История византийских императоров. От Юстина до Феодосия III - Алексей Величко

Внединастические императоры

XXVI. ИМПЕРАТОРЫ ЛЕОНТИЙ (695–698) И ТИВЕРИЙ II (698–705)

Глава 1. Мятежное десятилетие

Когда Леонтий воцарился на царство, всем казалось, по словам летописца, что «всюду был мир». Но это обманчивая иллюзия вскоре развеялась. Хотя Леонтий был прекрасным полководцем, но не стал хорошим царём. Уже в 696 г. от Римской империи отделилась Лазика, правитель которой Сергий, сын Варпукия, заявил о добровольном подчинении этой страны арабам. В этом же году мусульмане совершили страшное по своим последствиям нашествие в Малую Азию, уведя множество пленных. А в следующем 697 г., Абд-Аль-Малик направил полководца Хасана в Африку, и после непродолжительной кампании арабы захватили Карфаген.

Узнав об этих печальных событиях, император отдал приказ подготовить флот и, посадив на суда армию под командованием патриция Иоанна, отправил её в Африку. На счастье греков, в это же время Хасан попытался проникнуть вглубь Намибии, но там его войско пало в битве с маврами, возглавляемыми собственной царицей Аль-Кахиной. Поэтому, когда Иоанн прибыл к Карфагену, ему никто не оказал сопротивления. Город был с лёгкостью возвращён обратно, но римляне оказались столь же беспечны, как арабы не так давно легкомысленны.

В 698 г. Абд-Аль-Малик направил к Карфагену огромный флот и армию, которую возглавил всё тот же Хасан. Всю зиму с 697 на 698 г. греки защищали Карфаген, но затем к Хасану подошли подкрепления, римский флот потерпел поражение в битве, и помощи византийцам ждать было неоткуда. Поняв, что соотношение сил просто убийственно для римлян, патриций Иоанн отдал приказ оставить Карфаген, а сам передислоцировался с армией на остров Крит. В столице в то время свирепствовала чума, и войско решило переждать в безопасном месте[836].

Видимо, оставление Карфагена было сделано без ведома и разрешения царя, поскольку высшие офицеры римской армии очень боялись гнева императора по возвращении в Константинополь. Как известно, самым простым способом избегнуть наказания является заговор с целью смены правителя. И в этот раз всё прошло по этому сценарию. Патриций Иоанн был убит, а армия назначила своим императором этнического гота Апсимара, друнгария фемы кивиритов. Как видно из наименования его должности, это был командир среднего звена, под командованием которого состояло не более 1 тыс. человек, и выбор армии трудно прокомментировать. Приняв предложение войска, Апсимар сменил своё имя на более благозвучное — Тиверий II[837].

Мятежники сразу не пошли к городу, а остановились в пригороде Сики[838]. Но тут выяснилось, что константинопольцы полюбили Леонтия и не собирались присягать узурпатору. Однако среди командного состава столичного гарнизона, в частности среди иностранцев, оказались предатели, открывшие ворота Тиверию. Римские войска вошли в Константинополь, как в завоёванный город, компенсируя собственный недавний страх безнаказанным грабежом, а Тиверий тем временем расправлялся с предшественником. По сложившейся недоброй традиции он приказал отрезать тому нос и отправил в монастырь в Далмацию. Многие царские сановники также были подвергнуты телесным наказаниям, конфискации имущества, а иные — смертной казни[839].

На удивление, новый царь оказался более деятельным правителем, чем несчастный Леонтий. Поняв, что в Африке он ничего не может противопоставить чудовищному по силе напору арабов, император занялся организацией армии и обустройством крепостных стен столицы со стороны моря, к тому времени пришедших в полную негодность. Попутно он вернул на остров Кипр ранее выселенных императором Юстинианом II киприотов. Ввиду полного опустошения этого острова и притеснений, которым христиане стали подвергаться на землях арабов, киприоты направили к царю посольство с просьбой организовать их переезд, и получили согласие Тиверия. В 697–698 гг. переезд был удачно завершён, и остров вновь принял статус территории двойного подчинения[840].

Тем временем события в Африке разворачивались по очень интересному сценарию. Захват Карфагена ещё не гарантировал арабам власти над всей Северной Африкой. Многие берберские племена были объединены таинственной фигурой маврской царицы Кахины (Пророчицы). Собрав остальных вождей, царица предложила им самостоятельно разрушить собственные города и уничтожить сокровища, хранившиеся в них, дабы лишить арабов добычи. В следующих месяцах царице удалось нанести арабам поражение у Вади Маскияна и сохранить свою власть над Ифрикией. Но вскоре халиф прислал своему полководцу подкрепление, да и сам Хасан сумел привлечь на свою сторону до 12 тыс. берберов, недовольных правлением Кахины[841].

Хасан всё-таки сумел преодолеть сопротивление мавров и разбил их в жестоком сражении в 703 г., причём в сражении погибла и Маврская царица[842]. В 704 г. его сменил полководец Мусса, который подчинил Арабскому халифату всю Мавританию и дошёл до Атлантического океана. Из всех африканских владений Византии уцелели только острова Майорка, Минорка и Сардиния. Греки бежали от арабов, куда глаза глядят, спасаясь от необходимости выбирать ислам или становиться рабами, платящими безмерно высокую подушную подать.

Вскоре ситуация резко изменилась в пользу византийцев. Среди арабов вновь возникли внутренние трения, и брат царя Ираклий, получивший титул главнокомандующего, опытный и талантливый военачальник, сумел использовать выгоды создавшегося положения. Он восстановил организацию границы в Капподакии, через которую совершались арабские набеги, и сформировал здесь сильные кавалерийские части. Когда против Абд-аль-Малика началось восстание, Ираклий вторгся в Сирию, дошёл до города Самосаты, и с большим количеством пленных и богатой добычей вернулся обратно. В 702–704 гг. арабы попытались вновь напасть на римские территории, но каждый раз неудачно[843].

Правда, и римлян ждали новые разочарования. В 702 г. от Империи откололась и перешла под власть халифата Четвёртая Армения, аристократия которой посчитала, что арабы куда успешнее, чем греки, смогут обеспечить их безопасность. Но часть армянской знати не собиралась рвать связи с Константинополем и предприняла несколько попыток освободиться от арабов, в чём им деятельно помогал Римский царь. Однако силы были явно не равны, и арабский полководец Мухаммад вскоре разбил восставших. Затем последовал один страшный эпизод, относящийся к 703 г. Коварный Мухаммад решил одним ударом покончить с сопротивлением некоторых непокорных армян. Под предлогом составления списка лиц, желавших служить халифу, он пригласил армянскую аристократию в одну из церквей. Когда все собрались, он приказал закрыть двери и поджечь строение. В это же время брат царя Ираклий очень удачно воевал с арабами, разгромив их полководца Азара с 10-тысячным войском, многих убил, а других взял в плен. В следующем году Ираклий вновь нанёс поражение арабам — говорят, потери мусульман достигали 12 тыс. воинов только погибшими в бою, не считая раненых и пленных.

Несмотря на некоторые успехи, участь Тиверия всё же была предрешена. Безродный гот, быстро оставивший в сторону те идеалы Римской империи, которые веками лелеяла византийская культура, без большого сожаления воспринявший падение Армении, столь много значащей для Ираклидов и придворных сановников, он был обречён. Спустя короткое время, ему стали чудиться заговоры, и несколько сановников, заподозренных им в неповиновении, поплатились имуществом и свободой. Например, один из них, армянин Вардан, рассказал вслух о своём сне, в котором ему виделось, будто орёл летал над его головой. Вардан самонадеянно и легкомысленно напомнил своим слушателям, что такие пророческие сны снятся лицам, которые вскоре должны принять на себя царскую власть в Римской империи. Конечно, его отправили в ссылку, и это было далеко не самое тяжёлое наказание. Двор постепенно отворачивался от своего правителя, нередко бойкотируя его приказы. И когда над Тиверием занёсся острый меч судьбы, выяснилось, что царь одинок, и никто не станет с ним рядом, чтобы протянуть руку помощи[844].

На этот раз его противником стал не очередной узурпатор, а порфирородный царь Юстиниан II, томящийся в ссылке на краю земли, в Херсоне, где вино и оливки казались невиданной роскошью. Хотя Херсон и признавал над собой политическую власть Византийской империи, никакой римской администрации в нём не было. Население жило своим республиканским строем, не собираясь демонстрировать особые знаки внимания и почтения к бывшему царю, чьё лицо было изуродовано наподобие того, как наказывают разбойников. На счастье Юстиниана, около него оказалась небольшая группа бывших военных товарищей, решивших связать с ним свою судьбу.