Иосиф Флавий. История про историка - Петр Ефимович Люкимсон

Иосиф, был, несомненно, пророк Моисей, в котором для него сливался образ великого народного вождя, политического и духовного лидера нации и полководца. При этом Иосиф не только ограничился изложением событийной канвы Торы, но и подробно познакомил читателя с ее законами. Он проделал поистине титаническую работу, сведя в восьмой главе четвертой книги «Иудейских древностей» практически все заповеди Торы и попутно снабдив многие из них своими комментариями.

«Все это я напишу так, как нам оставил Моисей, причем не прибавлю для прикрасы ничего, чего бы он сам не оставил после себя. Нововведением с моей стороны является тут лишь известная группировка материала, потому что у Моисея все эти предписания рассеяны во всевозможных местах его сочинения и в беспорядке, сообразно с тем, как он получал эти предписания от Господа Бога. Я счел необходимым предпослать эти предварительные замечания для того, чтобы не навлечь на себя со стороны случайного читателя из моих единоверцев упрека в неподходящем уклонении от подлинника. Впрочем, здесь будут указаны только те распоряжения, которые имеют отношение к государственному устройству. Остановиться же на подробном разборе тех законов Моисеевых, которые общие у нас с другими народами, я оставляю за собою право впоследствии, в сочинении о наших обычаях и вызвавших их причинах. Книгу эту я, с помощью Господа Бога, собираюсь составить тотчас же по окончании предлежащего сочинения» (ИД, 4:8:4), — настаивает он.

Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что Иосиф все же осмелился кое-что прибавить к законам Торы явно с целью снискать симпатию у римского или греческого читателя. Например, к заповедям Торы он добавляет следующую, которая, разумеется, в ней отсутствует: «Пусть никто не осмеливается хулить богов, почитаемых в других государствах. Также недозволено грабить чужие храмы или присваивать себе приношение, назначенное какому бы то ни было божеству» (ИД, 4:8:10). Насчет недозволенности даже прикасаться к приношениям, «назначенным какому бы то ни было божеству», он, безусловно, говорил правду — ведь для евреев это было «языческой мерзостью», но вот насчет того, что евреям нельзя хулить языческих богов, — это уже явная отсебятина, призванная снискать симпатии читателей-язычников.

Известную заповедь Торы «око за око» Иосиф трактует довольно близко к трактовке еврейских мудрецов, видевших в ней указание на выплату денежной компенсации за нанесенное увечье. Но сознавая, что такая мягкая трактовка этих вроде бы предельно понятных слов может вызвать недоумение у представителя суровой римской культуры, он дает следующее объяснение этой заповеди: «Причинивший кому-нибудь увечье подвергается лишению того же члена, которого он лишил ближнего своего, разве что изувеченный предпочтет получить от него денежное вознаграждение, причем сам закон предоставляет потерпевшему право назначить сумму вознаграждения, если он не желает отнестись к изувечившему его строже» (ИД, 4:8:35).

Однако в изложении подавляющего большинства законов Торы он и в самом деле старается быть предельно точным. При этом ритуальные заповеди иудаизма, например законы храмовых жертвоприношений, Иосиф излагает весьма поверхностно, видимо, считая, что они малоинтересны читателю и снизят занимательность повествования.

В последующих книгах перед нами проносятся история завоевания евреями Земли обетованной, эпоха судей, образы царя Саула, царя Давида, его сына Соломона, раскол единого еврейского царства, фигуры царей и великих пророков — и все это изложено удивительно живо, в полном соответствии с тем или иным сюжетом Библии, но с добавлением новых деталей, помогающих понять недосказанное в тексте и расцвечивающих его новыми красками. Немалую роль играют в тексте и попытки проведения Иосифом тех или иных исторических параллелей — как с историей других народов, так и внутренних.

Вполне ожидаемым было и то, что он уделит особое внимание истории разрушения Первого Храма в дни царя Седекии (Цадкиягу) в 586 году до н. э. При этом Иосиф явно ассоциирует себя с пророком Иеремией, пытавшимся убедить царя и народ склонить голову перед Вавилоном и предсказывавшим, что в противном случае дело закончится разрушением Иерусалима и Храма, в ответ на что старейшины обвинили пророка в безумии и предательстве — как в свое время Иоанн Гисхальский обвинял Иосифа, когда тот умолял его сдать город: «Несмотря на то, что пророк Иеремия сидел в темнице, он все-таки не мог успокоиться и громко взывал и советовал народу впустить вавилонянина в город, открыв перед ним ворота; при этом он утверждал, что, если они это сделают, все спасутся, если же нет, то погибнут. Он указывал при этом, что если кто-нибудь и останется в городе, то, наверное, погибнет либо от голода, либо от меча неприятелей; если же убежит к врагам, то избегнет смерти. Однако, даже находясь в таком бедственном положении, старейшины, слыша эти предсказания, не верили им, но в гневе отправились к царю, стали обвинять пророка и требовали его казни за его сумасшествие, выражающееся в том, что он своими заявлениями о предстоящих бедствиях смущает народ и старается подорвать его энергию. В то время как последний вполне готов подвергаться всяким опасностям ради самого себя и ради отечества, Иеремия убеждает его перейти на сторону неприятелей, уверяя, что город будет взят и все при этом погибнут» (ИД, 10:7:4).

Споры о том, насколько справедливо проведение аналогии между Иосифом и Иеремией, идут между еврейскими историками до сих пор. В конце концов, Иеремия ведь не пошел на сотрудничество с врагом и даже после национальной катастрофы не покинул родную землю, а в Египет был уведен насильственно и уже гораздо позже.

Рассматривая историю как реализацию воли Всевышнего в ответ на соблюдение или нарушение народом Его заповедей, Иосиф немало времени уделяет размышлениям о природе пророчества и его понимании, приходя к выводу, что полностью смысл любого предсказания становится ясен лишь после того, как оно исполнится.

Чрезвычайно важным было и то, что Иосиф привел «географию Библии» в соответствие с географическим представлением о мире греков и римлян — рассказывая об упоминаемых в еврейских источниках странах и народах, он почти всегда указывает, как они называются в трудах Страбона и других греческих, римских и египетских географов и историков, оказав тем самым немалую помощь в понимании текста Библии как своим современникам, так и будущим поколениям.

Завершается первый том рассказом о восстании Маккавеев, а второй том уже посвящен «новой эпохе» — теперь Иосиф ведет удивительно подробное повествование о царях Хасмонейской династии, их внутренних раздорах, приходе римлян, воцарении Ирода Великого, его деятельности, судьбе его потомков, политике римских прокураторов — и доводит все это до эпохи Нерона.

«Последняя часть „Иудейских древностей“ показывает, что Иосиф продолжал верить в важность для евреев римской протекции и, более широко, в необходимость сохранения добрых отношений со всеми народами, среди которых они живут, желая „примирить