Хаидэ - Елена Блонди

— Пойдем.

Они вышли, заперев за собой дверь, и двинулись по извилистым коридорам. На ходу раздавая милостивые прикосновения, Пастух говорил Видящему:

— Она не медлит. Явилась быстро. С ней — темный, обращен недавно. Пока она там, на склоне, роет ногтями землю, разыскивая вход, мы должны решить, когда пустить ее. И пускать ли. Будем говорить с дальними братьями.

— Разве она не нужна нам, мой жрец, мой Пастух?

— Все они пригодятся. Но думай сам — с ее силой справляться нам. И наш горм в опасности. Тем за морем, хорошо раскидывать лишь умом, а руки и топоры будут наши. А мы плели сети для Ахатты и ее бога.

— Что может сделать женщина. Если она одна?

Но сказав это, Видящий тут же остановился и, падая на колено, запрокинул голову, униженно прося прощения. Толстый палец Пастуха нехотя коснулся горла, подставленного жрецом, будто он простой тойр.

— Ты устал. Иначе не открывал бы рот для глупостей.

В двух гнездах, страшно далеких друг от друга, но соединенных через полмира общими целями и общей добычей, шестерки жрецов сидели, сплетя пальцы и, прикрыв глаза, видели общий сон, плавно усиливая напряжение, чтоб сложить месиво картинок в одну большую мозаику. Это было похоже на безмолвное заунывное пение, в котором вел один голос, стихал, отступая, и на его месте воцарялся другой, а там и третий вносил свои ноты. Плелись голоса на фоне двух главных, которые выпевали мелодию, выстраивая ее по ходу, стараясь каждый следующий звук спеть единственно верно. Так же верно, как вплести новые нити в странный и страшный узор на ковре, не обессилив его, а делая еще ярче и сильнее. Два главных голоса принадлежали сновидцам. Они передавали, добавляли, вплетали и складывали. Чтоб с этого мига знания стали общими для обоих гнезд.

— Светлая женщина остается одна. Одна-одна-одннн… на… без любви. Без мужчины. Без людей и поддержки.

— Она еще сильна. Решительна, упорна и — радостна. Вы забираете ее?

— Пусть рожает темных — вам, повелители тойров. Сумеет ли добраться к нам через моря и пустыни? Не почерпнет ли в пути новых сил? Сил. Нельзя. Если ослабнет совсем надо пересоздать ее, там, где она сейчас…Если ослабнет совсем — не сумеет отправиться в путь. Невелик выбор, невелик.

— Невелик. Пусть темный еще постарается. Если она остается, пусть станет червем под подошвой.

— Темному будет нашептано. Ближняя судьба светлой княгини решена.

Белое лицо Видящего невидимое чуть нахмурилось, и он кивнул, принимая посланное решение. Княгиня останется тут, в степях у Паучьих гор. Но внутрь не попадет, пусть ее темный возлюбленный еще потрудится над ней. Сны Ахатты утвердили Видящего в том, что силы в княгине еще через край.

В сердце мягко цветущего сада на острове Невозвращения жрец Удовольствий слегка раскачивался, сжимая пальцы жреца-Рыбака и жреца Садовника. Пастух напротив еле заметно кивал, посылая мысли в кончики пальцев и те пробегали мурашками, через кожу замерших жрецов, напитываясь их мыслями и мелкими подробностями, втекали под ногти жреца Удовольствий. Внезапно тот открыл глаза и мысленное пение прекратилось, будто упало, сбитое палкой. Пастух поднял тяжелые веки, уставил на ослушника неподвижный взгляд. Тот разлепил сухие губы и, не отпуская пальцев мучительно спящих жрецов, проговорил для Пастуха:

— Мы должны впустить в наш круг Онторо. Она много узнала от темного. Пусть расскажет сама.

Пастух поднял жидкие брови, подрисованные яркой краской. Он не мешал жрецу Удовольствий нянчиться с травницей. Она действительно очень полезна и заслужила, почти заслужила особых милостей. Такое происходит все время. Но чтоб обращенная была сновидицей, не было такого. И нельзя нарушать число.

— Она станет шестой, а кто покинет круг?

Жрец Удовольствий обвел глазами остальных.

Жрец Рыбак — худой, высокий и быстрый, с тяжелыми кистями и ловкими безжалостными пальцами, которыми он выдавливал глаза большим рыбам, чтоб плавали в загородках, ожидая смертей. Он ведал запасами тяжелой пищи, и распределял земные блага, решал бытовые споры в жилых галереях.

Жрец Садовник. Владыка трав и плодов, раститель эдемского сада и повелитель трудов по выращиванию легкой еды. Невысокий и хрупкий, как мальчик-подросток, с глазами плывущими, кажется добрыми, но доброта их — лишь росткам и побегам. Ведает лечебными травами и болезнями тел.

Лодочник. Тот, что ведает лодками и плотами, торговлей и меной с людьми, встречает жаждущих сменять большой сложный мир на жизнь острова и следит за невозможностью побегов, наказывая. У него бронзовое лицо и проницательный взгляд под ровными густыми бровями.

Жрец Песен — стройный, одетый в яркое, с лицом, раскрашенным знаками, ведает праздниками и совершает обряды семей, соединяя и отнимая людей друг у друга. Решает судьбы детей, рожденных на острове.

Обводя спящих глазами, жрец Удовольствий ощущал на себе тяжелый взгляд Пастуха. Каждое гнездо подбирается из шестерки белых жрецов и каждый из них ведает свое, к чему имеет больше всего таланта. В каждой шестерке кто-то один умеет спать чужие сны. И в этой — миссия отдана ему. Но Онторо с ее страстностью и упорством давно обогнала в умении проницать чужие души. Он ее сделал. Нужно выбрать верно.

— Она моя вещь, мой жрец, мой Пастух. Мой инструмент. Только себя я могу убрать из нашего круга. На время общего сна.

Он перевел дыхание, когда Пастух прикрыл веки, освобождая его от тяжести взгляда.

— Я не позволю тебе уйти. Даже на время. Призови тварь.

Они сидели молча, пока в дымной стене не показался черный силуэт. С опаской женщина приблизилась, опускаясь на колени за спиной Пастуха, откинула голову, подставляя горло.

— Твой хозяин хочет тебя, черная гибкая тварь.

Слова Пастуха звучали ласково, но Онторо вздрогнула, он называл ее словами хозяина, из их тайных разговоров. Вот сейчас добавит «куи-куи, гибкая тварь»…

— Сними одежды. Сядь на мужские колени, как делала сотни раз. И подари нам свою силу.

Он так и не обернулся и Онторо, поднимаясь и вопросительно глядя на жреца Удовольствий, распутала складки синего платья, отстегнула золотую булавку на плече. Пошла по мягкой траве, прижимая упругие прохладные травинки босыми ступнями. И помедлив, высоко подняла ногу, переступая через сплетенные руки. Пастух кивнул.

— Лицом ко мне, женщина. Садись. Сделай сама, как нужно, видишь, его руки заняты.

Мгновение она думала, верно ли понимает указания Пастуха. И решившись, уже плывя под его взглядом и распахивая голову, распахнула и хитон на коленях жреца Удовольствий. Усаживаясь на белые колени, поправила рукой и, замирая, села плотнее, притискивая ягодицы к его животу. Сказала, не сдержавшись: