Под счастливой звездой - Ханна Хауэлл

— Может, еще позабавимся? — прошептала она.

— Нет, давай сделаем небольшой перерыв. Разговор еще не закончен, и ты отлично об этом знаешь. Мы только и делали, что болтали о нашей с тобой страсти друг к другу.

Но сейчас-то я говорю не об этом. Мне хочется поговорить о других чувствах — глубоких, тех, что сокрыты в душе каждого из нас.

— И кто же начнет этот разговор?

— Вот задача, верно? Никто не желает раскрывать душу первым.

— Потому что тот, кто слушает, может отказаться выть откровенным и обретет власть над тем, кто говорил первым.

И возможность причинять ему боль, — тихо добавила она.

— Эмил, жена моя. Обещаю, что никогда не причиню тебе боль намеренно. Я не могу обещать, что никогда не сделаю тебе больно, человек — существо временами непредсказуемое. Но я не хочу делать тебе больно. Запомни: твоя боль — моя боль. — Он коснулся ее губ кончиком пальца. — Скажи, чего бы тебе хотелось, Эмил? Ты никогда у меня ничего не просила. Я ведь до сих пор не знаю, каковы твои желания.

— Мне нужна верность, Парлан. Боюсь, я чрезвычайно ревнивая дама.

— Я это уже заметил, — прошептал он и ухмыльнулся.

— Ничего смешного. — Вздохнув, от добавила:

— Это не самое приятное чувство.

— Знаю. Я сам подвержен этой напасти.

— Неужто?

— Да. Она пробирает меня глубоко, до костей, — стоит тебе только улыбнуться какому-нибудь мужчине. Мне временами страшно делается, как только представлю, что я могу натворить, если ты предпочтешь мне другого.

Вспомнив ледяной голос мужа, которым тот отвечал на ее шутки о любовнике, она поняла, что он говорит правду..

Он и в самом деле ревнив, бешено ревнив. Эмил знала, что ревность не самое благородное чувство, но испытала радость от того, что Парлан страдал от него по ее милости.

— Отчего, ты думаешь, я пришел в такую ярость, когда Артайр на тебя напал? Разумеется, я не терплю насилия у себя в доме, но я распалился не оттого, что он нарушил это правило, а оттого, что он ударил тебя. Я и тогда это понимал.

По этой же причине я хотел расправиться с Рори. Я напрочь забыл о том зле, которое он причинил другим людям, и думал только о том, что он мучил тебя. Что же касается моей верности, то я ее хранил и надеюсь остаться верным тебе и в будущем. Я не интересуюсь зазывно улыбающимися красотками. Они не способны дать мне то, что я нашел в твоих объятиях, и нет женщины, ради которой стоило бы разрушить нашу с тобой жизнь. С другой стороны, мужчина временами бывает слаб, очень слаб, дорогуша. И женщины, бывает, пользуются этой слабостью… — Парлан пожал плечами. — Могу тебе поклясться в одном: я не хочу разрушать твою веру в меня.

Эмил погладила мужа по щеке, тронутая его словами чуть ли не до слез. Все, что он говорил, безошибочно указывало на его добрые чувства по отношению к ней. А обещание хранить верность дорогого стоило. Редкий мужчина давал такое обещание или чувствовал в этом потребность. Обыкновенно мужчины полагали, что обладают своего рода правом овладеть любой женщиной, которая пришлась им по нраву.

Разумеется, его обещание было разбавлено словами о мужских слабостях, но тем не менее оно мигом притушило страхи, с которыми она не так давно боролась.

— И мне тоже не нужен другой мужчина. Но я боялась… — прошептала она.

— Боялась? Чего же, Эмил? — Он знал, что находится совсем рядом с кладовой, где хранились ее тайны, и, понимая это, испытывал странное напряжение.

— Боялась, что не смогу удержать такого мужчину, как ты. Что в один прекрасный день вдруг пойму: я не в силах дать тебе всего, что ты хочешь, и что по этой причине ты отправишься искать что-то на стороне. Я боялась, что настанет день, когда выяснится, что даже наша взаимная страсть не в силах удержать тебя рядом со мной. — Эмил поняла, что проговорилась, и прикусила язычок.

Заметив, что она вдруг замолчала, Парлан подумал, что стоит разбудить в Эмил чувственность, и она уже не будет в силах ограничивать себя в словах. И он начал вкрадчивое, незаметное наступление, желая заставить ее сердце колотиться от возбуждения. Он был вынужден признаться себе, что ему сначала требовалось заполучить свидетельства глубоких чувств со стороны Эмил, прежде чем распахивать перед женой свою душу. Иными словами, она должна была пуститься в откровения первой — а уж справедливо это или нет, Парлана трогало мало. Характер не позволял ему действовать иначе.

— Эмил, ты волнуешься по пустякам. — Он расшнуровал корсаж и принялся покрывать поцелуями ее груди. — С тех пор как я тебя увидел, у меня не возникало желания быть с другой женщиной. Стоило мне сжать тебя в объятиях — и все другие объятия на свете потеряли для меня всякую цену. Признаться, у меня до встречи с тобой стал пропадать аппетит к представительницам слабого пола. У меня были к женщинам требования особого рода, но ни одна из них не смогла им соответствовать, дорогуша, а вот ты сразу показала, что можешь. Едва миновала наша первая ночь, я уже знал, что хочу удержать тебя, оставить тебя рядом, но, будучи человеком осторожным, решил подождать с объяснениями, сначала убедиться окончательно, что я в тебе не ошибся. Как говорит Лаган, ночь, проведенная с девственницей, может на время ослепить мужчину, а мне требовалось незамутненное зрение, иначе я мог бы подумать, что вижу в женщине то, чего на самом деле в ней нет и никогда не было. Разумеется, подобный подход может дурно отразиться на судьбе ничего не подозревающей девушки, — смущенно проговорил он, — заставив ее питать несбыточные надежды.

— Но только не такой девушки, какой была я. — Она едва не задохнулась от наслаждения, когда его язык коснулся напряженных сосков— Я с самого начала решила, что раз девственность потеряна, то большого вреда не будет, если ты овладеешь мной снова, — и, признаться, надеялась, что ты такую возможность не упустишь.

— Очень рад, что не разочаровал тебя.

Ее тихий смех постепенно перешел в стон наслаждения, когда он поцеловал грудь и начал ласкать губами сосок, словно пытаясь определить, какова Эмил на вкус.

— Ты никогда не разочаровывал меня, Парлан. Кстати, мне казалось, что ты жаждешь продолжить беседу.

— Но мы продолжаем беседовать — разве нет? Скажи, а ты надеялась на то, что мне захочется оставить тебя при себе?

Эмил было трудно в этот момент размышлять над своими словами — тем более что Парлан обнажал все новые и новые участки ее тела, покрывая их нежными поцелуями.

Она зарылась руками в его темные густые волосы и утвердительно кивнула:

— Да, да. Все время. Мне не хотелось, чтобы за меня внесли выкуй, яв… — ей потребовалось время, чтобы перевести дух, поскольку его поцелуи жгли ее огнем, — я не собиралась дожидаться того момента, когда ты насытишься мной и дашь мне отставку.