Описание земли Камчатки - Степан Крашенинников

Оленные сани по-корякски чаучу-уетик, как уже выше объявлено, решетка – гыву, брусочки – уякау, головки у саней – гыпогынген или якыи, копылье – гынгу, место, где сидят женщины, – моинген («хвост»), узда правого оленя – коилгнен, левого – явилиган, потяги – илген, ключка – елоель, головка на ней – тымпету, крючок на ней же – калнкал.

Езда на оленях скорее собачьей; на хороших можно легко переехать в день полтораста верст, токмо часто кормить их должно и часто останавливать на дороге, чтобы мочились, а в противном случае в один день так испортятся, что или к езде будут негодны, или издохнут.

Оленей к езде приучают, как коней. Самцов езжалых кладут, перекусывая сквозь ровдугу жилы на ядрах, а их не вынимают. Олени все вместе пасутся – и неезжалые, и езжалые.

Когда коряки надобно одних от других отделить, то сгоняет он весь табун вместе, и кричит изо всего горла, кусая ключу свою, от которого крика олени с возможною скоростью на двое разделяются. Ежели которые не в свою стаю замешаются, тех бьют немилосердно.

Есть олени и у сидячих коряков, токмо у редких и не по многу, а употребляют они их токмо для выезда. У чукчей их табуны превеликие, однако сии, невзирая на то, больше морскими зверями питаются. Если коряк лишится своих оленей, то беднее камчадала бывает.

Нет ему другого способа к пропитанию, как задаться в пастухи к богатому, ибо рыбы он промышлять не умеет, а хотя бы и мог по нужде, то нельзя лодками, сетями и собаками завестись вскорости, а в пастухах пища ему и платье готовое; притом если у него малое число своих оленей, то может он пасти их с хозяйскими и, не употребляя себя на пищу, расплодить со временем нарочитое стадо.

Коряки на оленей своих и на кожи их выменивают у других народов самых лучших тамошних дорогих зверей, которых у многих коряков такое множество, что возят их с собою чемоданами. Напротив того, у сидячих коряков и камчадалов один из сотни человек имеет в запасе лисицу или соболя.

В вере своей коряки такие же невежды, как камчадалы, буде не хуже; по крайней мере, тот князец, с которым мне случилось разговаривать, не имел о Боге понятия. Дьяволов, которыми населены, по их мнению, реки и горы, почитают больше для того, что их боятся. Сидячие коряки признают богом камчатского Кутху.

Жертву приносить уреченного времени не имеют, но когда им вздумается, тогда убивают оленя или собаку, которую совсем на кол втыкают и оборачивают лицом к востоку, а от оленя одну голову да часть языка. Но кому сию жертву приносят, сами не знают, токмо приговаривают: «Ваио коинг якнилалу гангева», то есть «на тебе, да и нам что-нибудь пошли». Которого оленя или собаку отсулят бесам, тех, убив, повергают совсем на землю.

Горам и рекам, где, по их суеверию, живут дьяволы, жертву дают тогда, когда случается проходить мимо них. Не дойдя за несколько, колют оленя и съедают, а головную голую кость, воткнув на кол оборачивают к мнимому дьявольскому жилищу.

Ежели коряки убегают от какой-нибудь болезни, которая им опасна покажется, то убивают они собаку и, растянув на двух шестах черева ее, меж них проходят.

При жертвоприношении шаманы или волхвы их бьют в бубны, которые подобны якутским и других тамошних языческих народов. Но платья особливого не имеют шаманы, как у прочих язычников. Есть же шаманы и у коряков сидячих, которые почитаются и за лекарей: ибо они бьют в бубны и в случае болезней, чем оные, по их суеверию, отгоняются. Впрочем, сие весьма удивительно, что нет такого дикого народа, в котором бы шаман не лукавее других был.

В 1739 году случилось мне видеть в Нижнем Камчатском остроге славного укинского шамана, именем Карымляча, которого не токмо тамошние язычники, но и казаки за великого знатока почитают, наипаче для того что он колет себя ножом в брюхо и пьет кровь свою; однако все оное было столь грубый обман, что всякому бы можно было приметить, если кто не был ослеплен суеверием.

Сперва бил он несколько времени в бубен, на коленях стоя, после того ножом колол себя в брюхо и выманивал рукою кровь из раны, коей не было; наконец таскал из-под шубы по целой горсти крови и ел, облизывая персты. Я между тем довольно смеялся, что он свое дело так худо знает, что к нашим ташеншпилерам не годится и в школу. Нож, которым он колоть себя притворялся, спускал он вниз по брюху, а кровь вынимал из пузыря, который был под пазухою.

По окончании шаманства надеялся он нас привести в удивление, чего ради поднял свою куклянку и показал кровью вымаранное брюхо, уверяя нас, что кровь оная, которая была из нерпы, текла из его брюха, а рану исцелил он своим шаманством.

При том сказывал нам, что дьяволы приходят к нему из различных мест и в различном виде: иные из моря, иные из горелой сопки, иные большие, а иные малые, иные безрукие, иные обгорелые, а другие о полубоке. Морские прочих богатее и в платье, из травы шелковника сделанном, которая по рекам растет; а он их как во сне видит, для того что когда они приходят к нему, тогда мучат его столь жестоко, что он бывает почти вне ума.

Ежели такой шаман больного лечит, то по шаманстве предписывает, чем болящему выпользоваться можно: иногда приказывает ему убить собаку, иногда ставит вне юрты прутье и другие тому подобные безделицы. Собак в таком случае колют в бок ножом или копьями, а держат их по два человека – один за голову, а другой за хвост. Убитых втыкают на кол и ставят, оборотя лицом к горелой сопке.

Оленные коряки не имеют праздников, а сидячие празднуют в одно время с камчадалами, но кому и для чего, столь же мало ведают, как и камчадалы. Вся причина состоит в том, что предки их так поступали.

Праздник недели по четыре продолжается, между тем они ни к себе никого не пускают, ни сами не ездят и никакой работы не делают, но едят довольно и веселятся, бросая в огонь от всякой еды помалу в дар горелой сопке.

В других политических делах такие ж они невежды, как и в законе. Разделение времени на годы и месяцы им неизвестно[424], токмо знают четыре времени в году и лето называют алаалу, зиму – лакалянг, весну – киткетик, а осень – гетига. Ветрам не более как четырем имеют названия: восточный ветер – конгекат, западный – геипекывг, северный – гычигольиоиоа, южный – еутельиоиоа.

Из звезд знают Большого медведя, которого называют диким оленем, на их языке Елуе-кыинг; Плеяды, или «утячье гнездо», – Атага; Орион – Юлтаут («криво уронил»); Юпитер – Ичиваламак («красная стрела»); Млечный путь – Чигей-ваем («древесная река»).