Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов - Жан Тьерио

Форин Оффис прекрасно сознавал, сколь серьезна проблема. В ООН министерство иностранных дел Великобритании пыталось проводить двусторонние переговоры, чтобы найти решение, которое устроило бы всех, тем более что защищать эти одинокие, затерянные в океане скалы, как полагали дипломаты, невозможно. Предпочтительным решением была бы передача островов под суверенитет Аргентины с условием аренды их Великобританией на 99 лет; таким образом Соединенное Королевство сохранило бы на целый век право управления островами. Вопрос об островах не особенно интересовал Маргарет. Она не видела препятствий для его решения, при условии, что жители островов с ним согласятся. Вот здесь-то и было «больное место». Островитяне, эти овцеводы, эти крепкие парни, по происхождению в основном шотландцы или уэльсцы, не имели ни малейшего желания однажды оказаться во власти администрации какой-то латиноамериканской страны с нравами «банановой республики». Они ни за что не желали расставаться с британским гражданством. В 1980 году в Порт-Стэнли, столицу островов, был направлен Ник Ридли, чтобы прозондировать настроения местных жителей, и вернулся с четким ответом: жители и слышать не хотят ни о какой передаче островов Аргентине на условиях их последующей аренды Англией. Но у Маргарет Тэтчер голова была забита другими заботами, в частности экономическими. Она оставила вопрос в «подвешенном состоянии», предоставив Форин Оффису позаботиться о его разрешении.

К несчастью, генерал Гальтиери, новый глава аргентинской военной хунты, пришедший к власти в 1980 году, более чем когда бы то ни было, пристально смотрел на эту «голубую линию Вогезов под латиноамериканским соусом». Положение дел в Аргентине было ужасающим: безработица достигала 25 процентов среди населения, гиперинфляция составляла более 100 процентов в год; к тому же все громче и громче звучали голоса коммунистов. Успех за пределами страны, какое-нибудь успешное завоевание территории могли покрыть слоем золота изрядно потускневшие галуны генерала. Добавим, что он был обязан своим приходом к власти главе Генерального штаба военно-морских сил адмиралу Анайе, для которого отвоевывание Мальвинских островов было делом глубоко личным.

Информация, пришедшая из Великобритании, показалась генералу Гальтиери в военном отношении благоприятной. В «Белой книге», посвященной вопросам обороны, вновь назначенный министр Джон Нотт ясно указал, каковы будут приоритеты: политика устрашения противника ядерными ракетами «Трайдент» и развитие воздушно-наземных войск, предназначенных для театра военных действий в Центральной Европе. Флот в этих планах выглядел «бедным родственником». Ощущая нажим со стороны Маргарет Тэтчер, оказываемый с целью наведения экономии, Джон Нотт сделал в бюджете военно-морского флота то, что лесорубы называют «прореживанием», ибо флот, по его мнению, был ветхим наследством империи, навсегда канувшей в прошлое. Несмотря на вопли адмиралов, он предложил приступить к разоружению авианосца «Гермес», продать еще один авианосец «Инвинсибл» («Непобедимый»), сократить количество кораблей с шестидесяти до сорока, а также отказаться от основных десантных барж, в том числе и от таких как «Фиэлис» («Бесстрашный»), необходимых для проведения широкомасштабных амфибийных операций. Претворение этого плана в жизнь должно было произойти в течение трех лет. Если бы он был реализован, Англия окончательно перестала бы быть мощной морской державой, способной десантировать на сушу наземные войска. Одержимая идеей советской угрозы, уверенная в очевидном превосходстве американского военно-морского флота с его дюжиной ядерных авианосцев, Маргарет дала свое согласие на претворение этого плана в жизнь, не слишком вдаваясь в подробности возможных последствий. К счастью для нее, к его осуществлению еще не приступили, когда в Южной Атлантике обстановка внезапно стала очень напряженной… Иначе никогда никакой войны из-за Фолклендских островов не было бы.

Находясь в постоянных поисках, на чем еще можно было бы сэкономить, министерство обороны в феврале сообщило о том, что в Англию отзывается «Индьюренс» («Стойкий»), единственный крупный корабль, базировавшийся в Порт-Стэнли. Хотя в военном отношении его «вес» и был практически равен нулю (три пушки, экипаж и несколько десятков человек, включая морскую пехоту), все же эти действия Буэнос-Айрес воспринял как некий сигнал. Англичане как бы дали понять, что они не хотят умирать за Фолкленды. Отозвать оттуда корабль означало примерно то же самое, что снять и увезти флаг. В любом случае это было воспринято именно так. И в Аргентине ускорилась подготовка ко вторжению. Первоначально в планах аргентинских военных вторжение было запланировано на сентябрь 1982 года, в самый разгар зимы в Южном полушарии, когда ураганы и штормы делают почти невозможной отправку экспедиционного корпуса, так как скорость ветра достигает 100 километров в час, а волны в среднем — десятиметровой высоты.

Но ситуация осложнялась быстрее, чем было предусмотрено. 23 марта 1982 года группа аргентинцев, занимавшихся торговлей железным ломом, высадилась на Южной Георгии, одном из Фолклендских островов, в крохотном покинутом людьми поселке, чтобы разобрать на части старые постройки и ржавеющие суда. Но они не довольствовались тем, что вдоволь поиграли с автогеном, они подняли над островком аргентинский флаг! Это было началом цепи обстоятельств, приведших к военному конфликту. Маргарет, согласовав вопрос с лордом Каррингтоном и найдя, что их мнения совпадают, отдала приказ морякам с «Индьюренс», еще находившимся в районе Фолклендов, очистить британскую территорию от сборщиков металлолома. В то же время МИ-6[147] сообщила, что аргентинский флот готовится сниматься с якоря. 29 марта был отдан приказ двум ядерным подводным лодкам-ракетоносцам также сниматься с якоря[148]. Форин Оффис рекомендовал провести демонстрацию силы, постепенно усиливая нажим, но соблюдая меру. Однако при наличии возбужденного до последней степени своим народом генерала, жаждущего броситься в бой и перейти сразу же в рукопашную, все кодексы хорошего дипломатического поведения, к несчастью, перестают действовать.

Вечером 31 марта, когда еще никто не верил в неизбежность вторжения, Джон Нотт пригласил Маргарет в ее кабинет в палате общин, чтобы срочно переговорить, и сообщил, что аргентинцы планируют напасть на острова 2 апреля. «Совершенно потерянный и уничтоженный, — вспоминает Маргарет, — он так выразил точку зрения министерства обороны: если Фолкленды будут завоеваны аргентинцами, то их невозможно будет отвоевать». Маргарет пришла в ярость и коротко бросила: «Если они будет завоеваны, мы должны будем их отвоевать». В этот момент в палату общин прибыл первый лорд Адмиралтейства[149], сэр Генри Лич. Он был в гражданском костюме и потому задержан представителями службы безопасности в холле. К тому же он не имел при себе документов, так что понадобилось вмешательство одного из организаторов партии консерваторов, чтобы выйти из этого неловкого положения. Так, Фолклендский кризис начался как опера-буфф, но продолжение было куда более серьезным. Лич продемонстрировал гораздо больший оптимизм, нежели вышестоящий министр. Маргарет пишет в мемуарах: «Он выказал спокойствие, даже безмятежность, заявив: „Я могу собрать флот, в составе которого будут эсминцы (эскадренные миноносцы), фрегаты, десантные баржи, суда сопровождения. Возглавлять его будут авианосцы ‘Гермес’ и ‘Инвинсибл’. Он будет готов выйти в море через сорок восемь часов“». И это не какой-нибудь хвастун попусту бахвалился. Лич сказал, что будет тяжело, неизбежны потери и жертвы, противовоздушная оборона слаба и что у авиации, базирующейся на авианосцах, в распоряжении есть только самолеты с вертикальным взлетом, и у нее, так сказать, «короткие ноги», то есть радиус действия у нее не слишком велик. Однако сам он произвел великолепное впечатление. «Железная леди» успокоилась: «Генри Лич мне доказал, что если нам придется сражаться, то отвага и профессионализм британских войск победят».