Тайная история Леонардо да Винчи - Джек Данн

— Ты расслышал верно. Но это привилегия калифа, ибо он, и лишь он один, контролирует и Мекку, и Медину, и большую часть других святых мест. Правитель миров и защитник веры — Кайит-бей, а не султан Мехмед, каким бы могущественным он себя ни считал.

— Но ведь если бы калиф и согласился, он все равно остался бы властен над своими землями, разве нет? — спросил Леонардо, когда они уже возвращались в мастерскую.

— Да, но тогда Мехмед получил бы титул защитника ислама.

Леонардо лишь головой покачал.

— Так ли уж это отличается от попыток Папы заполучить власть над флорентийскими землями, угрожая Флоренции отлучением? — спросил Куан.

— Значит, калиф принесет Айше в жертву.

— Все будет не так, как ты думаешь, маэстро.

— Что ты хочешь этим сказать?

Куан не ответил, и тогда Леонардо спросил:

— Еще один взгляд в настоящее будущего?

Однако Куан не принял вызов. Он пожелал Леонардо доброй ночи и ушел. А Леонардо, оставшись один, вдруг безумно затосковал по Флоренции, словно сам воздух, которым он дышал, был соткан из ностальгии и отчаяния. Он жаждал сидеть за столом Верроккьо рядом с Никколо. Он жаждал видеть Сандро, Симонетту, Джиневру.

Он вздрогнул, словно выбираясь из кошмара.

Потому что призраки, материализовавшиеся перед ним, оказались его стражниками. Они искали его. Когда они увидели его с водолазным аппаратом на плече, один из них ухмыльнулся и сказал по-арабски: «Ради глаз Айше».

Леонардо понял слова, но не их смысл.

Завтра он узнает, что это значит.

Калиф приказал потопить суда турецких послов днем, когда корабли будут стоять на якоре либо распускать паруса. Послов проводили на их суда на рассвете; они приплыли в Каир на пяти больших военных галерах — юрких, изящных. Корабли стояли в спокойной, рассветно-розовой воде Нила, недвижные, словно камни, в глубокой, как всегда в это время года, реке.

Леонардо, Зороастро и Куан плыли к турецким судам на фелуке с подгнившим шпангоутом и ветхими парусами; прежде чем фелука досталась Куану Инь-ци, на ней обитали три семьи. Моряки Куана оделись в лохмотья и припрятали оружие. Они поставили фелуку на якорь вблизи галер. Ее окружали другие фелуки: Нил напоминал многолюдную деревню. Вдоль берегов феллахские женщины и дети кричали: «Ради глаз Айше!», и эти же слова неслись им в ответ с фелук. Этот клич уносился ветром и заглушался криками и щебетанием птиц; словно призывая день, они пели и пронзительно кричали на деревьях, мачтах, в небесах.

На палубе фелуки, прикрытые парусом, лежали Леонардовы подводные аппараты — три плотика, прикрепленные к длинным шестам и соединенные с дыхательными трубками. Стамески и большие сверла, также изобретенные Леонардо, свешивались с шестов. Кузнецы калифа отдали готовые сверла только час назад, и Леонардо даже не был уверен, что они сработают как должно.

— Я сделаю это один, — твердо сказал Леонардо, снимая полотно с аппаратов. — Ни у кого из вас недостанет опыта.

— У меня его не меньше, чем у тебя, — заявил Зороастро; лицо его возбужденно пылало.

— Ау меня — даже больше, — добавил Куан, и Леонардо удивленно поглядел на него. — Я убил больше людей, маэстро, и это перевешивает весь твой технический опыт. Ты убивал, лишь защищаясь. Сможешь ли ты умертвить невиновных?

— Берег близко, — сказал Леонардо, удивляясь, с какой это стати он оправдывается.

— И тем не менее многие утонут, — сказал Куан, — или их сожрут крокодилы. А тех, кто доплывет до берега, предадут мечу или обратят в рабство.

— Что?! — завопил Зороастро. — Я не видел в этих водах крокодилов.

— Не бойся, маленький чародей, — ответил Куан. — Я дам тебе снадобье, которым ты натрешь кожу, и крокодилы даже не приблизятся к тебе. А под водой ты будешь в безопасности: они нападают только на поверхности. — Он повернулся к Леонардо: — Ты по-прежнему не хочешь поделиться славой?

— Я хочу только поскорее покончить с этим, — сказал Леонардо, глядя вперед, на корабли турок. — Я справлюсь один.

— Почему? — спросил Куан.

— Потому что я это изобрел.

— Как тот летающий механизм, что убил мальчика?

— Вот именно.

— А, так ты щадишь нас, — сказал Куан. — А как ты думаешь, сколько судов ты сможешь потопить, не подняв тревоги? Думаешь, они будут стоять на якоре, ожидая, пока ты не закончишь?

Леонардо пропустил мимо ушей сарказм, звучавший в его голосе.

— Я быстро передвинусь от одного корабля к другому, прежде чем там почувствуют неладное.

Он говорил тихо, словно рассуждая вслух, вырабатывая стратегию. Когда турки поднимут паруса, на ходу подплыть под днище корабля и пробить там дырки будет невозможно.

Да, в одиночку Леонардо судов не потопить. Он понимал это.

Как там называл Деватдар калифа? Красным Джинном, что превращает убийство в зрелище?

Сегодня Красным Джинном станет да Винчи.

Он повернулся к Зороастро:

— Ты помнишь все, что я тебе объяснял насчет аппаратов?

— Да, Леонардо.

— И о том, как срывать доски с обшивки?

— Разумеется.

— И про сверла?

Зороастро начал злиться.

— Да помню, конечно же помню!

— Это важно, — продолжал Леонардо. — Ты должен сделать несколько отверстий в днище, но осторожно, потому что вода рванется внутрь с ужасающей силой. И помни, что нужно следить за воздухопроводами: их легко перекрутить и сломать. — Он обернулся к Куану: — А тебе все ли ясно?

— Да, маэстро, — добродушно и чуть снисходительно отозвался Куан, словно очарованный тем, что Леонардо больше печется о других, чем о себе.

— Хорошо. Я пойду первым и потоплю галеры, что ближе к острову Гезира. — Леонардо взглянул на стоящие поодаль суда. Было ясное сияющее утро, и цвета листвы, реки и неба казались неестественно яркими. — Вы с Зороастро займетесь другими.

— Мы о них позаботимся, — сказал Куан, явно соглашаясь с лидерством Леонардо. — Но большая галера, посольский флагман, должна остаться нетронутой. Пусть отвезет своему повелителю всю тяжесть унижения.

С этими словами он протянул Леонардо свое снадобье от крокодилов.

Натершись мерзко пахнущей мазью, Леонардо натянул маску с очками и дыхательным мешком, проверил трубки, застегнул пояс с грузом и, держа стамеску, прыгнул в воду. Мелькнули освещенные солнцем деревья на дальних берегах, темная зелень — и Леонардо ожег холод. Он задохнулся, глотнул воздуха, выдохнул — клапаны, соединявшие его рот с дыхательными трубками, работали. На губах он ощущал едкий привкус кожи. Видимость была плохой — едва-едва на сажень вперед. Однако когда Леонардо взглянул вверх и увидел поверхность воды, которая казалась отсюда жидким зеркалом, молочно-белым и мерцающим, — кровь взбурлила в нем. Его изобретение работало! Он смог добиться пусть малой, но власти над природой — если не над судьбой. Он направился к турецким судам; казалось, он плывет в мерцающем тумане. Взбаламученный ил крутился вокруг него, как поднятый ветром песок. Он сжимал в руке стамеску и сильно работал ногами, толкая себя вперед. Подводный мир казался безмолвным, но лишь мгновение; привыкнув, Леонардо стал слышать приглушенные скрипы и вздохи — голоса реки. Сверло, прикрепленное к шесту, моталось над головой. Оно было раскрашено в маскировочные полоски, чтобы оставаться незаметным в воде.