Дракоморте - Ирина Вадимовна Лазаренко

Насколько он рассчитывал на этого могучего человека с голосом и взглядом хищной птицы, с добрейшим сердцем и ясным спокойным умом, с природным умением успокаивать, направлять и наставлять — это Юльдра понял в полной мере только сейчас. Язатон был не просто частью Храма — он был одним из столпов, на которых держится это маленькое сообщество, на которых держится уверенность и сила верховного жреца.

Уверенный, сильный, абсолютно невозмутимый Язатон всегда казался несокрушимым. Его всегдашняя спокойная решимость составляла немалую долю решимости и спокойствия самого Юльдры.

И ещё — прежде все жуткие и странные события, которые происходили с рядовыми жрецами, обходили старших стороной. Ничто и никогда не угрожало им в лесу явно, ничто ни разу не заставило всерьёз тревожиться о собственном здоровье или жизни. Молчаливо все старшие жрецы считали, что та недружелюбная сила, которая сопровождает Храм в путешествии по Старому Лесу, предпочитает выражать своё негодование на ком-нибудь не очень важном. Словно не способно действительно воспрепятствовать Храму.

И вот самый сильный, как никто другой способный за себя постоять старший жрец Язатон лежит на земле изломанной куклой, дышит трудно и со свистом, пускает ртом кровавые пузыри, а жрица Фодель кричит на Матушку Пьянь, и какие-то эльфы-торговцы из перекати-дома оттаскивают Фодель от волокуши, поскольку что это вы тут себя позволяете, жрица Храма Солнца?

***

Язатон. Соратник. Опора. Не всегда и не во всём согласный с Юльдрой, но неизменно надёжный. Непоколебимо сильный. Умирающий на чужой земле в окружении причитающих людей, для которых сейчас рушится незыблемый кусочек их мира.

Юльдра стоит на коленях подле Язатона и ощущает, как откалываются куски от его собственного мира. Слишком много отколовшихся кусков. Неоправдавшиеся надежды на поддержку волокуш. Раскол внутри Храма. Уход Илидора. И теперь Язатон. Удар за ударом, каждый выбивает почву из-под ног, и, кажется, сейчас почвы совсем уже не осталось.

Нет смысла нести Язатона в лекарский шатёр. Нет смысла снова бесплодно пытаться стать мостиком между умирающим человеком и бурлящей вокруг энергией. Юльдра не может передавать её другим, может только питаться ею сам, чтобы использовать излишки как…

Вокруг хнычут и причитают. Визг детей бурится в уши коловоротом. Язатон хрипит. Его лицо перекошено ужасом, и видеть это невыносимо. Он знает, что умирает. Он сознаёт, как он умирает. Взгляд Язатона подёрнут пеленой, и он смотрит на Юльдру умоляюще из-за этой пелены. Юльдра понимает безмолвную просьбу своего соратника, хотя предпочёл бы не понимать. Ведь сам Язатон всеми силами стремился удержать Юльдру от того, о чём теперь безмолвно молит, но тогда Язатон пёкся об общем благе, а сейчас он остался наедине со смертью и не способен думать ни о чём другом. Ему плохо, больно, беспомощно и бесконечно страшно — возможно, впервые в жизни ему беспомощно и страшно, и он просит Юльдру о спасении. Никогда и ни о чём Язатон его не просил.

Несколько мгновений верховный жрец медлит, потом на миг прикрывает глаза, и губы Язатона вздрагивают в подобии улыбки.

И тогда Юльдра, сын Чергобы, берёт Язатона за здоровую руку, закрывает глаза, вдыхает полной грудью свежий листвяной воздух утреннего леса, зачерпывает бурлящую вокруг жизненную силу, которую не может, не может, не может передать своему соратнику, чтобы исцелить его раны. Ведь Юльдра — не маг жизни и даже не маг умирения, он способен лишь…

Сжать обеими ладонями руку умирающего и втянуть в себя остатки его жизненной силы, уже подёрнутой пеленой ядовитого мрака. Растворить их в избытке энергии внутри собственного тела, не захлебнувшись, не лишившись чувств, не отравив самого себя непоправимо, растворить в своей бурлящей жизненной силе отраву умирания, забрать её у обречённого, спасти его от агонии, от мучения последних вздохов, избавить от ужаса и боли, облегчить и сократить последние мгновения.

И ощутить едва заметное благодарное пожатие его пальцев.

А потом рука Язатона выскальзывает из ладоней Юльдры, и мёртвые глаза смотрят прямо на сияющего в небе отца-солнце, на которого никогда не могли без слёз взглянуть глаза живого человека.

Вокруг разом стихают все звуки.

Юльдра поднимается, почти ничего не видя перед собой. Его неистово мутит, яд умирания, хоть и разбавленный избытком собственной и заёмной жизненной силы, плещется внутри, вспухает, бурлит, въедается в живот. Кто-то шагает к Юльдре — тот поднимает ладонь, отсекая себя от других, от живых, дышащих, говорящих, чувствующих. Не заражённых ядом умирания, не защищённых от него избытком собственной жизненной силы. Пошатываясь, спешно проходит мимо своих жриц и жрецов, мимо детей и подростков, едва не расталкивая их. Уходит в подлесок, и там его долго и муторно выворачивает желчью.

***

Юльдра, сын Чергобы — маг смерти. Он не может исцелять. Он может лишь облегчать уход тем, кто подошёл вплотную к границе между мирами.

Хватит уже бесплодно стучаться в закрытые двери, хватит убеждать себя, что двери могут открыться, — они не могут, они не должны, они чужие. Пора наконец обратить внимание на собственную дверь, на ту, которая открыта, пусть из неё и не исходит успокоительного сияния, пусть она открывает и не тот путь, который красиво выглядит в свете солнечных лучей.

Что поделать, если желанного таланта у Юльдры нет и никогда не будет, как не будет, к примеру, крыльев? Убиваться по этому поводу, выжигая себя изнутри — или начать ценить то, что ему дано? Ведь зачем-то оно дано.

Может быть, его талант — вовсе не нелепое недоразумение, а именно та сила, которая и нужна Храму Солнца, чтобы проложить себе новый путь, именно здесь, именно сейчас, потому что не зря ведь Юльдру всегда так тянуло именно сюда, в этот лес, к этой Башне, которой верховные жрецы других Храмов из других мест не придавали особого значения? К Башне, которую все другие жрецы воспринимали просто как часть памяти об истории Храма, но не как место, куда стоит прийти, чтобы… чтобы…

Они тут и правда ничего не могли. А Юльдра?

Может быть, здесь, именно здесь, в Старом Лесу, он способен применить свой странный дар в полную силу и на благо Храма Солнца.

Может быть, в байках старолесских народцев есть крупица истины.

И тогда с обратной стороны границы будет стоять другой маг смерти.

Часть 4. Фокозо. Глава 24. Не верь всему, что видишь

Йеруш Найло и его проводник котуль Ньють встретились у сгона в землях людей и какое-то время шли по торговой тропе, весьма оживлённой. Пожалуй, даже слишком оживлённой, если