрякушки, дрянные и непристойные публикации" сегодня "навязываются публике ради прибыли производителей или надежд на нее" [436*]. Все знают, что широкомасштабное вооружение государств, да и сами войны приписываются махинациям "военно-промышленного капитала".

Предприниматели и капиталисты в поисках возможностей капиталовложений обращаются к тем отраслям производства, где рассчитывают получить наибольшую прибыль. Они стремятся оценить будущие потребности потребителей, чтобы иметь общее представление о спросе. Поскольку капитализм постоянно создает новое богатство для всех и при этом расширяет круг удовлетворяемых желаний, потребители часто получают возможность насытить прежде не замечавшиеся потребности. Поэтому особой задачей капиталистического предпринимателя становится выявление новых желаний. Вот что имеют в виду, когда говорят, что капитализм создает потребности, чтобы потом удовлетворять их.

Природа того, что желанно потребителю, не заботит предпринимателя и капиталиста. Они просто его послушные слуги, и не их дело предписывать, чем ему услаждать себя. Если он хочет, ему дадут яд и смертельное оружие. Но ничто не может быть ошибочнее предположения, что товары, служащие дурным или опасным целям, приносят дохода больше, чем те, которые служат благим целям. Наивысшую прибыль приносит то, что пользуется наивысшим спросом. Охотник за прибылью производит те товары, по которым существует наибольшая диспропорция между спросом и предложением. Конечно, раз уж он вложил свой капитал, он заинтересован в возрастании спроса. Он пытается расширить. продажу. Но он не может сколько-нибудь долго противодействовать изменению потребностей потребителя. Точно так же не может он долго получать слишком большую выгоду от роста спроса на его продукт, поскольку другие предприниматели устремляются в его отрасль и в результате снижают прибыль до средней величины.

Человечество потребляет алкоголь не потому, что существуют пивоварни и заводы по производству водки и вин; люди варят пиво, гонят спирт и изготовляют вина ради спроса на алкогольные напитки. "Алкогольный капитал" виноват в пьянстве не больше, чем в сочинении пьяных песен. Капиталист, имеющий долю в пивном и спиртоперегонном заводах, предпочел бы долю в издательской фирме, выпускающей религиозную литературу, если бы спрос на "спиритуальное" был больше, чем на спиртное. Не "военно-промышленный капитал" создал войны -- это войны породили "военно-промышленный капитал". Не Крупп и не Шнейдер подстрекают народы к войне, а империалистически настроенные писатели и политики. [370]

Если кто-то считает алкоголь и никотин вредными, пусть воздерживается. Пусть попытается, если хочет, обратить к воздержанию своих ближних. Ясно одно, в капиталистическом обществе, основным принципом которого является самоопределение и ответственность каждого индивидуума, он не может никого против воли принудить к отказу от никотина и алкоголя. Если невозможность подчинить других своим желаниям вызывает у него сожаление, пусть утешится хотя бы той мыслью, что и сам он защищен от командования других.