Игры современников - Кэндзабуро Оэ

– Любой человек, оказавшись в лесу, способен выжить таким же образом! Сто лет пройдет, двести – дети останутся детьми, старики – стариками!

Пожарные дружинники, из которых составили спасательный отряд, посмеивались:

– Да неужто? А ведь это только детеныши обезьян крабов в болоте ловят и едят живьем.

Я был убежден, что насмешки взрослых абсолютно необоснованны. Но в то же время знал, что слишком мал и не найду слов, которые могли бы их убедить. С тех пор как я вернулся из леса, мне так и не удалось найти слова, чтобы верно передать все, что пришлось пережить, что выпало на мою долю, – я точно заболел афазией, утратил способность говорить. Людям со стороны я представлялся уже не Пересмешником, как прежде, а одержимым нечистой силой – вот ко мне и пристало прозвище Одержимый длинноносым лешим. Пожарные дружинники сравнили меня с детенышами обезьяны – они тоже живьем едят крабов, но я делал это только после пятой ночи, когда обложной дождь поглотил весь девственный лес, причем не от голода, не от жажды, а как некое ритуальное действо, которое обязан совершить человек, навсегда ушедший в лес. Я ел тех самых пресноводных крабов, что во множестве появились после ливня, хлынувшего, когда Разрушитель взорвал огромные обломки скал и глыбы черной окаменевшей земли. Чтобы воскресить праздничный ритуал Разрушителя и созидателей, я на следующее утро, как только кончился дождь, вернулся к болоту. Заночевав здесь в первый раз, я заметил ручеек, струившийся по дну заболоченной низинки; теперь там клокотал бурный поток, по обоим берегам которого копошились несметные полчища крабов. Я стал с жадностью поедать их. Именно так, мне представлялось, пожирали крабов, красными волнами катившихся по берегам реки, Разрушитель и его созидатели. На следующее утро после обложного дождя я вместе с молодыми созидателями вернулся к болоту за крабами. Стараясь высмотреть среди тех, кто разделял со мной трапезу, Разрушителя, я без конца вертел головой, но отличить Разрушителя, еще не превратившегося в великана, от остальных созидателей так и не смог...

Пожарные дружинники, из которых был составлен спасательный отряд, кружили у болота уже несколько дней, и потому мое появление для них явилось полной неожиданностью. Увидев обнаженного, выкрашенного красной краской мальчишку, они сразу же прозвали меня Одержимым длинноносым лешим – лицо, грудь, руки у меня были перепачканы блевотиной вперемешку с непрожеванными крабами, я беспрерывно вертел головой, и мои спасители смеялись: это он боится потерять своего дорогого длинноносого лешего. Когда пожарные дружинники окликнули меня, я подскочил не хуже дикой собаки и стал изо всех сил отбиваться здоровой ногой, но они, разумеется, меня скрутили. Тогда я громко заплакал, призывая на помощь длинноносого лешего... Вдруг мне показалось, что Мэйскэ Камэи, еще молодой – лет шестнадцати, – возглавив отряд стрелков, из лесной чащи берет на прицел болото, и я закричал:

– Не стреляйте! Это пожарные дружинники!

И снова заплакал навзрыд, страдая от мысли, что мне не удалось выполнить порученную миссию...

Сестренка, после тех шестидневных испытаний лес, бесконечный, многоярусный, как микрокосм, вошел в мою плоть и кровь. И так же, блуждая, проник в него и я. Я впервые по-настоящему понял, почему дед Апо и дед Пери назвали наш край с его мифами и преданиями деревней-государством-микрокосмом. Когда меня обнаружил спасательный отряд, меня вырвало оттого, что мой желудок был забит огромным количеством сырых крабов, которых я глотал, почти не прожевывая, и я, весь перепачканный, вертел во все стороны головой. Громко плача, я изо всех сил отбивался от крепко державших меня дружинников. Жители нашей долины решили, что я буйствовал от жара и голода, а я, сестренка, отвечая молчанием на их насмешки – пусть себе обзывают Одержимым длинноносым лешим! – лишь укреплялся в вере, которая до сих пор меня не оставляет. Сразу же рассказать обо всем взрослым у меня не хватило духа, но я твердо знал, что видения, которые проходили перед глазами взбунтовавшегося ребенка, имели свою внутреннюю логику, как и все пережитое мной в лесу за эти шесть дней. Я своими глазами видел мир, исполненный очевидного смысла, гораздо более реальный, чем наша жизнь в долине. С каждым днем я все больше убеждался в этом. Многие из пожарных дружинников, насмехавшихся надо мной, ушли на войну и не вернулись, а я каждый раз, узнавая о гибели кого-либо из них, отчетливо представлял себе, как их убивали в чужой стране, очень далеко от нашего края. В короткое мгновенье перед смертью их посещали видения, в которых вмещалась вся их жизнь. И они умирали с сознанием, что и гибель в чужой, неведомой стране не менее призрачна. Разумеется, никто не услышал от них крамольных признаний...

Дед Апо и дед Пери как-то учили меня, что замкнутое трехмерное пространство имеет свое собственное время, и наш мир существует как единство пространства и времени. А я им на это, как обычно, отвечал паясничанием.

– Возьмем небесные тела, уже открытые в галактике за пределами нашей солнечной системы, и бесконечное множество звезд, которые еще будут открыты в других вселенных. Допустим, у нас есть космический корабль, способный мгновенно преодолеть расстояние до любой из них. Среди мириадов этих небесных тел мы обнаружим миллионы планет, имеющих сходные условия с земными. И там, вероятно, обитает бесконечное множество живых существ, подобных человеку. На космическом корабле мы будем посещать эти миллионы миров, населенных людьми или существами, подобными человеку, и увидим, что на каждой планете – свое собственное время, что каждая представляет собой единство пространства и времени. И если можно охватить одним взглядом это бесконечное множество единств пространства и времени, то и всю историю земного человечества удалось бы представить в одном временном срезе. Тогда можно было бы отобрать среди этого бесконечного множества единств пространства и времени те или иные факты и переиграть всю историю человечества... Может быть, и нынешняя история, к которой мы принадлежим, представляет собой одну из таких игр! – смеясь, говорил я деду Апо и деду Пери.

То, что я, сестренка, паясничая, придумал в разговоре со специалистами по небесной механике, позднее открылось мне как реальность во время моего шестидневного скитания по лесу. Перед глазами у меня, когда я наступал на частицы расчлененного тела Разрушителя, появлялись светлые капсулы, напоминавшие стеклянные шары, и в них я видел собаку Живодера и Задоглазого. В возникавших одна за другой капсулах я увидел и других героев легенд нашего края. Причем все они существовали одновременно, даже те, которым еще только предстояло попасть в легенду. Шагая день за днем мимо них, я убедился, что в этом лесу есть все, что могло обеспечить успех задуманной дедом Апо и дедом Пери экспедиции. И то, что возникало передо мной, можно было окинуть одним взглядом как некое единство бесконечного пространства и времени, о чем я говорил им, паясничая. Проходившие перед моими глазами видения подтверждали это не словами, а фактом своего существования. Именно мифы и предания деревни-государства-микрокосма, населившие этот лес, лучше всего представляют превратившегося в великана Разрушителя. Вот почему, когда я бродил по лесу и следил за бесконечно возникающими видениями, я тем самым собирал воедино, возвращая к жизни, расчлененного на мелкие кусочки Разрушителя.

После того как меня подобрала спасательная команда, я плакал и вопил, потому что мне пришлось навсегда отказаться от мысли возродить Разрушителя, отказаться от той миссии, которая была на меня возложена. Я должен был проследить в единстве все мифы и предания лесной деревни-государства-микрокосма и этим движением во времени и пространстве восстановить в первоначальном виде мясо, кости, сухожилия, кожу, наконец, глаза, зубы, волосы Разрушителя. По крайней мере я старался это сделать... В отчаянии оттого, что мне помешали выполнить возложенную на меня миссию, я и плакал навзрыд, пока меня тащили в долину. А позже меня уже не подпускали к лесу и постоянно дразнили Одержимым длинноносым лешим...

В заключение хочу сказать еще одно. Когда четверо пожарных дружинников, как дохлую обезьяну, тащили меня за руки и за ноги через лес, напоенный дождем, я, сестренка, увидел среди деревьев и кустарника напоминавшую стеклянный шар светлую капсулу. В ней была ты, уже взрослая девушка. Твое обнаженное тело блестело, как масло, а рядом находилось существо, возрожденное тобой и выращенное до размеров собаки.

Примечания

1

Многолетний цветущий кустарник. – Здесь и далее примечания переводчика.

2

Так называли в средневековой Японии художников-непрофессионалов.