Крепость живых - Николай Берг

Возвращается озадаченный Николаич:

– Сняли все?

– Все. А что вы искали?

– Внутренности. Кости. Следов того, что закапывали, нет. Даже кожи нет.

– Возможно, разделка тут работает недавно?

– Непохоже. Кровь они спускали, по этой канаве сгустки метров на сто гниют. С двух тел столько не наберется. Самое малое – десять. Но я уверен, что было больше.

Выбираемся из такого уютного раньше парка. Дмитрий с Надеждой волокут какие-то сумки. Собрали все, что нашли полезного и интересного в помещении.

Оказывается, что мы не приметили слона: за жилой караулкой притулился незаметно «жип широкий». Опер натренированным глазом нашел ключи с брелком. А потом методом дедукции и выхода через заднюю дверь обнаружил и джип «Гранд-чероки» – сочного вишневого цвета, всего с одним пулевым отверстием в водительском стекле.

Тремя джипами скатываемся вниз – к «хивусу». Оттуда высовывается водила и кричит, чтобы я позвонил сварщику по телефону. Оказывается, сварщик отзвонился на госпитальный сантранспорт, но там уже таскали раненых и потому свалили связь на меня.

– Отыскался след Тараса!

– И где этот болван?

– Сейчас узнаю.

Так, уже лучше, теперь телефон не занят.

– Помогите мне, пожалуйста, помогите!!! – Трубка так орет, что приходится отдалить ее от уха.

– Спокойно! Вы где?

– На дереве…

– Где это дерево?

– В парке!

Николаич нетерпеливо отнимает у меня мобилу. Звук громкий, слышно всем, кто не в охранении.

– Парк большой, – терпеливо, как с идиотом (хотя почему «как» – именно с идиотом мы и имеем дело), начинает говорить Николаич. – Куда вы пошли от берега?

– Я пошел к вам, потом стали стрелять… Я взял в сторону и заблудился…

– Вы видите какие-нибудь дома?

– Нет…

– Шоссе переходили?

– Не помню, нет, наверное…

– Нет или наверное?

– Нет…

– Так, что потом?

– Увидел собак, они странные какие-то – сразу напали.

– Вас укусили?

– Нет, я успел на дерево залезть. А они внизу сидят.

– Сколько собак?

– Четыре. Три и еще одна.

– То есть три рядом и одна в сторонке? Не лают?

– Да, так. Сидят молча.

– Оружие у вас есть?

– Н-нет…

– Я ж вам выдал ППШ?

– Я его уронил… Когда собаки погнались…

– Ясно. Через пару минут начинайте кричать «ау».

– Вы мне поможете?

– А куда денешься…

Выключает мобилу, протягивает ее мне:

– Получается так, что этот «иерой» сидит где-то совсем рядом. Тут до поселка доплюнуть можно. Чтоб заблудиться, постараться надо. Найти-то его не вопрос. А вот собаки мне не нравятся. Тем более молчаливые.

– Дохлые псинки-то? – влезает Михин папа. Он уже осмотрел свой УАЗ и теперь стоит с сокрушенным видом.

– Скорее всего. Пойдете с нами?

– Тык у меня патронов-то…

Николаич сопит, потом спрашивает меня:

– Что там, патроны есть к автомату?

– Есть. Десятка два.

– Получается так, что придется выдать оружие помощнее…

И выдает ему дробовик – автомат и патроны, вытянув их из узелка.

– А может, и пистолет дадите?

Николаич, сопя, выдает и ПМ с горсткой патронов.

Немного повеселевший Михин отец начинает снаряжаться.

Остаются на месте Серега и Ильяс – беречь джипы и амфибию. Вообще-то я бы лучше их с нами видел, как-то спокойнее было бы. Вот что оставили Надежду – это верно.

Разделившись на две ударные тройки, входим в жидковатый лесок. Слева, глубже в лес, идут Николаич с новобранцем и Дмитрий, в правой тройке – Саша, Вовка и я. Одновременно останавливаемся – впереди и левее дикий голос начинает орать: «Ау!»

Ага, уже легче. Стараемся не шуметь, идем на голос. Мужик орет от души. В другое время не выдержали бы, расхохотались. Но тут собачки… Не смешно.

Мужик недалеко ушел. Пройдя меньше двухсот метров, левая тройка останавливается. Кустов тут совсем мало, даже я вижу здоровенный нарост на достаточно тонком дереве. Сварщик, словно мартовский кот, сидит метрах в трех над землей и жалобно вопит. С чувством. Как Козловский[43]…

А вот собак я что-то не вижу. Вовка вроде тоже головой крутит. Зато Николаич и новичок недвусмысленно прицеливаются. Они и начинают стрелять первыми. Тут же начинает молотить и Вовка, но не в сторону сидящего на дереве, а вправо. В сторону дорожки. Я цель, к своему стыду, не вижу. Краем глаза замечаю, что правая тройка лупит теперь куда-то влево и опер тоже шлет в ту сторону короткие очереди.

Ладно. Зато я все это время бдительно охранял наше воинство со стороны задней полусферы – и ни единый враг в моей зоне ответственности не прорвался. Так и запишем.

Пальба прекратилась, все спешно перезаряжаются. Мужик, невзирая на эту суматоху, продолжает аукать как нанятый. Подходим к нему под дерево. Внизу валяется довольно приличных размеров дворняга. Еще одна, такая же здоровенная, метрах в пяти. Больше псов не вижу.

– Эй, на мачте! Землю видно? – громко спрашивает Николаич.

– Ау! А? – Сварщик прекращает свой концерт.

– Мадам! Извольте слезть! – это Вовка.

– А, да, конечно. Слава богу, я уж думал, что тут сдохну!

Понятно, теперь полчаса у него будет словесный понос. А потом не удивлюсь, если уснет как вырубится. Стресс-то у него был изрядный. И реакция будет изрядной.

– Где бросили ППШ?

– А? ППШ? Автомат? Где-то тут вот. Сейчас. Сейчас найду, конечно. Мигом!

– Стойте, сами найдем. Откуда бежали.

– Вроде оттуда. По-моему. Мне так кажется… Я практически уверен…

– Не, он оттуда бежал, – заявляет Михин батя, осмотрев ствол дерева. – Видно ж, как карабкался. Отсюда начал – значит, вот так бежал.

Действительно, в указанном им направлении очень быстро получаем результат – метрах в пятнадцати от дерева лежит ППШ. С пустым, к слову сказать, диском.

Николаич смиренно вздыхает. Я смотрю на трясущиеся руки-ноги перепуганного сварщика и тоже смиренно вздыхаю. Надо бы ему дать седативных – так, глядишь, уснет. А нам надо, чтоб он сперва УАЗы усилил.

Возвращаемся тем же порядком, нас никто не преследует.

В обозе за время нашего отсутствия ничего не произошло.

Посмотрев на очумелого сварщика, решаем немного изменить план: сначала доехать до лодочных гаражей, принять семьи, и уже там сварщик, придя немного в себя, сможет нормально наварить сетки.

Выезжать на Санкт-Петербургское шоссе совсем не хочется.

Мы наконец-таки познакомились с Михиным батей, и он оказался Семен Семенычем. Я сначала не понял, почему он немного застеснялся, называя свое имя, и почему ухмыльнулся Николаич. Потом дошло: так звали героя Юрия Никулина в «Бриллиантовой руке».

– Вот, и вам смешно. А у меня и супруга от кинематографа пострадала.

– Это как?