Под куполом - Стивен Кинг

— Увидев, что туда заходят копы, я была готова к новым неприятностям, — продолжила Каролин. — Но Эйди с Алисой, похоже, как-то повлияли на их разум.

Терстон фыркнул:

— Разума у них не хватило, чтобы извиниться. Или, может, я пропустил эту часть?

Каролин вздохнула и вновь обратилась к Барби.

— Они сказали, что пастор Конгрегационной церкви, возможно, найдет для нас пустой дом, чтобы мы могли пожить там, пока это не закончится. Я думаю, нам придется стать названными родителями, на некоторое время.

Она погладила мальчика по голове. Терстон Маршалл явно был менее рад оказаться в роли названного отца, но он все-таки обнял за плечи девочку и этим понравился Барби.

— Одного копа зовут Джууу-Ньер, — произнесла Алиса. — Он добрый. И милый. Фрэнки не такой хороший на вид, но он тоже был добр. Он дал нам батончик «Милки Вэй». Мама говорит, чтобы мы не брали конфет у чужих, но… — Она пожала плечами, показывая, что все теперь изменилось, все теперь иначе, похоже, этот факт они с Каролин понимали лучше Терстона.

— Перед тем они не были такими уж добрыми, — добавил Терстон. — Не были они добрыми, когда били меня в живот, моя дорогая.

— Горькие пилюли надо себе представлять конфетками, — философски заметила Алиса. — Так говорит моя мама.

Каролин рассмеялась. К ней присоединился Барби, а через какое-то мгновение и Маршалл также, хотя, смеясь, держался за живот и на свою подружку посматривал как-то неодобрительно.

— Я сходила в церковь, постучала в двери, — рассказывала Каролин. — Никто не отозвался, и я зашла вовнутрь, двери не были заперты, но внутри никого. Вы не знаете, когда вернется пастор?

Барби покачал головой.

— На вашем месте я бы взял шахматную доску и пошел в пасторат. Это сразу за углом. Пастор — женщина, ее зовут Пайпер Либби.

— Шерше ля фам, — поддакнул Терстон.

Барби пожал плечами, потом кивнул.

— Она добрый человек, и пустых домов в Милле много. У вас даже есть выбор. Наверняка, найдете и запасы в кладовках, там, где остановитесь.

Собственные слова возвратили его к мысли о бомбоубежище.

Тем временем Алиса собрала и распихала по карманам шашки, взяла в руки доску и подошла к ним.

— Мистер Маршалл каждый раз у меня выигрывает, — поведала она Барби. — Он говорит, что позволять выигрывать детям лишь потому, что они дети, это под-давки. Но я с каждым разом играю все лучше и лучше, правда, мистер Маршалл? — улыбнулась она ему. И Терстон Маршалл тоже ответил ей улыбкой. Барби подумал, что с этим разношерстным квартетом все должно быть о'кей.

— Юность имеет свои права, дорогая Алиса, — произнес он. — Но их надо приобретать.

— Я хочу к маме, — пробормотал мрачно Эйден.

— Если бы был какой-то способ с ней связаться, — сказала Каролин. — Алиса, ты уверена, что не помнишь ее электронный адрес? — И к Барби: — Их мама оставила свой мобильный в домике, это плохо.

— Горячий дядька, это все, что я знаю о ее почте, — сказала Алиса. — Иногда мама говорит, что сама была когда-то горячей женщиной, но папа об этом позаботился[229].

Каролин поглядела на своего бой-френда.

— Убираемся из этого ломбарда?

— Да. С тем же успехом мы можем перебазироваться в пасторат и надеяться, что и леди скоро вернется со своей милосердной экспедиции, в которой она, наверняка, находится.

— Там должно быть незаперто, — сказал Барби. — Или поищите под ковриком на крыльце.

— Я не посмею, — сказал Маршалл.

— Я посмею, — хохотнула Каролин. На ее смех откликнулся улыбкой мальчик.

— По-смею! — сказала Алиса и побежала по проходу, расставив руки, в одной из которых мотылялась шахматная доска. — По-смею, по-смею, пошли уже, по-смеем!

Терстон, вздохнув, отправился вслед за ней.

— Алиса, если поломаешь доску, ты никогда не сможешь у меня выиграть.

— А вот и нет! Я смогу, потому что юность имеет свои права! — сказала она в ответ. — Кроме того, мы ее сможем склеить. Идем!

Нетерпеливо зашевелился Эйден на руках у Каролин. Она опустила его наземь, чтобы бежал за сестрой, и протянула руку.

— Благодарю Вас, мистер…

— Рад был помочь, — пожал ее руку Барби и сразу же повернулся к Терстону.

Тот имел ладонь крепкую, как у рыбы живот, именно такую, которая у Барби ассоциировались с людьми, чей интеллект подавлял физическую активность.

Они отправились вслед за детьми. Перед двойными дверями Терстон Маршалл осмотрелся. Сноп притуманенного солнечного света через одно из высоких окон выхватил из полутьмы лицо этого человека, сделав на вид старше его настоящего возраста. Превратив его в восьмидесятилетнего.

— Я редактировал текущий выпуск «Лемехов», — поведал он. Голос его дрожал от негодования и обиды. — Это очень авторитетный литературный журнал, один из самых лучших в стране. Они не имели права бить меня в живот, насмехаться надо мной.

— Не имели, — согласился Барби. — Конечно, не имели. Проявите заботу о детях.

— Конечно, обязательно, — ответила Каролин, беря руку мужчины, сжимая его ладонь. — Идем, Терси.

Барби подождал, услышал, что внешние двери закрылись, и тогда пошел искать ступеньки, которые ведут в зал заседаний и в кухню. Джулия говорила, что вход в бомбоубежище оттуда.

7

Первой мыслью Пайпер было: кто-то выбросил мешок с мусором на обочину дороги. Немного приблизившись, она увидела, что там лежит тело.

Затормозив, она выскочила из машины так быстро, что свалилась и забила себе колено. Встав, увидела там не одно тело, а два: женщину и грудного ребенка. По крайней мере, ребенок был еще жив, потому что вяло шевелил ручонками.

Она подбежала к ним и перевернула женщину на спину. Молодая, знакомое лицо, но не из паствы Пайпер. Щека и лоб у нее были сильно разбиты. Пайпер высвободила дитя из сумки, и тогда прижала его себе к груди, погладила его вспотевшие волосы, он зашелся хриплым плачем.

Веки женщины отреагировали на плач и раскрылись, и Пайпер заметила, что брюки у нее промокли от крови.

— Мал Вотер, — прохрипела она так, что Пайпер четко не расслышала слов.

— Не волнуйтесь, в машине есть вода. Лежите спокойно. Ребенка я подняла, с ним все будет хорошо, — сама не зная, так ли оно будет. — Я о нем позабочусь.

— Мал Вотер, — вновь прохрипела женщина в окровавленных джинсах и закрыла глаза.

Пайпер побежала назад к машине, сердце у нее билось так сильно, что в глаза отдавало. Язык стал медным на вкус. «Бог, помоги мне, — молилась она и, неспособная больше ничего придумать, вновь повторяла: — Бог, о Боже, помоги мне, помоги этой женщине».