Контрольный выстрел - Фридрих Незнанский

— Хорошо, давайте подумаем, как это сделать лучше.

Саша ехал все в том же «опеле», но сидел на заднем сиденье вместе с Денисом. Разговаривали почти шепотом. Турецкий час назад передал кассету Денису и попросил в срочном порядке сделать дубликат. Одна останется пока у Дениса, другую увезет с собой в Москву Турецкий. Если сегодня все кончится нормально, то есть без крови.

— А зачем, собственно, так рисковать, дядь Саш? — спросил Денис. — Давайте я вам воткну в воротник вот эту штуку, — он достал из кармана маленькую коробочку, открыл и выбрал нечто похожее на заколку с головкой размером в половину горошины. — Это будет у вас, а я тут надену наушники и буду все слушать и писать на пленку, о чем вы говорите. И если какая опасность, немедленно сообщу об этом господину старшему инспектору.

— Это что, тоже разработки ваших умельцев?

— Да тут всякое, и наше, и не наше. Главное, чтоб хорошо работало, не подводило.

— Ну посмотрим, может, и вправду пригодится…

Саша оглянулся: за ними следовало несколько разномастных автомобилей. Там ехали Юнге и его полицейские…

Калина снимал большую виллу в районе Хёхста, как сказал всезнающий Денис, химико-фармацевтической столицы Германии. Здесь имелось множество старинных замков, следовательно, у них должны быть и таинственные подземелья, которых на всякий случай следует опасаться. Турецкий улыбнулся предостережению юноши: в одном подземелье он уже успел побывать…

Подъехали к воротам. Турецкий шлепнул легонько Дениса по плечу, и тот послушно растянулся на полу машины, накрывшись свисающим с сиденья пледом. Шофер индифферентно откинулся на спинку сиденья и приготовился дремать.

На улице было уже темно. И никто не смог бы разглядеть легкие тени, которые просочились вдоль улицы и замерли возле виллы. Турецкий позвонил у калитки, голос из микрофона спросил: «Кто?» Турецкий представился, и калитка перед ним отворилась. Саша пошел по длинной кирпичной дорожке к дому…

Более часа назад, обсудив все возможные варианты посещения, вызвав к себе Дениса, Турецкий наконец взялся за телефонную трубку. Предварительная проверка показала, что Матвей Григорьевич в настоящий момент находится дома. Он взял трубку. Голос был глуховатый, с заметной хрипотцой, будто простуженный. «Что угодно?» — спросил хозяин. Турецкий ответил, что он в настоящее время находится во Франкфурте в служебной командировке. А Матвею Григорьевичу привез привет из Москвы от известной ему Александры Ивановны Романовой. Возникла пауза. Наконец Калина, видимо, пришел в себя и уже другим, странным каким-то голосом, хрипло спросил, что нужно понимать под словом «привет»? Турецкий ответил, что это небольшой сувенир, который он может доставить Матвею Григорьевичу даже сегодня. Александра Ивановна недавно получила генеральские погоны, и это было для нее и всех, кто ее знает и помнит, большой радостью. Возможно, она хотела ею просто поделиться со своим старинным другом и отцом одного из ее сыновей.

— Вам даже это известно? — Показалось, что Калина несколько смутился. — Ну что ж, может быть, за вами прислать машину?

— Не трудитесь, Матвей Григорьевич, — ответил Турецкий, — я сам до вас доберусь, ибо транспорт казенный, а шофер — человек местный.

Турецкий говорил спокойно и дружелюбно. Ему вовсе не хотелось, чтоб Калина раньше времени что-то заподозрил.

— Простите, а зовут вас как?

— Александр Борисович к вашим услугам. — И Турецкий положил трубку. Он не стал называть своей фамилии, потому что банде этого Калины она наверняка была известна, а Александр Борисович — мало ли их бегает по белу свету…

Здоровенный, накачанный мужик открыл дверь И повел Турецкого по широкой ковровой лестнице на второй этаж. Богатая здесь была обстановка. Но Саша не обращал на нее внимания, сосредоточившись лишь на одном: не переиграть сразу.

Калина — сутулый, невысокий человек, с высохшим лицом и дряблыми щеками — ишь, как жизнь-то его употребила! — сидел на диване, но при виде Турецкого привстал и с места протянул сухую, чуть подрагивающую руку. Турецкий мысленно поставил рядом с ним Шурочку и невольно усмехнулся.

— Что, сравниваете? — проницательно заметил хозяин. — Да, молодой человек, возраст, увы, не красит нашего брата… Садитесь. Чаю или чего-нибудь покрепче?

— Благодарю, но я к вам действительно на минуту. Лишь чтобы выполнить просьбу Александры Ивановны и, поскольку время уже не раннее, не буду вас утомлять.

— Н-ну-с, что там у вас, любопытно бы узнать.

Турецкий достал из кармана кассету, только что записанную для этого случая Денисом, и спросил, имеется ли в доме магнитофон?

Старик хлопнул в ладоши, и в комнату тут же вошел телохранитель, так понял роль этого молодца Турецкий. Старик сказал, что надо, и тот спустя короткое время внес и поставил на столик перед диваном портативный магнитофон. Турецкий протянул ему кассету, телохранитель ее вставил и, повинуясь жесту руки Калины, вышел за дверь.

Послышалось шипение. Это Саша попросил Дениса отодвинуть текст диалога подальше, чтобы сделать соответствующую паузу. Калина с удивлением посмотрел на Турецкого, а тот сделал нетерпеливое движение рукой к магнитофону: вот, мол, сейчас, сию минуту… И тут же раздалось это нетерпеливое, горячее, берущее за душу:

«— Алька, ты сделал наконец, что я просил?

— А-а, это ты, Кира… Напомни…»

При первых же словах Калина вздрогнул, но звук голосов был настолько притягательным, будто завораживающим, что старик словно приник к магнитофону. Поначалу, он, похоже, еще не все понимал, но когда речь зашла о «Золотом веке», гибели Шройдера и самом Матвее Калине, тут он словно проснулся — резко выпрямился и уперся в Турецкого таким диким, беспощадным взглядом, что у Саши даже мурашки пробежали по спине. Он уже открыл рот, чтобы крикнуть, позвать телохранителя, но Турецкий неожиданно поднял вверх указательный палец и повелительно ткнул им в магнитофон. Старик даже осел немного от такого напора. И, уже никак не реагируя, дослушал диалог до конца.

Саша нажал на кнопку и отключил магнитофон. Откинулся к спинке дивана. Калина медленно поднял голову, выпрямился и с заметной иронией спросил:

— Ну а при чем тут Романова? Не понял. Это чьи же голоса записаны, молодой человек?

— Объясняю, — спокойно сказал Турецкий. — Оба говоривших — ее дети. Алька — это Олег Романов-Марчук, сын дяди Толи, а второй Кира — это Кирилл — сын некоего Матвея Калины, Матюши. Старший, значит. Ну а упоминаемый в разговоре Калина, это, стало быть, вы. Кирилл собрал убийственный материал по поводу преступной деятельности вашего синдиката. Он был действительно очень талантливым человеком. Вы спросите, почему был? А потому, Матвей Григорьевич, что ровно две недели назад, уже в Москве, он был убит по вашему приказу своим родным братом Олегом.

— Этого не может быть! Ты врешь! Ты, жалкий проходимец, хочешь меня шантажировать?! — Калина уже поднял для хлопка ладони, но Турецкий остановил его жестом.

— Какой, к черту, шантаж? Кирилл был мне другом и Олег — другом. Они оба выросли на моих глазах. Я любил их. И мне никогда не пришло бы в голову, что они станут жертвами собственных отцов — вас и Марчука, который наверняка не в меньшей степени причастен к этой трагедии. Только мне еще неизвестно, кто из вас — Гладиатор. Но это я узнаю, обещаю как старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России и друг Кости Меркулова.

— Вы меня ошарашили, — тихим, почти жалким голосом заговорил Калина. — Но ведь я же никогда не видел своего сына, откуда я мог бы что-то знать про него? И как я мог дать приказ об убийстве не сына, нет, вообще любого человека — я, одинокий старик? Нет, вы путаете, молодой человек. Вы говорите, что работаете с Костей. А документы у вас при себе имеются, чтоб я мог вам поверить?

— А вот тут вы правы, с документами у меня туго. Правда, то, что я — это действительно я, может вам подтвердить старший инспектор здешней уголовной полиции Ханс Юнге. Если вам этого мало, вы можете связаться с Олегом — хотите по служебному, хотите — по домашнему телефону, я продиктую их вам, если запамятовали. Мне будет интересно прослушать ваш диалог об убитом вами Кирилле. Ну, напомнить?

— Действительно, а почему бы и нет? — вдруг словно оживился Калина. — Говорите, а я наберу. — Он взял со стола аппарат и придвинул его к себе. — Диалог хотите слышать? Пожалуйста. — И он нажал клавишу переключателя.

— Але, Калина говорит.

— Здравствуйте, Матвей Григорьевич. Что у вас там стряслось? Чего голос-то тревожный?

— Да вот шантажировать меня решили, сынок… Говорят, что вроде как записали ваши голоса с братом, когда вы о каком-то банке рассуждали да меня, грешного, поминали, потом Манфреда, ценные бумаги какие-то из Штатов. Что-то я ничего не понял. Может, ты разъяснишь старику?